На огороде вырос большущий подсолнух, и Валерий с Машей решили, что это от мамочки гостинец. Любила мама Валеры семечки, и вот, словно солнышко в непогодину, вырос молодец. Время пришло, убрал подсолнух Данилыч, да положил шляпку на старый холодильник прямо на улице, на видном месте. Пусть птички в память о мамочке семечки поклюют, она при жизни любила подкармливать птичек.
Вы читаете продолжение. Начало рассказа здесь
Люди говорили, что у картошки надо менять семена, но Валерий с Машей не все поменяли, где и старые посадили. Картошка, что взяли из питомника, оказалась средней, и их старая – средней. Это они узнали в начале августа, когда подкопали чуть-чуть на пробу.
Половина лета лили почти непрекращающиеся дожди. Соседка говорила: «Лишь бы картошку выкопать да сохранить, тогда всё хорошо будет».
Сосед, что жил через дачу, выкопал картошку первым. Принёс Валерию два ведра мелкой. Жаль, говорит, выкидывать. Дал ему Данилыч яичек, тот было отказываться стал, тогда Валерий зная, что сосед выпивает, сказал ему:
– Когда силы нет у человека, так ты похмелись и сырым яичком с хлебушком закуси. Хорошо должно пойти.
Сосед взял яички, сказав, что проверит. И было видно сразу по его лицу, что точно проверит. А Валерий, складывая в корзину очередную партию яичек, вспоминал бабушку и знал, что многие в России нашей так делают и думают.
…Вот и началась нынешняя копка картошки! Всегда вспоминалось в это время Валерию, как в далёком его детстве копали на деревне картошку. Глядишь, все вышли: и стар, и мал. Некоторые старики даже покачивались от ветхости своей, но упрямо шагали на поле. «Не упал бы дед!» – не раз думал Валерка. А дед, пособирав картошку, усядется на корзину передохнуть. Вокруг много внуков, детей, а он закурит махорку и скажет:
– Вот, етиттвою, все вышли, рази только в зыбке остались, но те ишшо не могут.
Старухи же были посноровистей, не замечал Валерий за ними немочи в такие моменты жизни. Это уже после копки болезни в атаку пойдут, а ныне запрет им вышел полный.
Всю старую одёжу из амбара повыгребли люди, не будешь же в новье копать! Весело в такие дни было на усадах да прирезках, люди работали до одури, шибко уставали, у многих темнело в глазах от неминучей усталости, а, меж тем, разговаривали о жизни. В разговорах таких чего только не вспомянут. Кто помер, кто на гармошке хорошо играл, кто в кого был влюблён. А детишки, помогая родителям, слушают эти речи и становятся мудрее. И до смерти любят своих родителей, дедушек, бабушек.
А как не любить? Торопятся в поле старухи, пироги с молоком несут. Пироги те не только с картошкой, капустой, а с грибами, яблоками, пшеном, ягодой. Поедят люди и снова в работу впрягаются, картошку копать, святое это дело на Руси нашей сердобольной. И только когда станет совсем заходить солнышко за опушку леса, сядут большие деревенские семьи за стол, и все вместе, не брезгуя, хлебают щи из большого чугуна. Тем самым доверяли сродники друг другу, а он, этот чугун, с утра уже стоял в печи, словно дожидался: де, выхлебают меня люди, выхлебают, с устатку-то надобны силы.
Пока мать кормила младших, старшие спускали в погреб картошку, и для них, знамо дело, щей оставили. Но далеко не всегда даже для самых старших, отца или деда, было спиртное в такие часы. Усады были огромны, копали их по нескольку дней, скотины держали помногу, а картошкой кормить – это ж первое дело!
Уляжется деревня затемно, а рано утром снова копать картошку, – спасительницу любезную, ну а после работы по субботам баня. Малые ребятишки с ребятами постарше уже с утра из речки воду натаскают. Топит баню маманя или бабушка, все будут чистыми, никого не забудут.
Да что там их деревня, вся Россия копает картошку! И от таких мыслей было чуточку теплее на нутре у Прокопьева. День на величайшую редкость выдался солнечным. С самого утра и начали, даже чай пили по очереди, так ценили этот Богом посланный денёчек.
Подкопает Валерий клубни, Маша выбирает, он тем временем в дом сбегает, чайку хлебнёт. Пока он вёдра с картошкой в вагончик таскает, Мария чайку хлебнёт. Старались, чтобы не одна минута впустую не прошла.
Помогали и дочки, но нехотя. Они были другие, считали, что картошку и всё остальное можно купить на базаре, не понимали, зачем надо так издеваться над собою. Это огорчало Валерия с Машей, но ничего поделать они не могли. Сколько по-настоящему вредных человеку программ по телевизору, а всё это – влияет. Будь на то воля Валерия, он бы не просто запретил передачу «Дом два», он бы всех авторов этой программы за развращение молодёжи в тюрьму посадил. И надолго. Пусть руду для страны добывают, потому что такие люди уже не исправятся никогда. А сколько молодых жизней загублено только из-за этой передачи? Надо приказать министерству культуры вернуться к совести, ведь это всех касается, – не раз думал Валерий…
***
Курочки неслись хорошо – по шесть яиц каждый день, а всего их было восемь. Яйца ели, сколько хотели, раздавали, но к середине сентября всё равно скопилось целых две больших корзины. Домашнее яйцо ценилось на рынке дороже фабричного рублей на тридцать. Было у Валерия два холодильника, туда и сгрузил он дорогие яички, знал, что домашнее яйцо долго не портится.
У его бабушки в деревне прямо в доме под лавкой в корзине домашние яички всё лето стояли, и даже больше, и ничего с ними не делалось, а тут – холодильник. Пил сырые яички Валерий всегда. С самого детства любил он это дело, а вот Маша только жаренные или варёные ела, но говорила, что в детстве тоже пила сырые яйца. Разобьёт в стакан два яичка, хлебушка туда покрошит, соли добавит, размешает ложечкой – болтанкой это называлось, и так ела.
Всегда весело вспоминала Мария свою деревню. Накупаются вместе с гусями в пруду и вшей зацепят, ох и ругалась мама, когда приезжали в город! Позор, если в школе станет известно. А какой позор, не раз думал Данилыч, если это жизнь? Подумаешь, дети в луже с гусями искупались! Вши можно вывести на раз, главное, чтобы деревню помнили, любили душою. Всё к тому идёт, что люди будут жить в городах и не знать деревни. Вот где печаль настоящая, трагедия это! Как корни обозначить человечеству без деревни? В архивах, конечно, сохранится прошлое, но это что, труха!.. Мы-то знали, чуяли душою деревню, а вот дочери мои – уже нет. Так только, совсем маленько, и то, когда напомнишь, скажешь им, например: «Ну, девки мои, дочери! Помните, как на русской печи грелись? Как с из чугуна кашу ели, как в пруду купались? Как яблоки сами срывали, лягушек боялись до смерти? Как бабушка сушёную черёмуху вам от поноса запаривала, мигом помогло! Как котят на печи гладили, а как бабушки за вас заступались, когда я вас поругивал бывало?..»
Воспоминаниями разбудишь их чувства маленько, даже посмеются. Да тут же всё и забудут, вроде и не разговаривал с ними. Обидно это, ведь дочки мои! Глянул Валерий недавно на трудовую мамину книжку, вроде буковки, а сколько всего вспомянешь, помолишься, поплачешь…
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
Окончание здесь Начало рассказа здесь