И так получалось, что теперь у меня в Малоивановке находились какие-то дела: то надо было договориться о времени тренировки на стадионе, то встретиться с Цыганком, неизменным предводителем малоивановских, чтобы передать ему предупреждение от нашего атамана, Серёги Стрижа: мы уже в курсе того, кто две ночи назад попытался обнести яблоки в садах на крайней новосёловской улице, что граничила со степью… А на самом деле – мне просто хотелось увидеть Сашу Белосельцеву. Для встреч с Сашей у меня тоже оказывались важные причины, – например, отвезти ей Снежка, щенка нашей поселковой собаки, которую мы уважительно звали разведчицей Кэт – за её ум, осторожность и необыкновенную сообразительность. В конце той самой крайней в Новосёловке улицы у неё была будка, – не будка, а целый дворец под шиферной крышей. Если случалась какая-то нештатная ситуация, то Кэт действовала потрясающе продуманно. Так было и в недавнем случае с малоивановановскими любителями чужих яблок: Кэт не стала устраивать хай на весь посёлок, – она вообще не была пустолайкой. Несколько минут она лежала в будке – равнодушно положила голову на лапы, даже глаза прикрыла, чтобы всем своим видом показать: ей совершенно безразличен ночной визит малоивановких во главе с их Цыганком. А когда непрошеные гости взобрались на яблони и стали орудовать быстро и ловко, набивая карманы и пазухи нашим золотым ранетом, Кэт незаметно выскользнула из будки, скрылась в самой беспроглядной предрассветной темноте, а вернулась с Петром Григорьевичем, хозяином одного из крайних новосёловских домов. Картина получилась до боли знакомой, – той самой, известного автора, которую на полотне художника никто и никогда не видел, но она непостижимо являлась вот в такие, самые непредсказуемые, моменты жизни и называлась кратко и очень ёмко: «Не ждали»… Опомнившись от секундного оцепенения, охотники за натуральными витаминами посыпались с веток не хуже спелых яблок, а наша разведчица Кэт успела бесшумно и аккуратно располосовать Алёхе Цыганкову его командирские штаны, и Петро Григорьевич пучком крапивы хлестанул Цыганка по специально предназначенному для педагогического воздействия месту, так удачно и вовремя оголившемуся…
Я много рассказывал Саше о нашей красавице и умнице Кэт, и однажды Сашенька мечтательно и улыбнулась: вот бы щенка такого!
- Родители разрешат? – на всякий случай поинтересовался я. – Ты уточни, и… Привезу я тебе щенка. У Кэт как раз двое осталось: одного Стрижаков забирает, – в Верхнекаменку отвезёт, брату двоюродному, а Снежка я тебе привезу.
На очередной дискотеке малоивановцы многозначительно переглядывались, презрительно фыркали:
- Ну и яблоки у вас!.. Кислятина!.. Даром ночь потратили!
Это было откровенное и запредельное нахальство: наши новосёловкие яблоки на все окрестные посёлки славились своим вкусом и ароматом. А малоивановцам – после их неудачного ночного набега на наши сады – ничего и не оставалось, кроме как бессовестно бахвалиться своей отвагой.
В тот вечер мы не дождались конца дискотеки – сошлись на меже между Новосёловкой и Малоивановкой, когда ещё только начинало темнеть. Обзывать разными нехорошими словами тех, кто с той стороны, во время драки стенка на стенку у нас было не принято: не на базаре же, чтоб решить вопрос словесной перепалкой! Поэтому слышались только отрывистые команды наших командиров, Серёги Стрижакова и Алёхи Цыганкова, да хрипловатые советы тех, кто стоял с тобой плечом к плечу:
-Сердюк, прямой – справа!.. Гром, подсечку!
Удивительно, просто непостижимо – всегда! – сбывались слова про правое дело: должно быть, сознание своей правоты придавало сил и уверенности. Мы оттеснили малоивановских за межу, уселись на траву, – надо было вспомнить подробности, как удачные, так и не очень, чтобы в следующий раз непременно учесть и ошибки, и всё то, что делалось правильно.
Я полулежал, опираясь на локоть, прислушивался к приятному звону усталости во всём теле – так всегда бывало, когда мы побеждали малоивановских. И тут ко мне подошла Саша… Опустилась рядом со мной на коленки, приложила к моей рассеченной брови лист лопуха. От мягкой прохлады… а ещё – от Сашиных невесомых пальчиков дёргающая боль уходила, и вообще, – так легко становилось, что я чуть ли не с благодарностью вспомнил железный кулачище Ваньки Стехина, которым он уже в самом конце успел отчаянно заехать мне в бровь…
Мышко Палий всё ещё не участвовал в наших драках. В этот раз он, правда, не ушёл после дискотеки домой. Сначала просто стоял чуть поодаль, а потом, я заметил, суетливо метался то с одного, то с другого края боя – арбитром, что ли, себя воображал… Но, если честно, выглядел Мышко точь-в-точь как в той поговорке, где речь идёт про дерьмо в проруби… А сейчас Мышко был на той стороне, за межой, что-то оживлённо – как-то по-девчачьи, на ухо, – говорил Цыганку, кивал на меня и Сашу…
Алёха Цыганок небрежно перешёл к нам. Пацаны чуть смолкли, а Цыганок ухмыльнулся:
- Сердюков! А пользоваться помощью с нашей стороны… ничё так?.. Не зазорно?
Серёга Стриж поднялся:
- Чего буровишь, Цыганков?.. Больше нечего сказать?
Алёха не отступал. В голосе его чувствовался вызов:
-А что-то я не помню, когда мы – после боя! – пользовались вашей добротой и заботой!
Стриж кивнул пацанам. Все незамедлительно поднялись с примятой травы. Серёга предложил Цыганку:
- Сходимся по-новой. Или мы с тобой – один на один?
Цыганок слегка растерянно оглянулся на своих. С той стороны послышался недовольный ропот. Цыганок нашёлся: чтоб сгладить возникшую неловкость, усмехнулся, бросил Сашеньке:
- А тебе, малая, тут вообще нечего делать. Нашлась тут… – сестра милосердия! Марш домой.
Продолжение следует…