Калокир все больше погружался в уныние. Ему опостылело бездействие в тереме, но поделать он ничего не мог. Уже почти полную луну просидел он тут, изредка выходя в город. Этого ему не запрещали. Но стоило ему шагнуть за ворота, как полдюжины крепких руссов- воинов окружали его и сопровождали повсюду, ни на миг не оставляя одного. Калокир не мог понять охрана это или стража? Дарована ему великая милость или высочайшее недоверие.... Будучи мудрым в делах дипломатических, Калокир прекрасно понимал, что долгое его сидение отголосок того приема, что оказал когда-то княгине Ольге бывший император Византии Константин. "И сам я дурень! - ругал себя по чем зря патрикий, - говорил с княгиней Ольгой, как с обычной знатной женой! Забыл, что она сама правила когда-то Русью! Скинул со счетов, сумевшую отомстить за мужа, разгромившую ради этого целый народ, княгиню! А ведь она сама ко мне приходила, говорить хотела!" Теперь и его просьбы о встречи с княгиней Ольгой неизменно отклонялись, ссылаясь на то, что княгиня, как и его сын "делами не отложными занята и минуты свободной не имеет".
В тот день, для вечерней трапезы были накрыты в гостевом тереме щедрые столы. Посольство уже привыкло к обильным и разнообразным трапезам, но нынче убранство стола поразило даже привыкших к роскоши ромеев. Судаки запеченные, зайчатина, мясо дикого кабана. Каши различные, смоквы, хлеба, пироги, сбитни да меды. Казалось от такого количества яств не выдержат и подломятся ножки у крепких дубовых столов. Вечернюю трапезу посольские каждый день ждали с нетерпением. Хорош хмельной мед у руссов! Сразу рассеивал он тревожные думы, облегчал ожидание. Уселись дружно за столы и, через не долгое время, потекла беседа у ромеев. Кто-то начал спорить, кто-то порой разражался смехом, а иные уже мочили усы в чарке, поникнув хмельною головой. Калокир и сам разомлел, чувствуя туман в голове. В самый разгар трапезы, когда практически стерлись все границы между рангами и чинами, а беседы все больше теряли смысл, отворилась дверь и в трапезную вошел человек. Среднего роста, в плечах широкий, одет в простую белую рубаху с вышивкой. Внимание Калокира сразу привлекло лицо вошедшего: на выбритой голове оставался не тронутым единственный светлый локон, который лихо свешивался по правую сторону. На удлиненном, скуластом лице выделялись ярко-синие глаза, да пшеничного цвета усы обрамляли тонкие губы. "Неужто Сам!?" - подумал Калокир, чувствуя, как от хмеля мысли тянутся словно патока.
-Дозволите к трапезе присоединиться? - спросил вошедший и разговоры и смех окончательно затихли. Все взгляды устремились на него. Народ в посольстве Калокира был ушлый. Даже во хмелю догадались, что перед ними тот, ради кого и проделан весь не близкий путь. "И надо ж именно сегодня мне так набраться!" - думал Калокир, потряхивая головой, пытаясь избавиться от тумана и, надо сказать, ему это удавалось. Все послы поднялись и склонились перед князем, кроме одного, совсем еще отрока, который окончательно поник, опустив голову на стол у блюда с осетровой головой. Рядом стоящий муж, толкал юношу в бок, но тот лишь бормотал что-то не связанное и не двигался. Это увидел Святослав и по трапезной разнесся его громовой смех.
-Оставь! - махнул он рукой, - Пущай поспит отрок, видно с дороги еще не отдохнул всласть!
Калокир залился краской. Он шагнул вперед, отвесил князю поклон и торжественно произнес:
-Приветствует тебя, князь руссов! Великую честь ты оказал нам своим присутствием! Император Фока...
-Погодь про императора! - прервал его речь Святослав, - о деле потом потолкуем! Негоже трапезу веселую портить! Ты сам то как зовешься?
-Патрикий Калокир, к твоим услугам князь! - он совсем протрезвел и теперь просчитывал каждое свое слово наперед.
Не таким он представлял себе Киевского князя! Совсем не походил он на византийских императоров с их спесивой манерой принизить каждого перед своим величием. Ничего подобного не было в стоящем посреди трапезной воине. А в том, что Святослав настоящий воин, Калокир не сомневался.
-Ну что Калокир! Позволишь присоединиться к Вашей трапезе? - спросил Святослав и посольские тут же сдвинулись оставляя князю место рядом с Калокиром.
-Окажи нам честь, князь Святослав! - раздались нестройные голоса.
Трапеза продолжилась и много еще меду было выпито. Стойко держались послы, стараясь не посрамиться перед князем и только перебравшего меду отрока отволокли в опочивальню...
-Али еще не вернулся? - спрашивала Ольга у Добрыни. Дано уже перевалило за полночь, а Святослав так и не выходил из гостевого терема.
-Бражничают! - с усмешкой отвечал Добрыня, - Не бойся, мои люди не спускают с него глаз! Шла бы ты, сестра, спать. Не будет толку сегодня!
Ольга сердилась. Опять по своему сделал Святослав! Хоть и выждал время, как она ему велела, да только не так Ольга задумала послов принять! Хотела, чтобы при полном облачении, в пурпурной накидке, в окружении воевод да при матери, встретил Святослав посольство. А он, презрев все ее слова, простолюдином вошел в гостевой терем!
-Не почитает он мать свою, Добрыня! - горестно пожаловалась она брату и ту минуту была похожа на ту девочку, что испуганно принимала в выбутах сватов от князя Игоря.
-Ты не меряй его своей мерой, Ольга! Он муж взрослый, сам решает! Не по христовой вере живет, а по заветам предков!
-И ты туда же! Твое воспитание брат!
-Не серчай, Ольга! Да только не младенец Святослав, а муж великий! Славу мечом себе добыл на ратном поле! Ему и решать кого как встречать, когда и о чем говорить!
Ольга поджала от обиды губы, но в душе понимала правоту брата.
-Ступай, Ольга, ступай! Утро вечера удалее! А тут пока посижу, не уйду пока Святослава не дождусь!
Ольга кивнула и вышла. Добрыня накинул меховой плащ и направился в гостевой дом, откуда еще слышался смех и гулкие басовитые голоса.
-Что ты, Алтун? Уж не захворала ли? - Улеб с тревогой смотрел на жену, видя как внезапно побледнело ее лицо.
-Ступай, Улеб, ступай! Святослав верно уж ждет тебя!
-С послами полночи бражничал, в терему так и остался! Добрыня по утру заезжал, сказал сегодня он со мной дозоры объезжать будет! Скажу ему, что не поеду. Тревожно мне за тебя, люба моя!
-Поезжай, Улеб! Все со мной хорошо!
Улеб уехал, но на душе было тягостно. Добрыня увидел, что племянник чем -то опечален.
-Что голову повесил, Улеб! Али о здоровье Святослава тревожишься?
-Алтун...
-Чего, Алтун? - не понял Добрыня.
-Тревожусь я за Алтун! Плохо ей утром было, бледна стала! Надо бы врачевателя какого хорошего позвать!
-Ты кручиниться то погоди! Может она в тягости? На то она и мужняя жена!
Улеб вскинул на Добрыню глаза, в которых явственно читалось недоумение. Почему- то такая мысль даже не пришла ему в голову и казалась несбыточной. Весь день он провел, как на иголках, торопил солнышко побыстрее опуститься за недалекий лесок.
Уже в сумерках взбежал на крыльцо их добротного дома, скинул на пол телогрею. Алтун сидела у печи. У ног ее стояла прялка и под светом лучины, из под пальцев ее тянулась тонкая нить. Она что-то пела, тихо, слов не разобрать. Улеб остановился, не в силах отвести взгляда от ее прекрасного лица. Она подняла глаза, улыбнулась.
-Замерз поди? Сейчас велю трапезу подавать! - отложила пряжу и встала.
-Погоди, Алтун! Скажи мне все ли с тобой ладно? Не было покоя мне весь день!
Жена залилась краской, не зная как открыть ему то сокровенное, что носила в себе уже несколько лун.
-Сын будет! - наконец решилась она и сильные руки Улеба подхватили ее и закружили по горнице...