«Извещаем Вас с прискорбием о том, что Ваш сын, конвойный взвода караула в/ч 6548, мл.сержант Конев Даниил Олегович 25.06.1974 г.р., ....выполняя боевое дежурство...... верный Военной присяге... проявив стойкость и мужество, погиб 02.03.1995».
Поверить в прочитанное не было никакой возможности. Всё, абсолютно всё, что имело значение, исчезло. Сама жизнь исчезла, потеряв какой-либо смысл со смертью Дани.
Сняв фуражку, и обнажив уже сильно лысеющую голову, хозяин тесного и тёмного, захламленного и душного кабинета Торжокского военкомата, капитан с какой-то фруктовой фамилией, налил из графина воды в стакан и протянул его постаревшей во мгновение Ангелине Георгиевне – «Очень грустно, конечно. Трагедия, конечно. И ведь не в Чечне даже, понимаешь. Как так? Знать судьба такая».
Он развязал шнурки на тоненькой картонной папке и, начал читать какую-то докладную, невнятно бубня себе под нос и лишь, встретив важные, как ему казалось, слова, придавал своей речи маломальскую возможность быть понятой: «…вот, пишут – не поднимая глаз на всё сидевшую и никуда не уходившую посетительницу – на фоне личной неприязни, получается, во время этапирования осужденный Бельтюков М.И., нанёс проникающее ранение самодельным ножом в область шеи, ставшее смертельным».
Дочитав до конца, капитан с фруктовой фамилией тремя большими глотками выпил стоявший на столе стакан воды и, впервые подняв глаза, зычно вздохнув, подытожил: «Мне очень жаль, Ангелина Георгиевна. От лица Министерства обороны и от себя лично выражаю вам соболезнования.
А Ангелина просто сидела. Не плакала. Не заламывала руки в истерике. Она, как будто, кончилась.