Утро было похожим на все остальные в последнее время, идентичным, как день сурка. Опять ожидание звонка, опять дурное предчувствие, опять кого-то накануне уволили. Опять противный звон ненавистного телефона. Очень хотелось вскочить, схватить его и разбить о стену. Но, как всегда, пришлось взять себя в руки, и Николай Андреевич, как и в тысячный раз до этого, дрожащей рукой опять поднял трубку, уже зная, что сейчас услышит.
- Николай Андреич! - коверкая его ФИО, испуганным голосом блеял в трубку до смерти перепугавшийся Войлоков, мастер из Усть-Каменска, он так перепугался, что забыл даже поздороваться, - Беда у нас! Пришла беда - отворяй ворота!
В принципе Николай Андреевич нисколько не удивился. Что-то в этом роде и должно было произойти. За всё в этой жизни придётся заплатить. Он криво усмехнулся.
- Ладно, давай угадаю, опять кто-то умер?
- Ну пока ещё нет… Но, по ходу, да… Скоро должен помереть. А как Вы… Как Вы догадываетесь-то каждый раз?
- Как, как... Давай, по существу. Кстати заявление-то твоё, об увольнении, у меня, помнишь?
- Да знаю… Теперь-то уж точно… Ну короче, Витька Кривой, рабочий наш, ну помните, у него ещё мать…
- Да помню я всё, дальше…
- Ну короче, никто не понимает… Дёрнул его чёрт… Неизвестно, что у него в голове случилось… Только одно мы знаем, накануне пить он бросил, вроде зашился даже, жена от него что ли ушла, - голос Войлокова от блеюще-баранье-козлиного периодически срывался на плаксиво-бабский.
- Ну не тяни ты кота, Войлоков! – Николай Андреевич уже начал потихоньку собираться в Богом забытый Усть-Каменский район.
- Ну и короче, сегодня не знаю, какая жидкость ему в голову ударила. И ведь что характерно – вот ну не заставишь его работать! Сидит в своей каптёрке, водку хлещет, да приму смолит. А тут, как пить-то значит бросил, на работу его пробило. И главное - срочности никакой не было, там задание-то через три месяца только сдавать. Ну и Витька, будь он не ладен… Ну короче, нарушил он всё и вся. Представляете, перелез через забор продуктопровода под давлением, и главное, как был, в чём мать родила – в старой спецовке, без химзащиты, без противогаза. Ну и полез, прямо так, без лестницы, без перчаток на чан по переработке, прямо так вот и полез - по конструкциям…
- И…
- Ну и… что и… Ну и шибануло его конечно... Да так, что давление поднялось и пол перегонки отключилось. Взрыв газа был такой, что искры из соседней деревни видели, а его самого то горячим маслом обдало с ног до головы, да волной от перепада давления с верхотуры с самой, метров на десять отбросило и летел он, как горящий факел, и шлёпнулся плашмя. А обварился весь, как есть, как есть. Горе-то какое…
- А Вы-то, что сделали?
- Ну я увидел сначала взрыв, искры, глянул в окно, а там, едрёный экибастуз… Витька горящий летит по воздуху, как птица Феникс, ну прямо хроники пикирующего бомбардировщика, и главное, медленно так летит, летит и полыхает. Я ещё подумал - глюки, может вчерашняя закваска, глаза протёр - а он всё летит… Но, правда, полетал-полетал, да и бухнулся о земь. И горит синим пламенем. Ведь креазон он холодом обжигает, там температура в чане минус сто… Как спичка горит и даже не орёт, сознания-то нету. Ну я схватил раствор-нейтрализатор, выскочил и затушил его… А он весь, понимаете, весь обледеневший…
- Что дальше?
- А что дальше… Вот, Вам звоню…Я ж больше никому, я ж, как отцу родному…
- Так, сынок мой, великовозрастный, с Витькой-то что?
- Как что? Да вот он, прямо сейчас лежит передо мной, говорю, обмороженный весь, как в фильме «Терминатор», зомби красивее, пульс вроде есть пока…
- Идиот! Скорую вызывай, скорее, в больницу! Человека спасать!
Николай Андреевич бросил трубку, перекрестился и начал докладывать наверх. Не сможет здесь передавать всю ту игру слов великий и могучий русский язык с яркими вкраплениями пережитков татаро-монгольского ига в виде отборного мата, которую в тот момент он выслушал в свой адрес. Последнее, что Николай Андреевич услышал от высокого начальства, было:
- Короче, ты сам знаешь . Это твой последний звонок. Кривой должен выжить. А ты это обеспечишь. Да плевать мне, что у него 70% термического ожога, и мне всё равно, как ты это сделаешь, хоть чёрную магию привлекай. Или он выживает в течении десяти дней. Или… ты отправишься за ним. Я всё сказал.
В трубке раздались короткие гудки. Вот оно что значит, чёрную магию. Ну нет, против креста он не пойдёт никогда. Про десять дней это Николай Андреевич потом узнал. Если человек не умирает в течении десяти дней, когда душа мечется между двумя мирами, беспомощная, доступная, именно тогда она становится лёгкой добычей для тёмных сил… Именно поэтому Верховные специально сделали так, чтобы такое событие не считалось несчастным случаем на производстве со смертельным исходом, а зачислялось в естественные причины. Николай Андреевич стремглав на всех парах бросился в Усть-Каменск. Они на УАЗике гнали так, что штрафов потом пришло на несколько тысяч, но тут уж не до мелочей. Его трясло, охватывал страх, бессилие. Как оживить мёртвого человека? Таких заданий он ещё не получал. Дорогу он провёл в дурных предчувствиях, поэтому весь длинный путь даже не отложился в голове, которая была занята другими мыслями, бешено стучавшимися в ней. Мысли прыгали как блохи по черепной коробке, ища ответ неразрешимой задачи. Как сделать из Витьки Кривого Франкенштейна? Николай Андреевич уже был готов на всё, на любые эксперименты, на гром и молнию, на безумных докторов, на воскрешение мёртвых и пересадку головы.
Когда он прилетел в Усть-Каменск и бросился в местную районную больницу, куда Войлоков отправил не приходящего в сознание Кривого, то тут же поднял всех там на уши. Николай Андреевич заходил к главврачам и местным главам района, всем совал взятки направо и налево, раздавая последние свои деньги, чтобы они обеспечили самые лучшие условия и лечение постепенно испускающему дух Кривому, который преспокойно так и лежал в состоянии овоща на каталке между отделением интенсивной терапии и моргом, потому что местные санитары не определились, куда же его всё-таки везти.
И надо сказать его напор и деньги сделали своё дело. Готовые уже было махнуть рукой на Витьку доктора забегали, закапали растворами, закололи уколами. Больной несколько раз попытался откинуться, но подкупленные деревенские реаниматологи раз за разом вытаскивали его с того света. Весте с этим Николай Андреевич искал блат и связи в мире медицины и, наконец-то, чудом договорился, чтобы Витьку положили в самый что ни на есть ожоговый центр в городе. Стоило это конечно нереальных нервов. Он доставал лучшие лекарства, вынашивал бедного Витьку как мать родная, потому что всем остальным было до него, в принципе, по барабану. На то он и Кривой... Перед тем как перевозить его на арендованной спецмашине частной скорой помощи из деревни в город, Витьку вывели из искусственной комы и Николаю Андреевичу удалось поговорить с ним.
- Ну как же так, Виктор? Ты ж опытный человек, ты зачем же полез-то туда? Да ещё таким варварским способом? Может это самоубийство?
Тот смотрел из полностью перемотанной головы, в которой были дырки только для глаз и рта. Из него торчали какие-то трубки, а в баночки и бутылочки стекала жидкость, гной и лимфа, дышал за него аппарат, в венах торчали капельницы. Короче поддерживали в нём жизнь, благодаря деньгам.
- Не знаю, Андреич… Не могу объяснить… Как будто голос какой мне в голове приказывать стал… Я волю потерял. Я был это и не я… понимаешь? Как будто со стороны за собой наблюдаю, а сделать ничего не могу. Как будто управляли мной… Я куклой стал безвольной, а потом как очнулся, гляжу, а я уже наверху, на самом чане под давлением стою, на краю, тут страх меня и пробрал…А дальше не помню я ничего… Очнулся и боль страшная, а потом опять отключился.
Тут какой-то медицинский аппарат показал, что пульс его увеличился, он запикал, загудел жалобно, прибежали сёстры, врачи, начали ему что-то колоть.
- Нельзя его в таком состоянии в город вести! Помрёт по дороге! – протестовал врач, - вы понимаете что такое 70% ожогов или нет? Да у него кожи почти не осталось!
- А тут не помрёт? – урезонил его Николай Андреевич.
- Ну и тут, конечно, помрёт… Ну да ладно, распишетесь. Всё. Пост сдал, пост принял. Теперь это уже Ваш больной. Персональный.
Как узнал Николай Андреевич потом, в ожогах страшны даже не сами ожоги как таковые, а то, что в кровь перестаёт поступать кислород, образуется молочная кислота и начинают постепенно отказывать органы. Первыми обычно почки, поэтому он, как всевидящее око, следил за баночкой с трубочкой и мерил, сколько ему вливали жидкости и сколько из него её выходило.
Не будем пересказывать, сколько труда вложил Николай Андреевич в оживление Витьки-Лазаря, сколько денег занёс врачам, сколько бессонных ночей провёл у его кровати, сколько немыслимых лекарств достал. Тот лежал в специально палате, в специальной ожоговой кровати, в пузыре, почти в невесомости. Скажем только одно - по какому-то волшебству Витька выжил. Как потом сказали - его Боженька в лоб поцеловал… Да только не Боженька это был. Дело в том, что в одну из ночей, когда Николай Андреевич дежурил у палаты, он услышал внутри звук открывающегося окна и тихонько приоткрыл дверь. В ночной темноте внутри он увидел силуэт монстра, склонившегося над Витькой. Это был огромный жирный демон с крыльями, с полностью чёрной кожей и острыми кровавыми клыками. На его безразмерных безобразных руках можно было различить огромные длинные когти. Существо сидело, как гигантская летучая мышь над кроватью Витьки и, казалось, что-то впрыскивает ему из своего поганого рта. Николай Андреевич не произвольно ойкнул, зажав руками крик ужаса во рту. В это момент упырь посмотрел в его сторону, резко повернув голову. Или Николаю Андреевичу показалось, или монстр погрозил ему из темноты длинным когтистым пальцем, и он тут же захлопнул дверь. А может это просто был ночной кошмар от усталости и нервов, сон, всё-таки сколько ночей можно на ногах, не закрывая глаз ни на секунду...
*****
Витька не помер, ни на десятый день, ни на двадцатый, ни через месяц. Поговаривали, что сам Сатана вернул его к жизни. Что ж, возможно в этом и есть зерно истины...