Сначала вопрос. Представьте, что некоему человеку средних лет его старушка-мать захотела помочь – ну, скажем, вымыть в квартире пол. Но то ли из-за немочи, то ли из-за общей "старческой бестолковости" больше грязь развела, чем помогла. А его семилетний ребёнок сам, по собственной инициативе, взялся помыть посуду – и разбил тарелку. Памятную, которую жалко... Ну, и третья ситуация: этот человек сам пролил на пол воду или разбил тарелку. Как, по-вашему, он должен себя повести?
Имеет ли он право ворчать на мать, должен ли наказать ребёнка? Или должен их поблагодарить и утешить? И как должен отреагировать на собственную неловкость? Разозлиться на себя и постараться запомнить, как такое случилось, чтобы не повторить ошибку – или махнуть рукой и сказать "ерунда, дело житейское"? Было бы здорово, если бы вы прямо сейчас ответили, не читая дальше.
* * *
В первый год войны подростки работают на уральском военном заводе. Постепенно складывается бригада: Костя Малышев (сирота, брат убит на войне); Сева Булкин (беженец с оккупированной территории); Леночка Туфик (эвакуированная), и двое местных: Катя Зайцева и Коля Глухих. Соревнуясь с комсомольской бригадой Мингарея Бекирова, бригада Кости Малышева выполняет норму на 250 процентов.
Как бы рассказали эту историю в условном 1989–2010 году? (Совсем уж наши времена трогать не будем, им и так несладко приходится) Стылый неприютный пейзаж. Качающиеся бледные тени – бачок подогретой воды с гнилым капустным листом на всех. Заперший свою душу на семь замков цеховой мастер: мат-перемат, "норму давай". Пальцы в заусенцах, бычки, тоскливая грязь и тоскливый сумрак в каждом кадре, на каждой странице.
А в повести Ликстанова – солнце, чистота и порядок, и не только мастер, даже сам парторг завода возится с подростками, как с родными детьми. Вас раздражает такая лакировка действительности?
Меня – нет. Я чувствую, что в книге много того, что называется «выдавать желаемое за действительное», но лжи в ней нет. Есть голод (отчего падает в обмороки Катя, почему Сева каждый вечер выпивает по десять кружек «чая со свистом»?), есть тяжкий изнурительный труд. Просто нет взрослой несправедливости, нет фатальности взрослого мира, которых в тогдашней детской литературе вообще не было.
***
Книга написана очень хорошо. Мастерски, скупыми точными линиями выстраивается пространство, заполняется непридуманными деталями, персонажи постепенно обрастают характерами, звучит их живая речь. Будто собственными ушами слышишь и таёжный говорок Кости, и стрёкот Кати и Леночки (это когда они вместе, – когда порознь, каждая говорит по-своему), и ломкий, предательски срывающийся с баса на фальцет голос Севы…
Книга – уютна. Как картина, которую увидел – и захотелось туда попасть, всё потрогать. Звонко стукнувшие о стенку лыжи, студёная, пахнущая холодом шерсть пса Шагистого; воспоминания о довоенном шоколаде, от которого «вот здесь, за ухом, щекочет»; сизая, быстро меняющая цвет по краям стальная стружка; кружащий голову запах сосновых досок в упаковочном цехе; медвежья шкура на полу в Катиной комнате; Шагистый старается не наступать на шкуру; Леночкина мама-кубышка; почему нас не впускают в жилище Леночки?..
А ещё там и про любовь есть. Хотя в «Малышке» даже слова такого ни разу не сказано – «любовь». Ведь и Катя, и не по годам серьёзный, самостоятельный Малышок ещё почти дети, им это не к лицу. А душа уже просыпается. И Ликстанов пишет об этом так, будто что-то совсем другое имеет в виду, будто вообще смотрит в другую сторону. Иногда с добрым юмором:
«– Ах, ничего ты не понимаешь в женской психологии! – воскликнула Катя.
Конечно, Малышок не знал, что такое психология, но решил, что это совершенно лишняя и вредная вещь».
Он вообще очень ненавязчив, писатель Иосиф Ликстанов. Написал всего несколько книг, одна из которых оказалась очень хорошей, заболел и умер. Снабдив меня книжкой для перечитывания на – сколько уже лет?.. Всю жизнь.
***
Каждый раз, принимаясь за «Малышка», с некоторым удивлением заново вспоминаю о его «советскости». О руководящей роли партии, об организации соцсоревнования и прочем. Можно ли было обойтись без этого? Не думаю. Она про это и есть. Про советсткость.
Отец Кати написал ей письмо перед уходом на фронт: «Расти честным, советским человеком…» Глаз метнулся убрать запятую между «честным» и «советским», это же не однородные члены предложения, не синонимичные качества. Книга старая, – может, правила пунктуации изменились?
А потом понимаешь: это изменились другие правила. Быть «честным, советским» означало «хорошим, очень хорошим». Только-то и всего
Мог ли взаправдашний, некнижный отец напутствовать дочь такими словами? Почему бы нет. В тогдашних книгах, во всяком случае, это воспринималось нормально. А вот сказать «будь честным, российским» – это о чём? «Это что, намёк?»
Хотя для ребёнка, лишённого многих знаний и многих печалей, слова «будь честным, российским» прозвучали бы естественно – если бы только ему их сказали. Именно в таком сочетании. Не «будь успешным», а «будь честным»...
Если кто-то думает, что это просто, он ошибается. Ведь говорить недостаточно – надо быть, подавать пример. А это ужасно трудно... сейчас. Мы как будто переняли стиль «административных элит», сводящийся к презентациям и отчётам (не тот молодец, кто хорошо сделал, а тот, кто хорошо презентовал и отчитался). Так и для нас – «главное, говорить правильные слова». Мы не любим правды, боимся её и, если она нам не нравится, объявляем ложью.
«Ложь» – всё, что неприятно, что не услаждает слух. Вот и сейчас: кажется, что автор съезжает куда-то не туда, не так ли?
«Ну зачем-е-ем… Главное, ведь обещал наше время не трогать!»
«И потом, что же получается: в советском прошлом закрывать глаза на отдельные недостатки было можно, а сейчас нельзя? Почему?»
Ну, во-первых, обещал не трогать «пока». А во-вторых – да, на прошлое надо «смотреть поширше» и относиться к нему «помякше», а настоящее – совсем другое дело.
...Как мы относимся в семье к старикам и детям? Требуем ли от них того же, чего от себя? В идеале – нет. К старикам мы терпимы, к детям – снисходительны, а к себе – требовательны, с нас главный спрос. Так ведь «мы» – это и есть настоящее. «Старики» – прошлое, «дети» – будущее...
Прошлое надо уважать и быть ему благодарным. Будущее – на него надо надеяться и в него надо верить. А с настоящим должны быть «взрослые отношения». Больше ничего не скажу (пока). Вы скажите – прав я или нет.
Читайте также:
Как рассказы Носова воспитывают мужественность
Второе дно весёлой детской литературы (об одном стихотворении Агнии Барто)
Как еврейская продавщица стала русской (неожиданные подтексты в детской литературе)
Подписывайтесь на детский бумажный журнал "Лучик" на сайте Почты России. Подписку на электронную копию журнала можно оформить здесь (заполняя форму редакционной подписки, в строке "Версия журнала" выберите опцию "Электронная версия журнала").
Полистать журнал можно здесь.