(«Горячее сердце»)
Следующий из «паноптикума», выведенного в «Горячем сердце», - городничий Серапион Мардарьич Градобоев. «Вот я какой городничий! О турках с вами разговариваю, водку пью, невежество ваше всякое вижу, и мне ничего. Ну, не отец ли я вам, скажи?» - так будет говорить он сам.
«О турках разговариваю» - это, конечно, его рассказы о войне. Весьма, кстати, своеобразные: «У турки храбрость большая, а дух у него короткий, и присяги он не понимает, как надобно её соблюдать. И на часах ежели он стоит, его сейчас за ногу цепью прикуют к пушке, или там к чему, а то уйдёт. Вот когда у них вылазка из крепости, тогда его берегись, тут они опивум по стакану принимают.
Курослепов. Каким же это опивом?
Градобоев. Ну, как тебе это растолковать? Ну, всё одно олифа. И сейчас у него кураж; тут уж ему не попадайся, зубами загрызёт. Так наши и здесь сноровку нашли. Как они повалят из крепости кучей, загалдят по-своему, наши сейчас отступать, отступать, всё их заманивают дальше, чтоб у них кураж-то вышел; как отведут их далеко, дух-то этот храбрый весь у них вылетит».
И не могу не процитировать – великолепен же язык пьесы! - игру слов:
«Градобоев. Уж тут его руками бери, сейчас аман кричит.
Курослепов. Не любит! Что ж это он аман кричит, зачем?
Градобоев. По-нашему сказать, по-русски: пардон.
Матрена. Ты вот говоришь: пардон, а я слышала, что у них такие есть, которые совсем беспардонные».
Однако уже в этой сцене мы увидим, что особого почтения к градоначальнику купцы не испытывают. Потчуя его, Матрена скажет: «Ты пирожка не хочешь ли? Кушай на здоровье, Скорпион Мардарьич!» А попозже добавит: «Как зародился на свет скорпион, так скорпион и есть».
Городничий станет доказывать, что занимается делом о пропаже денег по обязанности: «Мне нужно себя очистить, а то скажут, пожалуй: в городе грабёж, а городничий и не почешется». Но Матрена возразит: «Ну, как же! Совсем не для того, а для того, что ты человек алчный». И ведь будет права! Он и сам признается: «Ты знаешь наше жалованье-то, а у меня семья».
И очень показательны его диалоги с Курослеповым. Сначала – после поимки «воров»:
Градобоев. Если дело кончено, так что?
Курослепов. Что?
Градобоев. Мерси.
Курослепов. Какая такая мерси?
Градобоев. Ты не знаешь? Это покорно благодарю. Понял теперь? Что ж, я задаром для тебя пропажу-то искал?
Курослепов. Да ведь не нашёл.
Градобоев. Ещё бы найти! Тогда бы я не так с тобой заговорил. Мальчик я, что ли, для вас, по ночам-то разбойников ловить, живота не жалея! Я человек раненый!... Ты без барыша ничего не продашь, ну так и я завёл, чтобы мне от каждого дела щетинка была. Ты мне щетинку подай! Побалуй тебя одного, так и другие волю возьмут. Ты кушаешь, ну и я кушать хочу».
А когда поймают настоящего вора и деньги пропавшие найдут, заявит прямо: «Ну, деньги твои у меня, мы с тобой их завтра разделим. Помнишь разговор, помнишь обиду; мы с тобой посчитаемся».
То есть слова Матрёны об алчности, её заявление «Вашего брата, как ни назови, только хлебом накорми!» - подтверждаются полностью.
А постоять за себя Градобоев как следует не может. Не принимать же всерьёз его угрозы Матрёне: «Я ведь капитан, регалии имею; я с тебя бесчестье сдеру, а то и в смирительный!.. Да ещё на дуэль вызову».
Писала я уже, как ведёт он себя, «попав в лапы» купца Хлынова, о котором речь впереди.
Но зато отыгрывается Серапион Мардарьич на городских обывателях. Великолепна сцена его «суда», который он проводит, выйдя на крыльцо «в халате и в форменной фуражке с костылём и трубкою».
Его знаменитое рассуждение: «До бога высоко, а до царя далёко… А я у вас близко, значит, я вам и судья… Как же мне вас судить теперь?… Ежели судить вас по законам, так законов у нас много… Сидоренко, покажи им, сколько у нас законов.
Сидоренко уходит и скоро возвращается с целой охапкой книг.
Вон сколько законов! Это у меня только, а сколько их ещё в других местах! Сидоренко, убери опять на место!
Сидоренко уходит.
И законы всё строгие; в одной книге строги, а в другой еще строже, а в последней уж самые строгие… Так вот, друзья любезные, как хотите: судить ли мне вас по законам, или по душе, как мне бог на сердце положит».
И пойдёт суд «по душе»: сначала распоряжение о «пленных» «за безобразие: «Купеческого сына запереть в чулан да сказать отцу, чтоб выручить приходил и выкуп приносил; приказного отпустить, а остальных… Есть у нас работа на огороде?.. Так отбери двоих поздоровее, отправь на огород, а тех в арестантскую, им резолюция после».
А затем новые распоряжения: деньги, полученные по векселю, положить в стол («Наше дело взыскать, вот мы и взыскали. Кому нужно, тот сам приедет, — мы ему и отдадим; а то рассылать ещё, Россия-то велика! А коли не едет, значит, ему не очень нужно»), вексель, по которому не платят, сунуть «за зеркало» («А то куда ж его? В рамку, что ль, вставить? У меня там не один твой, векселей тридцать торчит. Вот встречу как-нибудь твоего должника, скажу, чтоб поплатился»), должнику по векселю пригрозит: «Вот я тебе вексель-то на спину положу, да костылём и стану взыскание производить». Похоже, его фраза «У тебя закон, а у меня костыль», которая не произведёт никакого впечатления на Хлудова, здесь работает исправно. И завершит разбирательство, как говорили в старину, «вдруг»: «Ну, с Богом. Некогда мне теперь судить вас. Кому что нужно, приходите завтра».
Завершится сцена тоже весьма ярко: «Не сходить ли на рынок для порядку! (Кричит.) Сидоренко!.. Бери кулёк, догоняй, я на рынок пошёл. (Уходит.)» Позднее он появится в сопровождении «Сидоренко с кульками». Я, грешным делом, всегда думаю, не отсюда ли выросло знаменитое начало чеховского «Хамелеона»: «Через базарную площадь идет полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в руке. За ним шагает рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником».
А ещё до этого мы услышим его разговор с Гаврилой, попытавшимся искать справедливости. Отказавшись помочь ему (и объяснив весьма откровенно: «А ты сперва подумай, велика ли ты птица, чтобы мне из-за тебя с хозяином твоим ссориться. Ведь его за ворот не возьмёшь, костылём внушения не сделаешь, как я вам делаю. Поди-ка заступись я за приказчика, что хозяева-то заговорят! Ни мучки мне не пришлют, ни лошадкам овсеца: вы, что ль, меня кормить-то будете?»), городничий добавит: «И мне теперь с тобой лишняя печаль. Как об сыне родном, милый, об тебе заботиться надо... Буду в оба глядеть, как бы ты не украл чего. У кого копейки в кармане нет, у того, на чужое глядя, руки чешутся, а такие люди близки сердцу моему». А ведь только что услышал от Силана, что у Гаврилы «совести супротив других… очень даже достаточно»!
При всём том городничий вовсе не глуп. Он прекрасно понимает, что и кто стоит за пропажей в доме Курослепова, и, поскольку найти деньги выгодно ему самому, догадывается, как надо поступить. Поняв, допрашивая Силана, что угрозы на того не действуют («Ты, видно, в арестантской давно не сидел». – «Для того и не сидел, что не моё это место, вот что». – «Молчи!» - «Молчу». – «Я тебя, дружок, говорить заставлю!»), он начинает вести другую политику: «Ведь если ты мне поможешь, я тебе такой магарыч… ну, десять, пятнадцать рублей» (Силан, правда, заметит: «Уж это, кажется, скорей от каменного попа железной про…») – и ведь добивается своего. Как же будет он торжествовать! «Расставляй команду к окнам, к дверям и к воротам, чтоб муха не пролетела. Хо, хо, хо! У меня пропажа не находится! Пропажа не находится! Вот я ему покажу, как не находится. Я ему найду, уткну его носом в деньги-то. Смотри, скажу, смотри! Не находятся? Видишь ты теперь? А вот, чтоб ты не обижал старых, заслуженных офицеров, я эти денежки теперь в карман».
*************
Да, не позавидуешь жителям города, где «правят бал» вот такие Градобоевы! Однако и это ещё не низшая ступень падения…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь