Черное и белое
Хорошо в юности. Четко видишь, где чёрное, где белое, что хорошо, что плохо. У классика даже соответствующие стихи есть для младшего школьного возраста.
С годами всё неопределённее. Голову можно сломать, оценивая людей и их поступки.
Один специалист, строя что-то в Африке, имел такую привычку. Садился в джип, ехал в соседний городок, где находил себе девчонку-негритянку. Привозил, селил в своем коттедже на правах наложницы. Жил с ней. Та, отъедаясь, толстела на глазах. Месяц спустя, дав немного денег, отвозил её домой.
Брал новую.
Его личная жизнь никому не давала покоя.
– Нехорошо, – укоряли его руководители.
– Он тихо улыбался, и было видно, что может кому и нехорошо, а ему как раз наоборот.
– Зачем меняешь так часто? – деловито интересовались холостяки.
– Пунктик у меня, – честно признавался он, – хочу, чтобы были худые и просто привыкнуть боюсь.
– Как ты их не путаешь?
– Лялькой зову, да и все.
Семейные сослуживцы пожимали плечами и вздыхали, их жёны люто его ненавидели.
Супруга тщетно рвалась к нему из России. Издалека он пугал её тропическими болезнями, ядовитыми гадами и напряженной обстановкой в стране. Деньги, впрочем, переводил регулярно.
За два года у него сменилось девчонок пятнадцать.
Плохо он поступал? Несомненно! Но девушки у него хоть ели досыта. Так? Так! Им лет по шестнадцать – нехорошо. Но они в этом возрасте замуж выходят и детей рожают одного за другим. И подаренные им сто долларов для них – немыслимая сумма. А укрепление дружбы между народами?!.
Ну вот, вроде я уже сам себя уговариваю и в чём-то убеждаю.
Вот и скажите, чёрное это или белое?
Когда объект построили, на родину он вернулся последним. Развёлся с женой. Хотел ещё куда-то завербоваться, но не получилось. Разменяли квартиру. Живет в коммуналке на окраине, работает, где придётся.
– Жена узнала? – случайно встретив, поинтересовался я у него.
– Узнала, – отвечал он как всегда односложно, сразу поняв, о чём речь.
– Откуда?
– Наши бабы известили.
– Не простила?
– Простила.
– Так в чем дело?
– Она простила, а я нет.
Старый и больной он живёт в своей комнате, делит кухню с пятью соседями. Наверно надо бы назидательно поднять палец: вот оно! Расплата! Но несчастным он почему-то все равно не выглядит.
– Вот сидишь ты дома. И что делаешь?
– Вспоминаю...
Золотая середина
– Я им всё скажу! – бушевал он.
Старший лейтенант прослужил после училища год, а уже накопилось. Понять можно, командир воткнул его дежурить третий выходной подряд, да ещё в праздник. Замполит, которому поплакался старлей, проявил душевность.
– Дома жена больная?.. Нет пока жены?.. Дети по лавкам?.. Нет детей? Момент второй – согласно приказу, в праздник дежурят самые ответственные, наиболее подготовленные и морально устойчивые. Считай за поощрение.
И козырнуть старлей не успел, так быстро убежал домой замполит. Даже не выслушав, что хотел сказать взводный.
Три года спустя старлей стал капитаном, ротным и мог бушевать в канцелярии. Перед зеркалом. Не перед солдатами же.
– Гады! Пойду к комполка... Все расскажу!
С квартирой его кинули. Уже распределили, дали смотровой ордер, а какая-то сволочь из штаба перехватила.
Высказав всё зеркалу, капитан уселся строчить обличающий рапорт. «Я им всё скажу...» – бормотал он. Накатал страницу и задумался. Вырву квартиру? Может и вырву. Но штабной все равно при должности останется. Скоро проверка, итоговые занятия. Проверять штаб будет. А в округе новый дом заложили. Через год сдадут, там квартиры больше и лучше.
Капитан порвал рапорт, пошёл в роту и по дороге отодрал попавшегося на глаза взводного. Стало легче.
Как быстро на бумаге время летит. Майор – помначштаба – нарезал круги по кабинету, что-то бормоча себе под нос. Садился в кресло и снова вскакивал. С должностью его прокатили.
– К командиру полка идти бесполезно, – рассуждал он, – надо сразу к комдиву или к члену военного совета. Запишусь на приём, доложу, что первое...
Майор загнул все десять пальцев и задумался. В самом деле – та должность уже занята. Вывалишь им все, как потом служить?..
Последний взрыв эмоций произошел, когда офицер был подполковником. Придумал же какой-то олух статью про предельный возраст. Нет, срок службы подполковнику продлили на год, потом ещё на год, а потом сказали – всё! В запас.
Подполковник выгребал из ящиков стола старые ручки, скрепки, карандаши. Складывал стопкой наставления, журналы кроссвордов, инструкции и руководства. Нужное – в портфель, ненужное – в урну. В глубине ящика наткнулся на старый блокнот. Перелистал.
Пришло его время! Теперь комполка получит минимум «неполное служебное». Комдиву – увольнение и уголовное дело. Эх, жалко первый комбат и старый комдив давно ушли! Полковнику из округа – лет пять с конфискацией светит. Перед ним лежала толстая засаленная записная книжка, где помимо адресов и телефонов, срочных и забытых дел, спрятались до времени его многочисленные обидчики. Некоторые фамилии украшала траурная рамка.
Он задумался. Шум будет? Ещё какой! Пенсии его никто не лишит. А он сам? Комдив, когда грамоту вручал, дал визитки коммерсантов из бывших военных, обещал, что возьмут на непыльную работу с хорошей зарплатой. Пенсия то, пенсия, на нее не жить, только существовать.
Подними шум – ни о какой работе на гражданке и речи нет.
Он поиграл желваками, подумал и бросил записную книжку в урну...
Через год в части его почти никто не помнил.
По-разному люди служат. Есть такие кадры, что командиры при их упоминании за голову хватаются. В самом деле, в ответ на указание лейтенант комдиву заявил: «Нас в училище по-другому учили!» Генералу! Его однокашники уже старлеи и в должности выросли, а он всё взводным. Дали и ему третью звездочку на погоны – думали поумнеет. А он всё так же: говорит, что думает. Дежурил по – не выпустил машину с досками на строительство дачи одному полковнику. И зам по тылу его предупредил, и комбат, а он уперся, машину арестовал и на сдаче дежурства доложил командиру части.
Тот в курсе был, но, поскольку дело огласку получило, пришлось доски в ремонтируемую казарму вернуть.
Капитана ему все же дали, с задержкой, конечно. Он от сверстников уже года на четыре отставал. Майора только на войне получил. И не только звание придержали. Квартира досталось последнему, когда всех офицеров обеспечили. Хрущевка, после отселения – прежние жильцы съехали, крысы и тараканы остались. В санаторий ни разу не съездил, хотя в отпуск только зимой и ходил. Напоследок отмочил: не пожал руку одному чиновнику.
Так и сказал:
– Я вам руки не подам!
И при свите объяснил причину. В результате на пенсию вылетел сразу, как выслугу набрал. А почему? Всю службу говорил то, что думал. Вызывая у кого оторопь, у кого возмущение, а у кого и зависть.
Подполковник майора знал. Его все знали. Майор подполковника может и нет. Но вот оказались рядом на военном участке кладбища.
Что-то часто сюда приходится приезжать. Отзвучал салют. Все побрели к автобусу. Я еще раз посмотрел фотографии одного и другого на одинаковых казенных памятниках и подумал, что же хотел сказать нам и так и не сказал подполковник, и зачем говорил всё, что думал – майор? И где та самая золотая середина?
Военная тайна
Книга про флотоводца. Триста страниц елея, сладчайшего сиропа, на которых адмирал говорит исключительно языком газетных передовиц. Словно знает, что за спиной притаился писатель с записной книжкой наготове. И отвечают ему также. Адмирал озвучит пару абзацев из газеты «Правда», а ему какой-нибудь другой адмирал скажет, как отрежет, абзацем из передовицы 'Красной звезды'. Отложил книгу и поинтересовался, кто автор? Оказалось, наш брат, военный журналист. Так он по-другому и не напишет, если двадцать лет передовицы в окружной газете катал. Потому в его книге адмиральская жена вечером у мужа первым делом не спрашивает, будет ли он ужинать, а выясняет, как там на фронте? Когда погоним прочь супостатов?
Не дочитал ту книгу. Сломался на двадцатой странице.
Через пару лет попалась другая. Воспоминания переводчика. Как он лейтенантом после войны в Италии, принимая переданные по репарации корабли, получил ответственное задание. Командир вручил ему со всех сторон заштемпелеванный пакет. Приказал первым же бортом, добраться до Одессы, сесть на поезд и доставить крайне важный и абсолютно секретный пакет тому самому адмиралу. Вручить лично, из рук в руки.
Лейтенант потерял сон. Ладно, попутное судно, где все свои, а поезд?! Вдруг за ним следят агенты вражеских разведок?! В Одессе, размахивая перед носом военного коменданта пакетом, выбил место в вагоне. Несколько суток не спал, оберегая пакет. С ним ходил в туалет. Перепрятывал, для верности, схоронил под одеждой, то и дело проверяя на месте ли. Пакет пропитался потом и потерял форму. Всю дорогу патрон в стволе. Лейтенант был готов стрелять в каждого, кто покусится на военную тайну.
Уже в полубессознательном состоянии он добрался до места. «Адмиралу... лично в руки... из Италии» – повторял он, вцепившись в пакет, который хотел забрать какой-то капитан первого ранга.
И его проводили к адмиралу. Лейтенант доложился.
– Наконец-то! – обрадовался флотоводец. Вышел навстречу из-за необъятных размеров стола, взял пакет и стал решительно рвать бумагу.
Лейтенант не знал, что делать дальше, уйти команды не было, а так он невольно станет свидетелем важной военной тайны. Клочки упали на паркет, в руках адмирала осталось что-то ранее здесь невиданное, скользкое и прозрачное.
В огромном здании полном адмиралов, капитанов первого ранга и других солидных людей, только они двое знали, что это такое.
Адмирал держал в руках колготки. То, что в стране в свободной продаже появится лет через двадцать.
Эту книгу подозрительного автора я дочитал до конца, хоть об адмирале в ней больше не было ни слова.
Долго еще размышлял, почему брат по цеху пишет так, что, читая, челюсть от скуки свернешь, а эмигрант легко. Почему у иного многотомного сочинителя биографий во всех книжках вместо героев истуканы, с важным видом говорящие абсолютно правильные вещи, а кто-то наоборот специализируется на книгах о слабостях великих людей.
Вывод один – надо больше читать. Прочитал часть первой книги, потом вторую и понял, что к тому адмиралу стал относиться гораздо лучше.
Андрей Макаров