Наталья Калашникова поговорила с психологом, педагогом и писательницей о том, почему дети так любят страшные истории и какие механизмы детской психики тут задействованы.
👉 Психолог Светлана Мохова
Пик периода страшилок — восемь-одиннадцать лет. Как раз происходит замена детских сомнений «возможно-невозможно» взрослой рациональностью, поиск границы реального или вымышленного в сопровождении сильных эмоций. Страшилки этому сопутствуют.
Страх — сильная эмоция. Попытки его обуздать, им управлять — захватывают. К удовольствию от обуздания страха прибавляется удовольствие от его вымышленности, от собственной безопасности. Собственно детские страшилки — это тренировка эмоциональности. Оттуда обязательность периода страшилок.
Серьезные страхи, пугающие сны — признак тревог. Симптом.
Интересное по теме: Редакция НЭН — о своем отношении к фильмам ужасов и о том, зачем их смотреть
Это бывает у детей, растущих в конфликтных семьях, которых часто ругают. Если дети не невротики, они не пугливы. Страшилки щекочут им нервы, они получают от этого удовольствие, не более.
Обычно при страхах у ребенка рекомендуют проводить с ним больше времени в позитивном ключе. Не ругать, играть, не критиковать. Страх — сигнал, что этого мало.
👉 Педагог Людмила Свирская
Страшилки — это необходимый элемент взросления. Скажем так: взрослому человеку бывает необходим андреналин. И это заставляет его прыгать с парашютом, лазать по горам и так далее. У детей механизм тот же. Думаю, нет людей, не прошедших в детстве через «страшные истории» о черном доме и черной руке. Причем тут своеобразное первенство. Чем страшнее — тем круче.
И непонятно, чего же хочется в конечном счете: испугаться до умопомрачения или-таки не испугаться вовсе. С учениками читали Гоголя. Очень понравилась «Ночь перед Рождеством». Захотели пострашнее. В итоге закончили «Вием». Дети сидели не шелохнувшись, в немом восторге: «Как страшно!».
👉 Писательница Лилит Мазикина
Вопрос «зачем страшилки детям» фактически синонимичен вопросу «зачем страшные истории людям». Огромному количеству людей нравится читать страшные книги и смотреть фильмы ужасов. На улицах викторианской Англии продавали копеечные распечатки баллад об убийствах — зачем? В советских городах подростки тайком пели друг другу полные кровавых подробностей слезливые песни — почему?
Человеку очень надо получить себе в руки страх в прирученном виде. Пережить его разок и другой понарошку, словно «переболевая» им в легкой форме и вырабатывая немного устойчивости. Примерить почти на себя, на кого-то похожего пугающую ситуацию и увидеть, что есть способ из нее выбраться.
Значит и я в страшной ситуации, испугавшись, обессилев, смогу найти выход, тайную дверцу наружу, слабое место монстра — если буду не только бояться, но и помнить, что выход возможен.
Иногда страшилки заодно рассказывают нам о правилах безопасности в такой яркой форме, что впечатываются в память куда лучше сухих наставлений.
Да, страшные истории очень нужны человеку, большому и маленькому. Важно только, чтобы они соответствовали его возможностям. Перед нами должен быть страх, который человек в силах переварить без вреда для себя. Трехлетнему ребенку — история о волке и семерых козлятах. Пятнадцатилетнему подростку — героическая война с зомби или вампирами. Девятилетнему — истории о красной руке и прогулке по кладбищу. Даже если после них немного страшно ночью идти в туалет. Но только если немного.