Отрывок из моей книги "Страна на Я"
Я не уверена, началась ли она с «Без семьи» или «Гавроша» с «Козеттой». Помните, были такие детские книжки в мягкой обложке с считавшимися детскими эпизодами из «Отверженных»?
Дюма - оба, Гюго, Жюль Верн. Взахлеб и с фонариком по ночам под одеялом. До утра, если не заметят. Потом Бальзак, Мопассан, Экзюпери, Ромен Роллан. Совсем потом Франсуаза Саган, Камю, Сартр и даже немножко Вольтер. Я глотала эти миры. Они прорастали через меня, сливались с сознанием и, трансформировавшись, рвались наружу.
И нет ничего удивительного в том, что я так стремилась в Париж. Там все они, герои моих детских романов. С ними я спорила, влюблялась, ненавидела, билась на шпагах за честь и достоинство, горела на костре и в моем сердце тоже стучал пепел Клааса. С ними я чокалась бурбонским, грехопадала и пыталась грехи отмолить.
Я не помню внутреннее убранство Нотр Дама. Но отчетливо вижу, даже сейчас, спустя тонну лет после первой поездки, кончик платья убегающей Эсмеральды и слышу вгоняющий в тоску хохот Квазимодо.
Не прав тот турист, который ищет бастионы Бастилии в любом из трех современных парижских округов. Не осталось и тощего кирпичика. Но это не беда, я знаю, что она там, и ее по-прежнему штурмуют во славу Революции.
Здесь точно жил Гобсек, мимо этой булочной ходил Растиньяк, этим бульваром бежала вечно влюбленная Аннета Ривьер. Ришелье с Миледи, кстати, жили по соседству в Марэ, неподалеку от площади Вогезов, пристанища клошаров и преступников Сименона.
И музыка. Над Сеной, особенно там, где она огибает Ситэ, прислушайтесь, звучат Эдит Пиаф, Ив Монтан, Азнавур, мелодии богом поцелованного Леграна. Не случайно ведь именно там вечно скучал Жан Кристоф.
На холме мучеников больше не казнят христиан. Хотя иногда мне кажется, я слышу крики, пробираясь узкими улочками, помнящими Ренуара, Дега и Пикассо. Как и двести лет назад кафе Монмартра полны элегантной публики, а художники всех мастей предлагают сделать из вас натуральную Мону Лизу.
Кстати! Мой роман с Джокондой не состоялся. Да и как он мог бы? Она - за пуленепробиваемым стеклом, я – в толпе жаждущих приобщиться к прекрасному. Но я думаю, если бы мы присели ненадолго рядом где-нибудь в Амбуазе, в тесной каморке Леонардо, ставшей последней в той его жизни, сдвинули бокалы с виной с собственных виноградников Да Винчи, мы бы нашли, что сказать друг другу и, несомненно, о чем помолчать.
Пожилой афроамериканец, выдающий билетики на колесо обозрения на площади Свободы, узнав, что мы из России, пропустил нас бесплатно и подарил значок с французским триколором моему сыну. Как бы он удивился, узнав, что я, возможно, француженка, если не по крови, хотя, кто его знает, но по культурному коду – точно.