С дирижером Игорем Дроновым и солисткой ансамбля Rosarium Broken Consort Мариной Катаржновой беседует музыковед Фёдор Софронов.
17 декабря ансамбли Студия новой музыки и Rosarium Broken Consort при участии вокального ансамбля Intrada выступят в Итальянском дворике Пушкинского музея в рамках музыкального фестиваля «Искусство перевода». Билеты и вся информация на сайте музея.
Фёдор Софронов: Наш фестиваль «Искусство перевода» проходит в Итальянском дворике. Это совершенно особое акустическое пространство, которое предназначено скорее для звучания старинной музыки, чем современной. Если вспомнить историю концертных площадок, со временем они становились всё суше, и вся новая музыка пишется уже именно для таких «студийных» условий. Как вам кажется, насколько подходит акустическое пространство Итальянского дворика Пушкинского музея для вашей программы?
Игорь Дронов: В 2018 году на «Декабрьских вечерах» был эксперимент, когда ансамбль «Студия новой музыки» сыграл три балета начала ХХ века на фоне кинопроекции оригинальных спектаклей, добившись полной синхронизации пластики и звука. Такие синтетические музыкальные проекты мне не кажутся противоречащими концепции «Декабрьских вечеров». Вспомним, как еще в 1980-е годы Рихтер ставил здесь «Поворот винта» Бриттена. Но и акустика Итальянского дворика, с его открытым пространством и обилием архитектурных деталей возбуждает фантазию, например, эксперименты с различными составами в современной музыке. Впрочем, что далеко ходить: большинство наших программ мы исполняем в Рахманиновском зале, который изначально планировался как хоровой. Звук там «летит». Но нам удалось адаптировать звучание ансамбля под этот зал. Наши слушатели привыкли воспринимать современную музыку в этом классическом пространстве. Думаю, нам удастся и здесь приспособиться.
Марина Катаржнова: В случае со старинной, консортной частью программы, я считаю, что акустика Итальянского дворика идеально подходит для воплощения наших творческих идей. Хотя не могу назвать задачу простой, учитывая архитектуру пространства. К акустике Итальянского дворика нужно адаптироваться в большей степени, чем к акустике обычного концертного зала.
Летом на Дягилевском фестивале у нашего консорта был интересный опыт, своеобразный эксперимент. Мы играли два концерта за одну ночь в пространстве Пермской художественной галереи, это фактически храмовая акустика. Звук летит фантастически, отзвук бесконечный, но это усложняет работу с артикуляцией, длиной звука, его атакой. Весь первый концерт мы приспосабливались, темпы брали медленнее в полтора раза, чтобы гармонии не смешивались. Например, одну пьесу Отетера мы играли с флейтисткой Ульяной Живицкой вдвоем, на максимальном расстоянии друг от друга, акустика подсказала пространственное решение, чтобы была ассоциация с антифонным пением. Уверена, что в пространстве Итальянского дворика мы тоже получим большое удовольствие от работы с акустикой, и она подскажет нам какие-то новые идеи.
Ф.С.: Коснемся самой программы, в которой «классический канон» вступает в диалог с современной версией. Что является вашим материалом? Где здесь оригинал и где копия? А если это не копия, то как соотносятся средства и смыслы, которые вновь открываются в оригинале?
И.Д.: Программу мы строим по очень простому принципу. Одна и та же музыка звучит, «проходя» через разные эпохи. И здесь нельзя говорить о том, что тут оригинал, и что копия. Нет оригинала, есть бесконечное воспроизведение одного мотива. Так происходит с песней L'homme armee(«Вооруженный человек»), на которой основано 30 или 40 хоровых месс эпохи Возрождения. И вот одну из этих месс берет наш современник Георг Фридрих Хаас и сочиняет свою, даже не транскрипцию, а осмысление музыки Жоскена Депре своими необычными инструментальными средствами. То же происходит и с протестантским хоралом И.С. Баха.
М.К.: По поводу оригиналов могу сказать следующее. Есть авторский текст. Он вокальный. Но мы исполняем это на инструментах в традициях brokenconsort («сломанный консорт»). Устойчивый термин в музыке эпохи раннего барокко, обозначающий ансамбли, в которых участники играют на инструментах разных семейств (струнные и деревянные духовые, виолы да гамба и скрипки или виолончели и т. п.), смешивая их тембры. Это абсолютно аутентичная традиция – брать произведения того или иного автора той эпохи и играть составом, который в данный момент оказался под рукой. В этом концерте все пьесы оригинальны, просто мы смотрим на хоралы Баха и музыку Жоскена Депре под разными углами зрения.
Ф.С.: Насколько актуально для «Декабрьских вечеров» движение в сторону современной музыки? Например, прошлый фестиваль с участием композиторов и ансамблей современной музыки был лучшим фестивалем года, по мнению критики. В нынешнем фестивале двойное столкновение – концентрированный диалог времен. Как то и другое соотносятся в вашей исполнительской практике?
И.Д.: Для нас движение в сторону диалога музея с новой музыкой чрезвычайно важно по понятным причинам. Ведь ансамбль «Студия новой музыки» тоже музей своего рода: много играем и записываем классику ХХ века. И она постоянно резонирует в наших программах с музыкой, которую написали вчера или пишут сегодня специально для ансамбля. А в 2003 году у нас состоялся фестиваль «Московский форум», который был посвящен диалогу старой и новой музыки.
М.К.: Для меня, как для исполнителя, любая музыка моментально становится современной. То есть полностью моей. Поэтому даже в своих сольных программах я стараюсь ставить рядом сочинения XVII, XVIII, XX и XXI веков, если мне кажется, что это хорошо сочетается. Мы не занимаемся реконструкцией старой музыки, мы в любом случае ее трактуем, как люди, которые пережили катаклизмы двадцатого века и проживающие не менее драматичное настоящее. И я не знаю, какая музыка наиболее современна и близка нашему времени. Лично я наиболее полно проживаю и переживаю данный момент времени как раз через музыку XVII века.
