Когда мы начинаем говорить о парадигматике, мне сразу вспоминается принцип смены парадигм, выдвинутый Томасом Куном в 1962 году в его работе «Структура научных революций» [1]. С тех пор прошло уже почти 60 лет, и за это время стало практически общепринятым представление о том, что смена научных парадигм – а по сути смена мировоззренческих установок, систем взглядов и моделей – является двигателем прогресса. И хотя Кун говорил о смене парадигм только в науке, этот принцип параллельным переносом был с успехом применен и к образованию. Во всяком случае, такая метаморфоза выглядит понятной, логичной и нареканий не вызывает, поскольку в основе как науки, так и современного ей образования лежит, как правило, единое господствующее мировоззрение, а та разница, которая очевидно существует в образовательных методиках и подходах здесь не представляется существенной, так как методики, споря между собой, не оспаривают главных аксиом.
Вопрос лишь в том, что считать парадигмой, и производится ли на самом деле смена парадигм в ситуациях революционно-научных разрешений куновских аномалий и кризисов.
За последние пару столетий человечество, которое мы привыкли называть «цивилизованным», сумело произвести в своей истории несколько научных революций. Но были ли это на самом деле революции, характеризующиеся сменой парадигм? В этом имеются множественные сомнения, поскольку никто и никогда еще не измерял глубину парадигматики, необходимой и достаточной для отнесения той или иной теории к истинно революционной. Масштаб, к сожалению, никем не задан. Ясных критериев нет.
Некоторые исследователи полагают, что революция было только одна, ознаменовавшаяся переходом от средневекового мракобесия и отвлеченных философских рассуждений к возрожденческой конкретизации научной проблематики и научно-эмпирическому просветлению, каковые случились в европейской цивилизации вместе с публикацией в 1543 г. книги Николая Коперника «О вращении небесных сфер» и – в том же году – трактата Андреаса Везалия «О строении человеческого тела».
Иные полагают, что таких революций было несколько десятков – по числу выдвинутых авангардных теорий. И правда, теорий, не только дополняющих одна другую (в рамках «нормальной» науки, обозначенной Куном как решение головоломок), но и взаимоисключающих («аномальных и экстраординарных» по Куну же), было превеликое множество. Парацельс, Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон, Браге, Бойль, Гюйгенс, Лейбниц, Паскаль, Декарт, Ферма… Эти имена не известны разве что питекантропам, да еще и некоторым современным старшеклассникам. Остальной мир ценит и уважает заслуги перечисленных мировых ученых. А с появлением Эйнштейна в мире науки вообще все стало намного веселее и динамичнее.
Однако осмелюсь предположить, что истинных революций за указанный период на самом деле не было вообще, поскольку не менялась главная принципиальная составляющая научной парадигмы! Менять позу во время сна еще не означает пробудиться к новой реальности. И здесь хотелось бы заострить внимание на единственном критерии, который я бы предложил рассматривать как парадигматический – онтологический (метамировоззренческий) базис, ведущий к экстрамировоззренческому изменению сознания человечества.
Парадигма – это всегда мировоззрение, или объемное понятийное единство взаимонезависимых частей, и если это не мировоззрение, то это – вовсе не парадигма, а синтагма – единство линейное, в котором представлены связанные друг с другом взаимозависимые части. Парадигма представляет собой обобщенный образ или картину, а синтагма – закон, способ и логику разворачивания образа в определенную последовательность. Если в ходе исторического процесса не меняются метамировоззренческие основы, а за ними и само мировоззрение, прочно укореняющееся в сознании человечества, то это нельзя рассматривать как смену парадигмы, ибо изменениям подлежат лишь способы и логики, но вовсе не базовые основы мира. При этом мировоззрение понимается двояко:
а) как принцип устройства мира (в каждом единичном случае – онтологическое представление),
б) как принцип единообразно понимаемый и внерефлексивно принимаемый всем миром (система взглядов и интегральная сумма всех индивидуальных представлений – онтологический синтез).
Если мировоззрение, объясняющее устройство мира, не принято всем миром, то его скорее следует отнести к онтологии (если оно в ходе исторического процесса так и не развилось до общемирового), или обозначить как развивающееся (если процесс покорения мира еще не завершен и наблюдается в динамике).
Материалистическое мировоззрение, зародившееся еще в Древней Греции, а ныне впитанное современным человечеством с молоком матери, с незапамятных времен и до сих пор так и оставалось правящим и главенствующим принципом в науке, а следовательно, и в образовании – видоизменялись лишь его формы, ракурсы, системы координат и степени детализации объектов исследования, методы и логики. Глубинный корневой базис оставался прежним, что находит свое выражение в субъект-объектных отношениях, господствующих в науке: есть внешне положенный объект, и его надо объяснить, изучить. Даже сегодняшняя квантовая физика, являющаяся серьезным прорывом сознания за пределы материи в неведомые пространства когерентности, несмотря на точно поставленные вопросы, все же по-прежнему находится в плену материализма, ибо с завидным упорством выдвигает непременным условием своего развития правильность определения объекта не только для опытов, но и для теоретических построений. А за объектом тут же следует вопрос о границе между объектом и наблюдающим его исследователем. Не получается у современных ученых оторваться от привычных стандартов субъект-объектного научного подхода, нет парадоксальных и сумасшедших идей, но есть лишь желание втиснуть увиденное невероятное в рамки уже изученного очевидного. Даже сталкиваясь с явлениями необъяснимыми наукой, они по-прежнему думают, что в своих умопостроениях двигаются правильно, и единственное, чего им не хватает – это адекватных инструментов и средств исследования неведомого.
Между тем, ни средневековые, ни возрожденческие, ни даже премудрые современные ученые со своими электронными микроскопами и нанотехнологиями до сих пор не имеют ни малейшего внятного комплексного представления о том, что же такое человек и каково его место в природе, кроме пресловутого материалистического. Да и что такое природа они не знают, поскольку не умеют рассматривать проблему внеобъектно и продолжают выводить вторичность духа из первичности материи. Им нужен объект, чтобы иметь возможность объяснить его. Но жизнь одновременно и сложнее и проще – ни в сказке сказать, ни пером описать, – прямо как с неуловимым котом Шредингера, который ни жив, ни мертв. Ну право, неужто мы в начале третьего тысячелетия так и будем говорить о жизни, как о каком-то невнятном способе существования белковых тел в среде молекулярных соединений? Иных конструктивных идей на сей счет нет?
Что же тогда говорить об образовании этого не пойми какого человека в неясно каком мире?
Материалистическое мировоззрение серьезно устарело, впрочем, как и былое археоидеалистическое. Ни то, ни другое нас уже не устраивает. Цивилизации нужно нечто совершенно другое. И если нам не хватает силенок самим разработать такое новое мировоззрение, то не лучше ли было бы в этом вопросе примкнуть к мировоззрению уже разработанному, данному людям со знанием духовных законов развития мира и человека?
На мой взгляд, подходящей парадигматической альтернативой могла бы стать, например, антропософски ориентированная духовная наука, созданная Рудольфом Штайнером, поскольку она предлагает вполне конкретное, реалистичное и абсолютно иное представление о мире, отличное от господствующего. Ей недостает лишь второй мировоззренческой ипостаси – всеобщего мирового приятия. Но это дело наживное, ибо как некое чудо, явленное миру, она давно и убедительно показала себя весьма практичной, что подтверждается статистикой столетнего внедренческого опыта: вальдорфская педагогика, антропософская медицина, биодинамическое сельское хозяйство, социальная трехчленность, эвритмия, искусство, живая архитектура и многое другое. И лишь ее экстравагантность, ортогональная всему существующему строю мышления и деятельности пока не в состоянии пробиться к массовому сознанию.
Не буду здесь долго распространяться о том, что такое антропософия и каковы ее принципы как науки, а также об основах вальдорфской педагогики как методологическом фундаменте образовательного процесса. На сей счет написаны горы литературы. Скажу лишь о двояком существе истины, которое необходимо осознать каждому исследователю для дальнейшего продвижения в антропософской парадигме.
Обыденное рассудочное представление об истине, сформировавшееся в современную культурную эпоху (ответственную за развитие личности человека через эгоизм), относится, как мы уже знаем, к тому, что нам явлено. Но явленое представляет собой лишь часть бытия, поскольку любая явленность (вещь или событие) из нашего окружения одновременно представляют собой и результат (как нечто сотворенное, или уже возникшее и нам представленное), и зачаток (как нечто еще не окончательно сформированное, но пребывающее в процессе становления). И только учитывая оба аспекта, рассматривая это нечто одновременно как возникшее и возникающее, ставшее и становящееся, мы можем более или менее ясно представить себе, что оно представляет собой часть единой жизни, содержащей время и пространство внутри, а не вне себя. Также и конечная истина – это лишь нечто ставшее – по сути, омертвевшее. Для полноты картины ее надлежит оживить истиной становящейся. Первую постигают, а второй – следуют [2]. Все исключительно научные истины, к которым мы привыкли и за пределы которых не в состоянии прорваться на взгляд исследователя, относятся к первому типу, и потому без видения путей следования – т.е. путей становления – они мертвы и бесперспективны. Это же касается и образования. Никакие научные революции и уж тем более образовательные процессы в морге невозможны!
Сменить старую прогнившую парадигму можно только радикально. Нужна капитальная и полнейшая перестройка. Косметические или фасадные ремонты этому зданию уже не помогут. Оно обречено развалиться, и со временем это обязательно произойдет, поскольку материалистическое мировоззрение дано уже выполнило свою историческую миссию. Попытки удержать его любой ценой бессмысленны. Ими руководит лишь глубинный обывательский страх перед новым и непознанным при явном нежелании потерять имеющееся. Ученых-обывателей на нашей планете подавляющее большинство, и они делают все, чтобы оставаться как можно дольше в удобном положении смакования достигнутым. Хотя на подсознательном уровне многим, кроме самих исследователей, уже давно ясно, что со старой парадигмой не создать новой науки, а старая наука основательно изжила себя.
Предлагаю начать разработку этой темы с двоякого углубления в тайну человеческого существа и окружающей его природы, продиктованного антропософской парадигмой.
С одной стороны, необходимо фиксировать актуальные моменты соотношения человека и природы, сиюминутные срезы, свидетельствующие текущие ситуации, и кропотливо изучать их. Это задача посильная для ближайшей перспективы, благо отработанных научных методик, которые на первых порах в этом деле могут пригодиться, в нашем арсенале предостаточно. Но делать это нужно с пониманием, что есть и другая более важная загадочная сторона – становление человека и природы, иначе мы по-прежнему будем лишь препарировать труп. И это становление нужно не просто умозрительно учитывать, его необходимо изучать, поскольку оно происходит не с бухты-барахты, а подчиняется своим пока неведомым для нас духовным законам. Знание этих принципов должно проливать свет на содержание исследований первого вида, ибо в любой момент становления и человек, и природа – уже другие, не те, что были вчера, или будут завтра.
И если теперь взглянуть на вышесказанное через образовательную призму, то узрение тенденций становления, правильная подготовка к ним, развитие необходимых для этого способностей – вот, собственно, фундаментальные задачи нового образования. Сознание людей – и прежде всего духовных ученых – должно быть изменено. С прежними мерками здесь не пройти, да и новое вино нам не нальют в старые мехи.
На схеме видно, что наши знания о наиболее удаленных этапах метаморфоз человека в его окружении и природе как в прошлом, так и в будущем, выглядят все более и более расплывчато, истонченно и туманно по мере удаления наблюдателя от точки настоящего. И чем они четче в каждом конкретном случае, чем яснее мы представляем закономерность смены этапов, тем отчетливее наше представление о том, что, собственно, мы видим перед собой под внешностью человека актуального, а отсюда – прямое следствие: мы лучше понимаем, что ему нужно для правильного развития в ключе мирового становления. Именно в этом коренится содержание заказа на образование. Без знания процесса становления мы вообще не имеем права говорить об образовании. Для осуществления принципа свободы лучше совсем не иметь никакого образования, чем строить очередную систему, порождающую детерминированных ею рабов [3].
Понятно, что мы никогда точно не узнаем всю истину до конца: что-то представляется нам вполне отчетливо, а что-то будто растворяется во мгле удаляющегося пространства и времени. Да это и не нужно. Важен сам процесс, его внутренняя метафизика и метахимия. Без полноты понимания в процессуальном смысле, мы не можем сформулировать запрос на образование, поскольку не видим, из чего сформировался человек настоящего, и куда он в принципе движется.
И прошлое, и будущее можно разбить, таким образом, на этапы, наиболее близкие из которых являются для нас также и наиболее очевидными. Чем больше и крупнее обозреваемые нами рубежи и ступени, чем глубже мы можем охватить нашим разумением процесс их становления, тем точнее наш прицел в настоящем, тем отчетливее видны реальные дефициты образования, продиктованные требованиями реального процесса перетекания из прошлого в будущее.
Предположим, мы в состоянии обозревать только вчерашний день наряду с днем грядущим. В таких условиях у нас слишком мало данных для обобщений. Сомнительно, что наши выводы исходя из этого знания будут правильными. И если бы не известная доля интуиции духовного ученого, которую не отнять и не отменить, ибо она действует при любых раскладах, то я бы за такую недальновидную схему становления и ломаного гроша не дал.
Если же духовным ученым удается прозреть столетия и тысячелетия, то и образовательный запрос на актуальную ситуацию будет выглядеть более убедительно.
Следует обозначить еще один штрих к пониманию схемы. Принципиально важна целостность картины становления. Если мы в состоянии увидеть прошлое пусть даже на миллионы лет, но совсем не зрим будущего, то наши действия ущербны – мы тянем историю назад, сваливаясь в рабство, определенное поклонением культуре. Если мы устремляем взоры в будущее, пренебрегая прошлым, мы создаем уродливо-фантастические системы, совершенно не способные к самостоятельной жизни. И тогда, заселенные совсем другими духовными сущностями, они, как Голем, подчиняют нас себе, подавляют своей магией, превращая опять же в рабов собственноручно созданных нами утопических организованностей и образований. Если же мы ограничиваемся одним лишь настоящим, пытаясь рефлексивно-мыследеятельностно проанализировать актуальную ситуацию и сделать соответствующие выводы для предстоящих действий, то это вообще напоминает работу обезьяны, которая, чтобы достать банан, в состоянии лишь сильнее трясти пальму, ибо думать не ситуативно, но прозревая принципы устройства жизни, ей некогда и незачем, да и стремиться особенно не к чему, кроме мгновенного сиюминутного и в общем-то призрачного результата. В этом случае реализуется полноценное рабство по всем фронтам, воплощающееся повсюду: от духовных, государственных и социально-экономических систем до основ семьи. Недальновидная образовательная политика, проводимая исходя из концепции короткой руки требует быстрых и впечатляющих результатов, но самым быстрым и впечатляющим результатом будет лишь грандиозное падение после того, как долго и активно все мы дружно пилили сук, на котором сидим.
Духовная наука дает перспективы охвата как прошлого, так и будущего на тысячелетия и миллионолетия. Это вселяет в нас уверенность в том, что знания об отдаленных эпохах, равно как и о перспективах грядущего способно показать правильные соотношения в человеческом развитии, в развитии общества, в развитии природы и в целом мира как физического, так и духовного, раскрыв истинные дефициты образования. Такое знание выводит нас на необходимость совершенствования важнейших способностей человека и всего того, что сейчас принято называть компетенциями, а это в свою очередь, указывает на то, что действительно необходимо в образовании, и каким путем ему в целом следует двигаться и развиваться.
В качестве иллюстрации одного из существующих дефицитов можно привести ситуацию значительного дисбаланса, сформировавшегося ныне в социальном организме, где нарушены основные принципы социальной трехчленности.
В идеале духовная сфера, к которой, собственно, и относится наука вместе с интересующим нас образованием, равно как и хозяйственная сфера, и сфера правовая должны развиваться равномерно и относительно независимо друг от друга. В действительности же наблюдается сильный перекос в сторону экономики и политики. Духовная сфера, призванная свободно исходя из самой себя давать импульсы как для саморазвития, так и для развития государства и экономики, угнетена и подавлена, несмотря на частые, но пустые речи власть предержащих о ее приоритете [4]. Более того сама фраза «духовность» зачастую понимается слишком упрощенно и уплощенно, если не сказать – религиозно.
В итоге в обществе установилась определенная кривая связь между хозяйственной и духовной жизнью, так же, как и связь между духовной и государственной жизнью. И это глобальная проблема, характерная для смены культурных эпох, когда одна эпоха – некогда доминировавшая – уходит, а в недрах ее зарождаются ростки новой культуры.
Духовная жизнь умирающей европейской материалистической цивилизации, увы, существует не из своих собственных потребностей, но ею официально управляют, формируя в науке, воспитании детей, школьном и университетском образовании то, что требуется государственным властям, которые в свою очередь управляются капиталом. Этот процесс наблюдается и в России, и за океаном, и в Азии, и даже в Африке – практически повсеместно, поскольку сейчас весь мир, воспринявший определенные жизненные ценности, – это, по сути, одна большая Европа.
Человек больше не может заниматься тем, к чему он способен. Он не может развиваться так, как того требуют имеющиеся в нем задатки и таланты, данные ему высшими силами. Во-первых, он ничего о них не знает, равно как и о своем истинном призвании. Во-вторых, ему навязывают такое образование, которое нужно кому-то другому для реализации каких-то непонятных целей. На это направляются учебные средства, на это ориентированы занятия и экзамены. Естественно, возникает вопрос, а в каких, собственно, силах нуждается хозяйственная жизнь и государство? Что за люди им нужны? Что за наука и образование, определенные ими как правильные, необходимы?
Ни о каком развитии науки и образования в таком контексте не может быть и речи, ибо духовная жизнь в описанных условиях формируется не из себя самой, но приспосабливается к правовой, государственной, политической и хозяйственной жизни.
Понимаю, что мои тезисы выглядят слишком общо и им недостает конкретного содержания. Но это легко восполняется вдумчивым чтением первоисточников и самостоятельной медитативной работой.
Источники:
1. Т. Кун, Структура научных революций, изд. АСТ, М., 2020
2. Р. Штайнер, К истории и содержанию первого отделения Эзотерической школы 1904-1914, GA246, изд. «Антропос», Ереван, «Энигма», М., 2004
3. Р. Штайнер, Философия свободы, GA 4, изд. «Деметра», СПб., 2007
4. Р. Штайнер, Основные пункты социального вопроса в жизненных необходимостях настоящего и будущего, GA 23, изд. «Ной», Ереван, 1992