Про маму можно рассказывать бесконечно, говорить часами.
О том, какая она была красивая в молодости, да и потом тоже. У неё была замечательная фигура с хорошо выраженной талией, неширокими чуть покатыми плечами, маленькой ножкой 35 размера. Полжизни она носила длинные волосы, красила их в темно-каштановый цвет, смешивая в мисочке хну и басму. От этого волосы становились здоровыми и блестящими.
У мамы были красивые карие глаза, немножко широковатый нос и чувственные губы. В маленькие аккуратные уши всегда были вдеты золотые сережки-кольца. Они до сих пор лежат в моей шкатулке на красном бархате.
А какой у мамы был голос! Как она хорошо пела! Благодаря ей, я с детства знала наизусть очень много песен про любовь, судьбу и рябину с калиной.
Когда-то в юности мама была солисткой молодёжного самодеятельного хора в нашем северном городе, и её показывали по местному телевидению.
Мама была хорошая хозяйка, гораздо лучше меня. Она пекла наивкуснейшие сладкие пончики с начинкой из повидла или яблок. Лепила такие пельмени, что пальчики оближешь.
А её свежеиспеченные блинчики с маслом, прямо со сковородки - это то моё любимое блюдо, которое получалось таким вкусным только у моей мамы. Это были мамины блинчики. И когда в детстве и юности я просыпалась в выходной день, из кухни уже раздавался обалденный запах этого явства. Я вскакивала и галопом неслась на кухню. Весь смак был в том, чтобы есть эти блины сразу со сковородки, обмазывая кусочком сливочного масла, запивая чаем или кофе.
Постельное бельё в нашем шифоньере всегда было сложено в стопку и пахло лавандовым ароматом. Моя одежда, школьная форма постоянно была постирана, идеально выглажена, и к ней был пришит свежий белый воротничок.
Как всё это мама успевала, даже и не знаю.
Она работала в городе с утра до позднего вечера, далеко от нашего шахтерского поселка. Каждое утро и каждый вечер ей приходилось 1,5 часа (а зимой в метель и дольше) трястись в рейсовом автобусе на работу и с работы.
Она приходила домой уставшая, голодная, и иногда из-за этого злая. Могла от бессилия покричать и поругаться, так, в никуда, из-за наших с братом проделок. Но потом согревалась, ужинала и становилась самой доброй и самой лучшей мамой на свете.
Наша мама всегда старалась, чтобы у нас было хорошее детство. И я с большой теплотой вспоминаю свое детство. Оно было счастливым, согретым маминой любовью и лаской.
Мама работала много, она была лейтенантом МВД и санитарным фельдшером в ЛТП для сидевших, где их лечили от алкоголизма. Это было режимное учреждение. Я несколько раз бывала у неё на работе, лечила зубы. И помню, что там всегда был специфичесеий запах лекарств и ещё чего-то тюремного. Мы проходили через пропускной пункт и попадали в длинные темные коридоры, в которых ходили бывшие зэки. Там я увидела, что они всегда очень уважительно обращались к маме, и это вызывало во мне гордость.
Каждое лето мы ездили на море отдыхать. В течение всего года мама копила деньги, брала большой отпуск и мы нежились на пляжах Ялты, Анапы, Евпатории, Сочи, ездили на всевозможные экскурсии в горы, в Абхазию, на озера, во дворцы, знакомились с достопримечательностями нашего юга.
Потом я закончила школу, через год поступила в медицинский институт далеко от дома, уехала с севера и жила в студенческом общежитии.
Поначалу очень тосковала по маме, ведь я была мамина дочка. В школе старалась ее не огорчать, была спокойным и послушным ребенком, которого хвалили на родительских собраниях и ставили в пример другим.
Когда я вышла замуж и переселилась к мужу, мама еще продолжала работать на севере, но несколько раз в год приезжала к нам. Её приезды были для меня праздником, я очень их ждала.
Мама подружилась с моей свекровью, очень полюбила моих мальчишек - своих внуков. И в нашей маленькой квартирке всегда было тесно, шумно, но весело и душевно.
Позже, когда мама вышла на пенсию, какое-то время мама не приезжала к нам, так как ухаживала за парализованной бабушкой - своей матерью. Она очень скучала по нам. И я пару раз ездила к ней сама, прихватив детей.
Время шло. Мама старела. Силы убывали, а количество морщинок у глаз прибавлялось. Но все равно, она еще была энергичной, деятельной женщиной. Почти до самого конца.
Характеры у всех нас сложные. Мы своенравные, самолюбивые, самостоятельные.
Маме были присущи некоторая категоричность, независимость, нетерпимость. С возрастом, конечно, это стало заметнее. Хотя, иногда в чём-то она стала чуть добрее, покладистее, могла пойти на компромисс.
Отношения наши стали сложнее. Особенно, с появлением в моей жизни второго мужа. Оба они были сильными личностями, со своей индивидуальной харизмой, своими взглядами на жизнь, воспитание детей. Оба - лидеры. Оба с трудом переносили друг друга.
Это был сложный период для всех. Я, вообще, была "между двух огней", приходилось вставать то на сторону мужа, то на мамину сторону. Прямо-таки - на разрыв.
Немного сгладило ситуацию рождение дочери - маминой единственной внучки.
Последние 2 года мама сильно сдала. Очень подкосила её ранняя внезапная смерть сына - моего брата. Не прибавило здоровье и то, что её обманули с квартирой, которая ей была положена по выслуге лет на Крайнем севере и неожиданно всплывший долг по пенсии из-за переезда.
Бедная моя мама. Сколько всего ей пришлось пережить за свою жизнь, даже не хочу рассказывать. Сомневаюсь, что я бы смогла все это вынести.
Последний месяц перед маминой смертью случилось много всего мистического. Во-первых, мама видела вещий сон о поминках у нас дома. Только я совсем не подумала, что это могут быть мамины поминки.
Во-вторых, она видела в окне нашего 5-го этажа своего умершего сына, буквально, накануне своей смерти. Это сильно меня напугало.
Мама стала странно дышать за две недели до печального события.
Да, она курила, и сердце у неё пошаливало. Но ЭКГ всегда была в норме, а более детально она обследоваться ни за что не желала. Говорила, мол, меньше знаешь - крепче спишь.
Одышка, действительно, была странная. Я сама врач, и кое-что понимаю в одышке. На сердечную она не походила никак: проходила лёжа и во время обычного разговора, не особо зависела от физической нагрузки. Не было отеков и других симптомов сердечной недостаточности.
На легочную одышка тоже мало была похожа. Хрипов, свиста, кашля не было.
Я больше склонялась к одышке какого-то психогенного типа. Она ходила, делала дела, а сама как-то долго и продолжительно выдыхала: "пу-у-ух".
И только спустя годы, совсем недавно, меня, как будто, осенило.
У мамы было всегда много энергии. У меня столько не было никогда. Она могла переделать массу дел в течение дня, а потом упасть без сил на кровать. На восстановление хватало 4-5 часов крепкого сна. И она опять летала и крутилась как белка в колесе.
А в последние недели из нее, как- будто, уходила жизнь. Утекала медленно, постепенно. Жизненные силы исчезали, а привычный ритм, в котором она привыкла существовать, заставлял ее ходить, делать дела по-прежнему. И тогда она на пределе своих возможностей, не умея просто сидеть и ничего не делать, отдувалась, но все равно, двигалась.
Это уходила из нее жизнь.
Кроме того, она потеряла интерес ко всему. Это чувствовалось. Это витало в воздухе. Такое было ощущение, что она уже заглянула одним глазом в другой мир, и это земное существование ей уже безразличено.
Я теперь понимаю, как подкрадывается к человеку смерть.
Кажется, вот он умер внезапно, за полчаса. Утром встала, сделала омлет внучке, присела на диван, закружилась голова. Встала, потеряла сознание, пришла в себя. А через 10 минут ее не стало.
Как всегда, когда на вскрытии не нашли ничего особенного (инфаркта, инсульта, закупорку сосуда тромбом и др.), паталогоанатом пишет: "острая коронарная недостаточность". Проще сказать - отказало сердце. Считается внезапной смертью.
Но я понимаю, что это было не внезапно. Читатель спросит, мол, а вы же врач, почему вы ничего не предприняли.
На это сложно ответить. Во-первых, надо знать мою маму, которая, сама будучи медиком, никогда не обращалась к врачам, не ложилась в больницу, не желала обследоваться. И её невозможно было переспорить.
Во-вторых, что могли, с мужем, мы, все-таки, делали: слушали, измеряли, привозили на дом кардиограф, ставили поддерживающие капельницы. И все это - с боем.
В-третьих, действительно, ничего существенно серьезного объективно не было.
Но смерть уже дышала в спину, приходила во снах, и даже наяву в виде моего бедного брата, забирала жизнь из мамы.
И вот ее не стало.
Думаю, большинство читателей меня поймет, потому что уже знает, как это - терять маму.
Иногда всплывают эпизоды, когда я нечаянно обижала её. Помню, пришла с работы уставшая утром после сумашедшего суточного дежурства. Дочь собирается в школу. Бабушка помогает, чем может. И тут выясняется, что половина уроков не сделана. Забыли. Первоклассница-дочь забыла. А бабушка не проследила.
Я, не в силах сдержаться, вся на нервах, начинаю громко возмущаться. Дочь пугается. А мама неловко оправдывается, а затем начинает тихо плакать.
До сих пор это стоит у меня в глазах, слышится в ушах. До сих пор я не могу простить себя за то, что ушла в другую комнату молчком, с недовольным лицом, а не успокоила маму, не обняла её, не сказала, как я люблю ее и как ей благодарна за всё, за всё!
Осознаём мы это слишком поздно. И на чужих ошибках никто не учится. Учатся только на своих.
Я верю в вечную жизнь души. В то, что родные люди могут узнать про нас многое и с того света.
Поэтому я надеюсь, что мама знает все, о чем я здесь пишу.
И я говорю: " Прости меня, мама! Я очень сильно тебя любила и люблю. Всегда. Даже когда невольно обижала тебя и не понимала. Теперь я многое поняла, мама. И верю, что ты простила свою дочку и бережешь нас из того, другого мира. Спасибо, мамочка за всё, что ты для нас сделала!"
Берегите своих близких, своих мам. Они - единственные и неповторимые...
