Я вернулся из рейса как раз перед самым рождением ребёнка. Не совсем, конечно, немного раньше, по всем расчётам до родов оставался ещё месяц с небольшим. И сразу стал домогаться своей беременной жены. Она, конечно, как всегда не хотела, но в конце концов согласилась, и это спровоцировало преждевременные роды.
Настю отвезли в роддом и оказалось, что моя настойчивость спасла человеческую жизнь. Ребёнок родился обмотанным пуповиной, да так, что ещё немного и задохнулся бы, по крайней мере так говорили врачи. Он был недоношен на один месяц, слаб, но жив. В результате недостатка кислорода мозг его был повреждён. Вдобавок он долго не мог выйти и головку сдавило, внутри неё образовалось много лишней жидкости. Это была трагедия.
Поначалу это не проявлялось, но потом ... Настю оставили в больнице ещё на две недели, поскольку роды были сложными, и требовалось подлечиться, а ребёнка предложили забрать. Я забрал и с энтузиазмом превратился на эти две недели в молодую маму со всеми сопутствующими тревогами и беспокойствами. Я перестал ночью спать, кормил дитя из бутылочки, менял пелёнки и всякое такое.
Мы дружили. Когда вернулась Настя, я решил передать ей и научить, тому, что познал сам за эти две недели. Но, к удивлению, она отнеслась без энтузиазма и предлагала отсрочить «приёмку-передачу» на несколько дней. Мне показалось это странным, и я настоял. Она согласилась, но со скрипом. Я так понял, что она с удовольствием оставила бы все заботы о ребёнке мне. Мол ты этого хотел - получи, а я продолжу заниматься наукой. Мне показалось это оскорбительными и я обозлился.
Тут для меня начались новые испытания. Мы поселились в маленькой комнате, которую выделили мои родители. В квартире были все удобства, можно было и приготовить и постирать, но неприспособленность Насти к быту поражала. Она ничего не умела и не хотела научиться. Некоторые её поступки потрясали своей бессмысленностью.
До неё дошло, наконец, что жизнь изменилась, появился ребёнок и о нём надо беспокоиться. Что-то повернулось в её больной голове и она стала беспокоиться надрывно, истерически и самоотверженно вплоть до членовредительства. Всё отошло на второй план. Она решила, что если она будет делать себе плохо, то ребёнку будет от этого хорошо. Так, например, она мыла руки под горячей водой, она не включала холодную, думая, что так убьёт все микробы.
У меня это вызывало ужас и сострадание. Зачем, зачем? Но она шпарила себе руки и наслаждалась моей реакцией. У меня в глазах была боль, и это доставляло ей удовольствие. Потом она ходила с красными воспалёнными руками и плакала.
Другая особенность заключалась в том, что перед тем, как кормить грудью, нужно было сцедить первую порцию. Это было понятно, но зачем сбрызгивать первое молоко на новую детскую коляску с вельветовым покрытием. Такой тонкий вельвет (штрукс), мы с трудом достали, ведь это был Советский Союз. Молоко застывало коростой и ничем не отмывалось. Но это было неважно, а ужас в моих глазах подпитывал её психику.
Так начиналась наша совместная жизнь втроём, но это всё ещё были милые мелочи, то что настало после, превзошло всякие ожидания.
...продолжение следует... подписывайтесь, друзья мои, может быть кто-нибудь узнает себя или свою «половинку», ведь люди так похожи, в этой жизни нет ничего нового, всё уже с кем-то происходило ...