Не было предела радости Глеба, когда он стал счастливым обладателем старинной раритетной Нивы, ВАЗ 2121, едкого салатового цвета и 1978 года выпуска. Она после покупки даже не ломалась недолгое время, ровно до того момента, пока один из его друзей не сорвал и не выкинул все иконы, которыми салон машины был щедро увешан предыдущими деревенскими хозяевами вдоль и поперёк.
- Хватит, а то чувствуешь себя как в каком-то ходячем иконостасе на колёсах, - сказал приятель.
Старые выцветшие образа и иконы были оторваны, и… машина сразу начала ломаться, да не просто ломаться, а разваливаться по частям.
- А, держалась-то она у тебя только на Божьем слове, - резюмировал недальновидный друг, - зря мы иконки оторвали…
После был составлен длинный список всех неисправностей Нивы мелким подчерком на двойном листе с обоих сторон, первой из которых было «Двигатель дымит», но корявой студенческой рукой было написано так, что чётко читалось «Двигатель дышит», что вызывало неподдельный восторг всех, кто ознакамливался с этим эпическим документом.
Было в этом зелёном монстре что-то мистическое, противоречащее всем физическим законам.
На заду ВАЗ-2121 старым хозяином, явно любящим всякие наклейки, был налеплен лейбл «1,7», чтобы пустить пыль в глаза. Это число явно не соответствовало истинному объему двигателя допотопного транспортного средства. На рычаге переключения скоростей почему-то было нарисовано 5 скоростей, хотя их конечно было всего четыре. Иногда Глеб сам убеждал себя в том, что этот знак 1,7 – не просто так, и его Нива - «расточенная», так говорили про форсированные движки на милицейских «Волгах». Для него «расточенная», «заговорённая» и «заколдованная» были явлениями одной величины.
Старый колхозный хозяин увядшей ласточки компенсировал её ржавый антураж и неприглядный вид наклейками, а чинил автораритет исключительно Божьим словом. Собственно, на этом все прелести Нивы и оканчивались, а начиналась суровая сермяжная правда жизни. Очевидно по причине скрученного спидометра, дабы не пугать неподготовленную публику истинной величиной нивского пробега за столь длинный срок службы, спидометр её безбожно врал и показывал скорость в два раза большую чем было на самом деле. Но даже врал он как-то выборочно, под ситуацию.
Нива никогда быстро не ездила, так как это не было предусмотрено её конструкцией. У 21-й Нивы крейсерская скорость всегда была 60км/ч. У Глебовской же Нивы кроме всего прочего не было ни сил, ни желания ехать быстрее. Подозревая, что спидометр мягко скажем привирает, Глеб на него особо не смотрел, потому что знал, что эта машина нарушить скоростной режим не может ни при каких условиях в силу особенностей конструкции. И какого же было его удивление, когда посредине Ленинградского шоссе, когда он, как ему казалось, шёл (а Нивы, они как корабли, не ездят, а ходят) с крейсерской скоростью 50км/ч, его остановили ГАИ-шники с радаром.
- Здра... жела... лейтант Мнмн-ов, - скороговоркой выдал инспектор, нехотя отдав честь, - товарищ водитель, Вы превысили разрешенную скорость движения!
Эту новость милиционер сообщил радостно, размахивая жезлом и радаром.
- Да-а-а-а-а? – протянул, очень удивившись резко улучшившимся техническим характеристикам своего железного коня-инвалида, Глеб, - очень интересно и насколько же?
Нет, Глебу не жалко было получить в зелёненький листочек очередные баллы, просто он знал, что его Нива не может превысить скорость, потому что этого не может быть никогда. Ну а если инспектор рассчитывал получить хоть копейку от бедного студента, это конечно была совершеннейшая утопия.
- Почти на 40 км/ч, Вы двигались почти 100км/ч, вот посмотрите, - инспектор сунул Глебу под нос мониторчик радара, где красовалась цифра «95».
- Да она столько не едет, командир, у тебя с радаром-то всё в порядке и ты уверен, что это скорость именно от этой машины?
- Ну едет, не едет, это я не знаю. А радар у нас не врёт, или Вы хотите оспорить это в отделении?
Нет, в отделение Глеб в тот момент никак не хотел, потому что у него были совершенно другие планы на этот вечер.
- Да может и хотел бы… да не буду. Командир сразу скажу, денег нет, я бедный студент, взять с меня нечего.
- Студенты на запорах ездят, а у тебя вон – целая Нива. Раз на Ниву бабки есть и на штраф найдутся.
- Да были бы не жалко, на самом деле по нулям, вон хоть обыщи, и дать-то тебе нечего, вон разве что насос один остался, смотри ножной, двухпоршневой.
Видя удручающее финансовое положение «студента», инспектор вынул насос, покрутил его так и сяк, хотел было забрать, но потом плюнул и вкатал три балла в приложение к правам.
-Свободен, - зло сказал он, вернув права и тех.паспорт.
После этого случая, Глеб стал всерьёз подумывать, что его волшебная Нива как тот трансформер, в какие-то особые моменты времени сама по себе чинится и начинает ехать на гиперскоростях.
*****
Однажды по маршруту «Чёрный Яр – Ленинград», Глеб, а вместе с ним и невольные пассажиры-заложники Нивы неслись по всемирно известной «дороге смерти», на которой побилась тьма народу, домой, в родные пенаты. Дорога эта была всем хорошо знакома, но менее опасной от этого она не становилась. Как всегда, в силу короткой базы и высоких колёс, казалось, что Нива неслась. Она за считанные минуты набирала скорость до сотни, по крайней мере так показывал её сломанный спидометр. Всем сидящим внутри железного ядра казалось, что они даже не едут, а летят на сверхзвуковой скорости, далеко превосходящей скорость света в безвоздушном пространстве. Глеб исступлённо давил на гашетку. Народ в машине притих.
- Глеб, может не будем так спешить? На тот свет всегда успеем. Да хрен с ними с бабами, ты нас главное не угробь! Смотри, твоя Нива на взлёт пошла!
И действительно, спидометр показывал уже 110…120 и не останавливаясь лез вверх, как температура у больного гриппом. Тут на победоносном, неостановимом пути Нивы возникла огромная фура-большегруз, которая как танк, как непреодолимое препятствие плыла на своей фурской скорости куда-то по своим ночным фурским маршрутам и делам.
Фуры - это проклятие, бич российских двухполосных дорог. Дураки и дороги, они не отделимы друг от друга. В связи со своими гигантскими размерами и непробиваемыми водителями, они представляли собой всегда явную угрозу всем малолитражкам, которым скапливались за ними. Всем бедолагам за надменной фурой, ни на йоту не сворачивающей со своего пути, не снижающей скорости, неприступной как форд Нокс и неумолимой как сама судьба, оставалось либо скрепя зубами и плюясь плестись за ними, либо терпеливо выжидать момента, чтобы обойти длинномер по встречке, рискуя нарваться на лобовое столкновение.
Глеб с остервенением давил на гашетку газа и не слышал гласа разума, предусмотрительно отговаривающего его от необдуманных поступков по приданию Ниве ускорения скорости света. Спидометр показывал уже 120, 130…
- Ты смотри, 130 км/ч, а мы всё вровень с ней. Да сколько же эта фура идёт-то? Она, наверное, тоже турбированная!
На спидометре старой Нивы максимальной скоростью почему-то значилась недостижимое число «180». Глеб не представлял при каких условиях эта машина может развить такую скорость, наверное, только если её столкнуть в пропасть, только под силой тяжести и свободного падения. При самостоятельном движении вся её конструкция была этим цифрам просто противопоказана. «Нива» и «180» это были сущности настолько противоположные, что даже произносить их вместе было кощунственно.
Но, как выяснялось, чудеса на свете бывают и стрелка спидометра продолжала лезть вверх, вот уже 135, 140! При чём свист, гул и тряска в машине стояли такие, что реально казалось, что летишь с первой космической скоростью в безвоздушном пространстве. Страшно было так, что все в салоне притихли и только остервенелый Глеб со злобной рожей жал на газ и всячески пытался выбрать момент, чтобы на реактивной скорости обойти фуру.
- Глеб, ну её нафиг, эту фуру, - взмолились пассажиры.
- Тормоза для трусов, - шел ва-банк Глеб, не взирая на опасность, страшный, закладывающий уши гул, вибрацию по всему кузову, свист и ветер, - первая ступень отошла, всем пристегнуть привязные ремни, проходим первый слой стратосферы!
- Смотри, как бы твоя баня шестёренками не обплевалась в этой сратосфере! И где твои пристяжные ремни, ты ж говорил они конструкцией не предусмотрены, точнее они есть, а куда втыкать их нету!
- А как, кстати, правильно говорить сратостат или статосрат?
- Не умеешь говорить, говори просто - дирижопль!
Нива, напрягая все свои возможные и невозможные силы, пошла на взлёт и стала медленно, но верно обгонять фуру, точнее пытаться это сделать. Машина преодолевала время и пространство, противоречила всем законам физики, потому что ехать она с такой скоростью не могла ни теоретически, ни практически, но продолжала ехать с фурой вровень. Та никак не хотела пропускать своего малолитражного собрата, и обгон шёл в час по чайной ложке, сантиметр за сантиметром. Все сидящие внутри пассажиры напряглись, вжались в сиденья, сложили пальцы крестами и как бы привстали, пытаясь придать зелёному ведру с болтами дополнительное ускорение.
Глеб весь превратился в напряжённую у руля струну, он вцепился в баранку, как бы толкая машину вперёд. Газ ниже пола не давился, а подсос, этот секретный турбовпрыск топлива, был вынут уже больше чем наполовину. А проклятая фура всё не сдавалась и упорно ехала нескончаемой чередой справа, как огромный мифический дракон. Нива дошла еле-еле только до середины доисторического монстра.
- 160! – закричал вспотевший Глеб.
Он напрягся и покраснел так, как будто не ехал, а сам бегом пытался обогнать фуру.
– Да она же у меня точно турбированная!
Учитывая сверхскоростные ощущения в Ниве, дракон-фура должна была даже не ехать, а лететь на бреющем полете. И тут случилось страшное… В глаза всем пассажирам Нивы, ещё пока издалека, зажглись фары ещё одной фуры, идущей уже во встречном направлении, ровно лоб в лоб с их зелёной ласточкой. Фуры неумолимо сближались, а обгон еле-еле перевалил за середину первого длинномера.
- Ну и что делать? – Глеб спрашивал пассажиров в надежде, что те помогут в этой, казалось бы, безвыходной ситуации.
- Что делать, что делать. Молиться! И вытаскивай уже подсос на полную, - последовал очевидный ответ.
Глеб последовал совету товарища, окончательно, до скрежета, вытащил рычажок подсоса, Нива пошла чуть быстрее, но все-таки недостаточно, чтобы обогнать проклятое чудовище.
- 170! – завопил Глеб, как будто это должно было его как-то успокоить и заставить машину ехать быстрее, - ну, други, не поминайте лихом! 180!
Глеб захохотал, его волосы вздыбились, чем сделали его похожим на доктора Франкенштейна из старого чёрно-белого кино, в молниях статического электричества, кричащего: "Он живой!"
Стрелка спидометра легла вправо. Встречная фура во всю моргала дальняком и гудела, всячески привлекая внимание и предупреждая летящей ей в лоб, как мошкара, компании, о неминуемой гибели.
- Да что ж ты не кончаешься, да пропусти ты уже, в конце-то концов! - кричал Глеб в открытое боковое окно в непроглядную ночь, как будто там его кто-то мог услышать.
Глеб тоже включил дальняк, правда работал он у него специфически – бил одним глазом вправо и вверх, и начал гудеть низким волговским сиплым гудком, еще одним деревенским дешёвым апгрейдом.
- Идущий на смерть приветствует тебя! – орал он, пытаясь перекричать гул и свист машины.
До смерти Ниве и её пассажирам оставалось пару секунд. Фуры шли неотвратимо, а Глеб ещё только поравнялся с кабиной обгоняемого большегруза, и продолжа гудеть и орать благим матом, пытаясь сквозь стёкла и безразличие пробудить хоть зачатки совести у бессердечного фурщика, явно глумящегося над их молодыми жизнями. Глебу было страшно, ему казалось, что сейчас он заглянет в окно фуры, а там никого не будет. Это сама смерть едет по дороге смерти, собирая свою страшную жатву, это наказание за все грехи их тяжкие.
Счёт шел на доли секунд. Неизбежное столкновение должно было произойти прямо сейчас. Все летели навстречу друг другу, гудели, орали, моргали, мысленно прощались друг с другом и этой бренной жизнью. Как говорят, в такие секунды вся жизнь пролетает перед глазами. Вот и сейчас, наверное, все кто был в Ниве прочувствовали эту истину.
И лежать бы им всем уже в сплющенной Ниве на обочине, развороченной лобовым столкновением с огромным большегрузом, а может потом бы сняли фильм наподобие «Поворот не туда». Но… зловещий чёрный фурщик, водитель машины смерти, едущий по бесконечной дороге смерти в этот раз отпустил их. Он показал, как хрупка жизнь, как легко её можно потерять, но видимо время их ещё не пришло, и он распорядился по-другому.
В водительском окне фуры показался страшный оскал смеющегося человека, Глеб готов был поклясться, что это сама смерть улыбнулась им своим беззубым ртом. Фура на долю секунду затормозила, что позволило бедной машине просто ровно войти вправо, в створ между встречной и попутной фурами, зазор там оставался ровно для Нивы, ни сантиметром больше. Встречная фура с гудением, сверкая дальним светом пронеслась мимо, как локомотив, как встречный поезд, по крайней мере звуки и ощущения от неё были ровно такие же. Глеб, наполненный ужасом, что адская фура может их догнать, как фильмах ужасов, и проглотить, растоптать, расплющить прямо на дороге, продолжал жать на газ с вытянутым подсосом, улепётывая от своего ужаса…