Судьбы живописцев-волгарей снова пересеклись в Москве, на этот раз - в Музее русского импрессионизма. В спецпроекте «миражи. Саратовская школа» представлены картины Кузьмы Петрова-Водкина, Виктора Борисова-Мусатова, Павла Кузнецова и Петра Уткина. Эти знаменитые художники, творившие сто с лишним лет назад, были знакомы и симпатизировали друг другу, им даже доводилось работать вместе. Но трое из них познакомились не в волжских краях, откуда были родом, а в Москве, в нескольких километрах от нынешней выставки.
О жизни Петрова-Водкина я узнала из его замечательных автобиографических книг «Хлыновск» и «Пространство Эвклида» (первая про детство, вторая про молодость и художественные поиски). Несколько недель я в каждую свободную минуту слушала эти аудиокниги в душевнейшем исполнении Александра Бордукова, будто сам Кузьма Сергеевич рассказывал мне про учебу, про друзей и скитания. Теперь смотреть на картины еще интереснее, они как продолжение реальной жизни.
Место встречи – училище живописи
В 1890-е годы Московское училище живописи, ваяния и зодчества привлекало своей прогрессивностью, здесь преподавали Серов, Левитан и другие корифеи. Юноша Петров-Водкин приехал сюда, мечтая развить свои рисовальные способности. Придя в учебную мастерскую, он услышал родной волжский говор у двух студентов, это были Кузнецов и Уткин.
Высокий, худой Петр Уткин и коренастый Павел Кузнецов были неразлучны, как Дон Кихот и Санчо Панса. Они были непохожи и внешне, и по манере рисования.
Экспрессивный Кузнецов орудовал кистью стремительно, разливая неистощимый запас цвета на этюдах и композициях. Не отрывая глаз от картины и не замечая ничего вокруг, мог рассеяно сесть на свою или чужую палитру. А лиричный Уткин долго мечтал, прежде чем нанести штрих на холст. И тосковал по родным краям, вспоминая реку, рыбалку, леса; эти мечты и остались в его пейзажах).
Прихожане не одобрили авангардную роспись храма
Летом 1902 года Кузьма, Павел и Петр подрядились расписывать храм Казанской иконы Божьей матери в Царицыне. Позже Петров-Водкин удивлялся, как подрядчик доверил студентам такую важную работу.
Молодые художники, конечно, старались, но задачу понимали по-своему. Хотели бороться с рутиной и вдохновлялись славой Васнецова, расписавшего Владимирский собор в Киеве. Были задуманы масштабные композиции, писали их вдохновенно, но без предварительных эскизов. То ли сказалось отсутствие опыта, то ли местные иконописцы пустили недобрые слухи о своих конкурентах, но прихожане потребовали удалить почти законченные росписи и расторгли договор с заезжими молодцами.
Хотя, возможно, настенные картины были неплохи. В ходе работы их несколько раз осматривал и одобрял Виктор Борисов-Мусатов, уже ставший знаменитым художником (он был старше годами и опытнее). Особенно ему нравилась композиция Кузнецова. Но мы уже никогда не увидим эту роспись, она осталась только в описании, в книге.
Мусатов советовал ехать в Париж
В первый раз Кузьма встретился с Виктором Борисовым-Мусатовым в его доме в Саратове (мечтаю побывать в музее, который там сейчас). Уют и обаяние семьи Мусатова сохранились на его картинах.
Между художниками завязалась дружба, Мусатов несколько летних сезонов рисовал пейзажи в Хвалынске, в родном городке Петрова-Водкина. И были там споры о русской живописи, о недостатках академического образования, о необходимости учиться в Европе. Мусатов уже бывал в Париже и настоятельно советовал Кузьме тоже ехать учиться.
Вскоре поездка состоялась, потом еще несколько раз Петров-Водкин искал вдохновение и художественную правду за границей. Тем временем Мусатов внезапно скончался; самые знаменитые его картины – русские, лесные, тенистые и солнечные.
Да и Петров-Водкин прославился не парижскими зарисовками, а экспериментаторством с цветом и композицией на вполне родные сюжеты.
P.S.: Кстати, судя по структуре текста, Петров-Водкин надиктовывал свои воспоминания, а не писал рукой или на печатной машинке. Эту мою версию поддерживает тот факт, что книги были созданы буквально за несколько месяцев, когда художник находился на отдыхе в 1930 году. Быстро написать такой объем текста невозможно, а надиктовать стенографисткам вполне реально. Следовательно, мы имеем дело с живым устным повествованием, перенесенным на бумагу, и значит, его лучше именно слушать. Вот почему аудиокниги «Хвалынск» и «Пространство Эвклида» так увлекательны.