Начало читайте здесь: Глава 1.
Путеводитель по каналу здесь
Фарида оглянулась кругом, посмотрела, не видит ли кто это позорище. Донесут Наиле-апа, расстроится, опять с сердцем плохо станет. Присела на корточки над недвижимым телом мужа.
- Масхут, давай, поднимайся тихонько, пойдем домой.
Муж в ответ лишь вяло рукой махнул. Фарида перевернула его на спину, взяла за подмышки и потащила во двор. Тяжелый, паразит. Запыхалась. Отдохнула возле крыльца и поперла его по ступенькам. Еле-как затащила в дом. Всю спину надорвала.
Теперь надо каким-то макаром положить его на диван. Господи, какой кошмар, стыд какой! Здоровенный мужик, лежит, как колода. Штаны до колен спустились, одна нога в грязном ботинке, вторая босиком, вся вымазана в красной глине. Где он только нашел ее, глину эту?
Вытерла мокрой тряпкой босую ногу, стащила ботинок с другой, выбросила со злости во двор, стащила штаны.
- Ты встанешь или нет? Мне тебя на себе что ли в постель тащить? Придет дочь, ты у порога пьяный валяешься, как какой-нибудь забулдыга. Не стыдно?
Однако, Масхут ее не слышал. Он спал. Ох и разозлилась Фарида. Схватила с лавки ведро с водой, да и вылила ему на голову. Едва не утопила мужика-то. Захлебнулся, раздышаться не может, кашляет, задыхается, чихает. Перевернула его на живот, давай колотить со всей дури кулаком по спине. Очнулся ведь. Проговорил, заходясь кашлем через каждое слово
- Жена, твою мать! Ты чего творишь? Зачем колотишь? Убить меня собралась что ли?
- Убить тебя мало! Помучаешься еще! Вставай, позор какой, допился, вон, течет из-под тебя.
- Постой, я в одежде купался что ли? Ниче не помню, как вырубило.
- Вырубило его. Вставай! Садись на табурет.
Масхут попытался встать, но ноги его не слушались
- Фарида, я не знаю, но я не могу встать, у меня сил нету.
Помогла, посадила, переодела в сухое, отвела в комнату, положила на диван. Муж возмутился
- Зачем меня на диван? Я с тобой хочу спать, на своей кровати.
- Протрезвей сначала, потом будешь спать на своей кровати.
- Ду.а! Я трезв, как стеклышко! Не имеешь права командовать мной! Кто ты такая, чтобы приказывать мне, мужчине, в моем собственном доме?
- Спи, мужчина! Я тебе завтра расскажу, на что я имею право, на что нет.
Не ложится ведь. Спустил ноги на пол, сцепил руки в замок, башку до колен опустил, сидит, качается из стороны в сторону.
Фариде некогда тут сидеть, смотреть на него. Надо успеть одежду мокрую выстирать, полы подтереть, пока Гузель не пришла и не увидела это безобразие. Быстренько собрала воду с пола, притащила из чулана корыто, налила теплой воды из казана, принялась стирать. Так белье мужнино драла, словно хотела на нем всю злость выместить.
Разве пьяный человек даст покоя, отступится? Вышел на кухню, сел за стол
- Кто-нибудь меня будет кормить? Муж с работы пришел, на него ноль внимания. Две бабы дома сидят, между прочим, на моей шее. Придешь домой, жрать нечего
- Масхут, что ты говоришь? Когда это тебе нечего было есть? Суп могу разогреть, вот пирожки стряпала, поешь с молоком, сейчас налью.
- Молока, говоришь? Во.ки налей! Чего уставилась, оглохла или окончательно отупела?
- Откуда я тебе возьму. Сам знаешь, у нас сто лет в доме выпивка не водится.
- Не водится! А надо бы, у путной жены всегда должна быть в запасе. Ай, что тебе говорить, что с тобой разговаривать! К соседям иди! Где хочешь бери!
Фарида села рядом с мужем, погладила его по голове, по спине
- Масхут! Что с тобой случилось, родной? Ты же совсем не такой, ты хороший, добрый. Сейчас я чай вскипячу, мы с тобой чаю попьем, поговорим, спать ляжем на свою постель, как ты и хотел.
Масхут с раздражением дернул головой, больно ткнул локтем жену в ребра
- Добрый, хороший? Да, был добрый и хороший, пока жизнь не довела. Столько лет зря прожито! Знал, что чужого ребенка ращу, кровь чужую. Думал, что кровь не причем, что это мой сын, даже казалось, что он на меня походит повадками, характером. А он оказался весь в своего отца. Ударил, предал, в самое сердце ранил, как его родной отец умеет.
Э-э-э-х! Не слушаем ведь, когда люди говорят. Предупреждали меня, что пустая ты, порченая, дитя не родишь. Мне тогда и не надо было. Молодой был, не думал об этом, увидел тебя такую ладную-складную, тихую, покорную, подумал, что лучше жены не найти.
Сейчас смотрю на тебя и не понимаю, на что позарился? Ни ума у тебя, ни красоты особенной. Ладно, в первое время в постели с тобой было хорошо. Даже очень. Но мне нужен мой сын, моя кровь, мой наследник. Обманулся я в Васильке. Для чего мне жить, для кого? Наследник мне нужен, понимаешь ты это, или нет?
Фарида стояла на против мужа, опираясь спиной на стену, чтобы не упасть. Ноги в коленях ослабли, голова стала пустая, как шар, и в ней звенели, отскакивая от стенок, несправедливые слова Масхута.
Сказать было нечего. Во всем прав этот человек, ставший за несколько минут совершенно чужим. Не нужно слушать его, нужно уйти, уйти совсем, уйти далеко, чтобы не видеть его никогда, не слышать его голоса.
Не было сил оторваться от стены и сделать первый шаг. Фариду тошнило, трясло, она никак не могла справиться с собой, взять себя в руки. Ее молчание выводило Масхута из себя.
- Скажи что-нибудь, что ты молчишь? Скажи, какой я подлый, что зря за меня пошла. Так ведь ты не за меня вышла, ты за Василькой пошла. Он у тебя свет в окошке, до меня и моей родной дочери тебе дела нет. Ну что ты молчишь? С.ка! Заговоришь ты или нет?
Со злостью дернул скатерть со стола. Тарелка с голубой каемочкой упала на пол и разбилась на мелкие осколки. Пирожки упали на пол под стол. Вошедшая в это время в дом Гузель, с ужасом уставилась на отца
- Пап, ты чего творишь? Это что такое? Ты озверел что ли совсем?
- А-а-а, явилась! Вот, твою маму, вернее сказать мачеху твою, жизни учу. А что, пора! Давно надо было. Распустилась, не знает свое место.
- Это моя родная мама, она мне не мачеха, понял? И не смей на нее орать!
- Вот как ты заговорила! Неблагодарная, как твой брат. Ненавижу вас всех, отстаньте от меня.
Гузель подошла к матери, вытерла ладонями слезы, катившиеся по ее щекам, взяла за холодную дрожащую руку
- Мама, пойдем! Пойдем, ляжешь со мной. Пусть сидит тут и ругается сам с собой. Посмотрим, что он запоет завтра, когда протрезвеет.
Долго не могли заснуть мать с дочерью, прислушиваясь к пьяному бормотанию Масхута. Думали, рассуждали, что им делать. Уснули уже на рассвете, решив, что им надо ехать в город, найти Василя. Это главное.
Отец протрезвеет, одумается, поживет пару дней в одиночестве. Это ему пойдет только на пользу. Наиля-апа корову подоит как-нибудь.
Наутро супруги не разговаривали. Надоело Фариде вечно кланяться, уговаривать. Все равно она негодная. Завтрак приготовила, молча поставила на стол. Масхут покосился на еду, но есть не стал. Долго искал носки, ботинки, чистую рубаху. Наконец, оделся и ушел.
Фарида подоила корову, выгнала в стадо скотину, пошла к Наиля-апа.
- Апа! Ты не болеешь, здорова?
- Слава Аллаху, пока не больна. А что случилось, зачем в такую рань пришла? Спросить о моем здоровье?
- Мы с Гузель решили съездить в город. На сердце неспокойно, надо Васильку найти, боюсь не попал ли в беду какую, город ведь. Хотела попросить, чтобы ты корову подоила.
- Я и сама хотела сказать, чтобы ты ехала, но думала, что забоишься без Масхута, а он, упырь такой, ни за что не поедет. Подою, подою, не беспокойся. Кур, гусей покормлю, выгоню и загоню. Езжайте, отдохнешь хоть немного от такой жизни.
Сам-то, небось, снова пьяный был? Эх, горе! Молодой был, не баловался вином. Дети подросли, дом полная чаша, жена работящая, что мужику надо, и чего с панталыку сбился? Я уж с ним поговорю, пристыжу я его. А вы езжайте.
Продолжение читайте здесь: глава 32
Дорогие, мои! Помнится, я вам обещала, что после седьмого ноября у нас будет еще один канал, который по решению большинства назван "Бронзовая осень". Я вчера зарегистрировала его. Пыталась опубликовать рассказ, однако компьютер мне пишет, что такого канала не существует. Разберусь в течение дня. Если смогу, опубликую, заходите вечерком!