Проповедь всеобщей любви кажется Чехову в лучшем случае - барской блажью. А уж в худшем...
"Пьяный, истасканный забулдыга - муж любит свою жену и детей - но что толку от этой любви? Мы, говорим, любим нашу великую Родину - но в чём выражается эта любовь? Вместо знаний - нахальство и самомнение, вместо труда - лень и свинство, понятие о чести не идёт дальше "чести мундира"...
Эти претензии Чехов предъявил не столько ближним, сколько самому себе. В 1890 году тридцатилетний писатель принимает решение, удивившее многих - поехать на остров царской каторги - Сахалин. "К месту невыносимых страданий". Многие сотни вёрст по бездорожью.
Результатом поездки стала книга "Остров Сахалин", названия глав которой говорят сами за себя: "Александровская ссыльнокаторжная тюрьма", "Общие камеры", "Кандальные", "Каторжные работы в Александровске", "Экс-палач Терский", "Казармы для семейных", "Дуйская тюрьма", "Каменноугольные копи", "Воеводская тюрьма", "Прикованные к тачкам"...
Вывод: "Сахалин - это ад". Сами же каторжники называют его почему-то "Соколиным", а себя - "соколинцами".
Даже количество населения на каторжном острове было известно весьма приблизительно. Есть коренной народ - айны, они относятся к белой расе - посреди моря азиатов. Откуда?
Сами они уверяют, что предки их прибыли с ... Сириуса, а между тем им совершенно непонятно назначение дорог - ходят по лесу, поглядывая на дорогу, чтобы точно не сбиться с пути. Но основное население - каторжане и охранники.
Деревня на первый взгляд может и не отличаться от русской, но если присмотреться - ни стариков, ни детей. Это - ссыльные, каторжане живут в тюрьме, выходя лишь на работу.
Тюрьма просторна, в каждом из её залов (общих камер) не менее двадцати заключённых. Спят на голых нарах - постелей не положено. Параша тут же, и каждый может ею пользоваться лишь в присутствии двух десятков свидетелей. Полная невозможность мыться и стирать, вонь, грязь, насекомые... Но и это хорошо в сравнении с карцером - "кандальной".
Побеги с Сахалина - большая редкость. Бежать ведь здесь можно только зимой - по льду через Татарский пролив, какая же нужна выносливость...
И тем не менее, живая легенда каторги Сонька Золотая Ручка чуть не сбежала - с тех пор содержится в одиночке. Как было не взглянуть... "Она ходит по своей камере из угла в угол, и кажется, что она всё время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное.
Глядя на нее, не верится, что еще недавно она была красива до такой степени, что очаровывала своих тюремщиков, как, например, в Смоленске, где надзиратель помог ей бежать и сам бежал вместе с нею".
Теперь на неё вешают все нераскрытые преступления, так что отделить правду от вымыслов уже вряд ли получится.
Так что же - все здесь сами виноваты? Рассказывая о судьбах каторжан, Чехов подводит к выводу: преступления провоцируют сами обстоятельства жизни. Трудно сказать, много ли преступлений совершается от сытости, но НЕ совершить ничего голодному - почти невозможно.
Спасение для каторжанина - если он сумеет приглянуться начальству, и его возьмут в прислуги. Всё равно кем - поваром, конюхом, кухаркой, горничной. Скромный тюремный врач имеет целый штат прислуги - роскошь! Незаконно - но кто станет запрещать?
За три месяца жизни На Сахалине Чехов написал подробный географический и этнографический очерк окраины империи, о которой в столицах не знали почти ничего. Рассказал обществу о быте и нравах царской каторги, но главное - провёл перепись населения, первую в истории Сахалина.
Этот свой капитальный труд Чехов считал "данью медицине", то есть науке. Но художественные достоинства книги делают её живой и интересной и сегодня - пусть Сахалин изменился до полной неузнаваемости!
Но чествовать себя как героя Чехов не позволил. Всем, кто готов был увенчать его лаврами, скромно отвечал, что собственно главной целью его поездки была... Япония. За свой счёт не добраться - вот и нашёл способ за казённый прокатиться... по бабам. По японским.
Так и в дневнике написал - на радость будущим "разоблачителям"!
