Эту историю мне дед рассказал. В детстве я искренне считала, что она – просто сказка, чтобы успокоить маленькую меня, не дать натворить глупостей или просто уложить, наконец, спать. А вот став старше… Считайте, что мнение мое поменялось. Потому что так уж вышло, что я на своей шкуре убедилась – правду дед говорил, как есть правду.
Как сейчас помню те ночи в деревне: вот я, уставшая после дневных забегов, забираюсь с ногами на печку, в одеяло закапываюсь так, что только нос наружу и торчит, и слушаю. А дед трубку травами набьет, пыхнет пару раз, ухмыляясь от моей детской нетерпеливости, и начинает свой рассказ.
- В ту пору я лесником в местном хозяйстве работал. Вон, знаешь, лес наш – большой такой, почитай 40 верст по прямой – там и хозяйничал. За деревьями присматривал, гнилье рубил, краснокнижные травки-муравки оберегал от особенно любопытных, ну, и за зверьем ухаживал, как мог. В том лесу много кто раньше водился. И лоси, и косули, и кабанчики пробегали, да и кто поменьше тоже свое место под солнцем вел. Особенно людей волки беспокоили.
Охотников толковых тогда по деревне раз-два и обчелся, так что расплодились последние на вольных хлебах и стали к человеку за пропитанием выходит. А это, как понимаешь, уже не слишком хорошо, для жителей-то. Волки – они, конечно, не собаки домашние, и напасть могут, и скотину разорвать, и даже детенка какого к себе утащить…
Тут бабушка, крутящаяся рядом обычно спохватывалась, лупила деда полотенцем, чтобы тот внучку, то есть меня, на ночь не стращал своими побасенками, а дед только ухмылялся шире. И продолжал.
- Как-то с напастью все же справились. Нашли мужиков с ружьями, обошли квадрат за квадратом весь лес, но не всех забили. Волки – они ж санитары леса, обязательно нужны, чтобы зараза от падали в мор не перекинулась. Вот и вышло, что пару стай все же сохранили, на развод так сказать. Да они и пуганные стали, наученные, что люди – это не только мясо вкусное, но и пара граммов свинца под ребра, к деревням подходить перестали, сторонились, значит.
А тут я обход делать пошел и услышал скулеж. Тихий такой, мелкий, видно из последних сил кто-то за жизнь свою бороться пытался. На звук иду и вижу – щенок. Маленький совсем, дня три от роду, слепой еще. Лежит, носом водит, мамкину сиську ищет. А мамка… Красивая такая у него мамка оказалась, белая почти, хоть и лето на дворе стояло, волчица. Только вот мертвая совсем, как есть мертвая. И толку от нее щенку никакого, даже теплом не поделиться.
Я уж думал добить малого, чтобы не мучился. Стаю-то искать мне вообще не с руки было, да и не факт, что приняли бы чужого, человеком пахнущего. А сам… Да что, сам, если он от слабости и голода уже доходил последние часы? Но потом сердце что-то дрогнуло. Думаю, столько уже товарищей его сгубили, может и мамку тоже наши… того. Пожалел щенка, с собой взял, дома молоком козьим – коза у меня тогда была, Варькой звали – отпоил. Выходил.
И получился у меня щенок – всем щенкам щенок. Веселый, ласковый, за мной хвостом ходил, деловитым таким. Сам два вершка, в ладони помещается, а туда же – важный такой, нос задирает, на других, деревенских, собак даже не смотрит, как нет их. Потом подрос. Я уж думал, что в лес убежит, к сородичам, но нет – ходит и ходит рядом, за мамку меня принимает.
Дружили мы с ним крепко. Я его так и звал – Волчонок, хотя никаким волчонком он уже и не был. От сородичей своих диких только цветом отличался, как мать его, белым почти. Людей не боялся, но чужих не любил. И в лес не убегал. Я ж натуру его, волчью, может лучше всех понимал, специально на цепь не сажал, потому как не будет волк под ошейником ходить, свобода ему нужна. Но нет… Хватало ему, выходит, той свободы, что у него уже была.
Долго мы так прожили, лет пять наверно. Душа в душу, как не со всякой собакой выходит. Он мне помощником, правой рукой был. И в лесу, и в хозяйстве, и на людях, если надо было, стоял за плечом, прямо как человек какой. Умнейший был, Волчок мой. А потом новая напасть случилась.
Повадились в наших лесах браконьеры хозяйничать. Охотники – они же лицензию получали, разрешение мне показывали, и знали, где кого отстреливать надобно, чтобы порядок в лесу был. Сами местные, сами понимали, как важно не нарушить, значится, баланс лесной. А эти… Тьфу, позор один.
Выбивали всех, никого не жалели. Молодняк, мамаш с малышами, никого не жалели, гниль, а не люди. А особенно сильно лосей наших повадились валить. Только лоси – тоже не дураки, хоть и дуры громадные, в руки сами не пойдут. Так они за подранками даже не гнались, одного подстрелят и за следующим идут, если этого поймать не вышло. Много я тогда с ними намаялся, с лосяшками-то, лечить их надобно было, а как лечить, если они после жестокости людской в руки не идут? Волчок мне тогда помогал, целой командой мы работали – он загоняет, я лечу. И тоже не боялся ведь, ни рогов, ни копыт огромных…
А в тот раз не повезло мне. Я как раз обход делал, на дальних границах, и тут слышу – рев лосиный, жалобный такой. Ну, побежал, понятное дело. А там они – твари эти. Десять мужиков, все с ружьями, и все над лосихой стоят как один. Та ревет, раненая уже, но живая, и не убегает, даже не сопротивляется. Только вроде как закрывает кого-то, защитить пытается.
Это только люди думают, что у животных ни души, ни инстинкта материнского нету. Все у них есть, порой даже поболе, чем у людей, никогда они по доброй воле свое потомство не оставят. А у этой было, что защищать. Я потом присмотрелся – не один лосенок, и не два даже, что уже редкость, а целых четыре маленьких за мамкой жались. Их она и защищала из последних сил, как могла.
Ну, я и не утерпел. Вышел из-за кустов, погань эту окликнул, что делаете, мрази, говорю. Они мне – иди, куда шел, мужик, глядишь и целым останешься. А как я уйду? Как мать с детишками брошу? Вот и ответил им, что, мол, пусть сами катятся, лучше сразу в милицию, потому как я молчать не буду, всех властям сдам, и приметы их опишу.
Говорю, а сам понимаю, что нет, не выберусь из леса живым. Это не местные охотники, это хуже. Погань, говорю ж, им что звериная жизнь, что человеческая – все одно. Но жизнь свою и лосиную приготовился задорого отдать, думаю, одного-двух с собой прихватить успею. И сам потихоньку ружье из-за плеча наперед перекидываю.
Но и те на месте не стоят. Скалятся недобро, про лосиху уже и думать забыли, все на меня повернулись, прицелились. Ну, думаю, все. Не самая плохая смерть, в лесу любимом, зверье защищать.
А потом сразу две вещи, друг с другом почти не связанные, случились. Я сперва даже не понял, что они значат. Щелкнул курком тот, что впереди стоял, а за моей спиной… вой раздался, громкий и протяжный. Волчий.
Браконьеры от неожиданности чуть ружья свои не повыронили. Да и я замер, тоже от нее, родимой. А за спиной снова вой, еще громче, еще протяжнее. Потом только дошло – это волчонок мой надрывается, только зачем?
Затем. Не просто так мой Волчонок ворон на деревьях распугивал – они на третий вой пришли. Волки. Тихие, как тени какие-то, и много, особей тридцать, не меньше. Стрелками молчаливыми налетели, люди даже понять ничего не смогли. Было десять человек – ни одного не осталось, только хрипы по поляне стояли и воздух кровью пропитался, набух, тяжелый сделался. Я ни понять, ни сделать ничего не успел, только рот открыл и сам рядом с браконьерами полечь приготовился.
Но дальше… Волки, закончив свое жуткое дело, сели вкруг на поляне, сидят и смотрят, значит, а куда – до меня опять не доходит, в башке кисель жуткий. Только когда мой Волчонок вперед меня вышел, сообразил, откуда ветер дует. А эти, чужие, вроде как кланяются моему, по-своему, по собачьи, и смотрят, смотрят так странно, как и не звери никакие. Потом лосиха заорала, я к ней кинулся помочь, успеть, если еще смогу, и про странное волчье поведение забыл намертво.
Помог. Хоть, была бы моя воля, заново бы ту погань человеческую прибил. Они же не убить хотели, они… издевались. Мучали. С такого-то расстояния, да чтобы ни одной пули в голову? Нееет. Эти твари специально стреляли, специально так, чтобы не померла сразу, помучилась. На мое счастье, ослабла лосиха, а то после такого она меня к себе и с Волчонком бы не подпустила. А так раны я ей почистил, кое-где зашил, благо, к той поре я с собой всегда аптечку звериную носил, да и оставил с детенышами. Дальше, мол, сама справится, сильная, есть ей за что бороться.
- Да, справилась, справилась, лежи уже, шебутная, - дед кладет мне на голову свою тяжелую руку. Я губы закусываю, боюсь за лосиху и за детенышей. Дед пыхтит своей трубкой и продолжает, - Я ее потом в лесу видел, по шрамам, значит, опознал. Шрамы-то остались, никуда без этого. А лосята? Да почитай выросли, от мамки-то ушли, по своим, взрослым уже делам.
Потом уже, как с лосихой закончил, про волков вспомнил. А те так и сидят на поляне, ближе не подходят, просто смотрят со стороны на меня и на Волчонка моего. А тот – откуда что взялось? – как царь на подданных на них смотрит, порыкивает, превосходство свое показывает. И то верно, больше он их, крупнее, как мамка твоя потом говорила – Альфа настоящий. Предводитель, значит.
И вижу я, что Волчонок мой, хоть и строит из себя главного, а все на меня косит одним глазом, а ну, как человек обидится, не поймет. Ну, я ему и киваю, иди, мол, хороший мой, я ж все понимаю, тебе стая нужна, невеста может, потом и щенята пойдут… Иди, живи своей жизнью. Но про старика своего тоже вспоминай иногда. Говорю это все, и думаю – дожил, с волком как с человеком разговариваю, а у самого слезы на глазах. Отпускать-то всегда больнее.
Волчок ко мне подошел, в руку ткнулся носом в последний раз, и убежал. И волки за ним, строго по волчьей своей иерархии – вожак впереди, остальные следом. И я постоял-постоял, еще раз на лосиху глянул, да домой пошел.
- Такая вот история. Запомни, шебутная, если ты к природе с добром, то и она к тебе повернется, - дед вздыхает, отводит глаза, в последний раз рукой по голове моей проводит и тянется свет выключать. Спать пора.
- Деда, деда, а ты потом еще Волчонка видел? Или он насовсем ушел? – хоть и слышала я эту историю миллион раз, а все равно волнительно. И за Волчонка, и за деда, за всех.
- Видел, а как же. Приходил он потом ко мне, в трудные времена для людей и для леса. Защищал. И мать твою защищал, когда такая нужда была. Она тебе не рассказывала? Ну, значит рано тебе такое слышать, - дед опасливо оглядывается на бабушку, которая полотенце уже занесла, и быстро тушит свет, чтобы лишнего не наговорить. А мне хоть и интересно до жути, что там такое с мамой было, и как этот Волчонок мог маму защитить? Ему же уже наверняка лет много, волки столько не живут! Но я знаю, что больше дед не расскажет, как ни проси, поэтому только зеваю и закрываю глаза. И снится мне большой белый волк, стоящий на кромке леса и оглядывающий деревню своими желтыми умными глазами.
***
Но все это – дело прошлое. Уже давно нет ни деда, ни бабушки, ни печки, на которой я в полный рост помещалась. Деревня стоит, как и лес, что им сделается? Одно только изменилось – в дедову сказку я теперь верю. Потому что, как он и говорил, пришел ко мне Волчонок. В минуту опасности.
Я тогда молодая была и глупая, 18 лет, соображалка, как и инстинкт самосохранения, еще отрасти не успели, да и влюбленность первая, крепкая сильно жить мешала. Поэтому, когда мой возлюбленный пригласил меня в лес на шашлыки, только обрадовалась. Значит ценит меня, значит будем мы вместе, что бы там подруги не говорили. Согласилась. И родителям своим ничего не сказала.
Насторожилась только когда мы в лес приехали. Две машины, шестеро парней, два ящика водки и… я. Единственная девчонка на всю компанию. И как-то сразу мне понятно стало, что вовсе не для признаний под луной меня позвали, страшно стало. И уйти никак, куда идти? В лес? В чащу? Но думала, обойдется.
Только когда градус алкоголя в крови моих спутников поднялся, поняла – надо было бежать хоть в чащу, хоть к самому лешему в гости. Потому как погань эта, как дед мой про таких говорил, руки ко мне тянуть начала, явно не с добрыми намерениями. Куртку на мне расстегивать стали, вещи рвать, а мой любимый еще и повторял, что это, мол, я сопротивляюсь, сама же хотела.
Я дралась, конечно, как могла дралась, добровольно сдаваться на милость тварям этим не собиралась. Но… Их было шестеро, здоровых пьяных лбов, а я одна. Потом уже только кричать могла, когда меня на живот перевернули и трусики сорвали.
Я уже приготовилась к худшему. А потом вдруг раздался какой-то хруст, треск и дикий крик, человеческий. И на мою голую спину закапало чем-то теплым. Я глаза открыла, кое как на руках приподнялась, а там…
Откуда только взялись? На поляне, где мы так неудачно для меня остановились, стояли волки. Самые настоящие серые волки. Около десятка из них теснили парней в сторону леса, еще двое… догрызали того неудачника, который решил быть первым в очереди на мое… ну, вы поняли. То теплое – это кровь была. Его кровь, парня того. Остальные волки, придавив к земле, держали троих подонков, которые мне руки заламывали. Крепко держали, скалясь и капая на ошалевших от ужаса пацанов.
Кое как я ноги в руки взяла, поднялась, даже одеться сумела. Почему-то страха не было, не теперь, хотя казалось бы – волки же. Почему-то с волками я чувствовала себя в полной безопасности, знала, что не нападут. Не на меня.
А потом мне в руку ткнулся холодный нос. Большой белый волк, отличающийся от остальных как день от ночи, доверчиво терся об мою ладонь и даже, кажется, радостно поскуливал. У меня только и хватило сил, чтобы протянуть-прохрипеть сорванным горлом «Волчонок», и отключиться.
В себя я пришла уже в деревне, в фельдшерской. Как я там оказалась – даже для меня был вопрос, не то, что для остальных. Только папа почему-то все повторял, что меня волки принесли, но это звучало как… Ну, как будто человек был не в себе. Хотя как иначе, когда обнаруживаешь свою единственную дочь в таком виде, в окружении мертвых пацанов, явно разорванных зверем?
Тогда же оказалось, что из парней выжили только двое – те, кого в лес теснили. Собственно, в лесу они и затерялись, их потом только через три дня нашли, голодных, израненных и совершенно невменяемых. Остальным… мда… не повезло.
А я поправилась. Довольно быстро, учитывая случившееся. Парней мне жалко не было – они же меня не жалели. И еще, я теперь точно знала, что не врал дед. Я видела Волчка, он спас меня, как дед и обещал, пришел в самую трудную минуту. Правда теперь у меня появились совсем другие вопросы, например, кем на самом деле был Волчонок? Волком ли? Но это на самом деле не самое главное, гораздо важнее, что у меня и моей семьи есть такой хранитель.
*********
Понравилась история? Не забудь поставить лайк и написать свое мнение в комментариях. И подпишись обязательно, чтобы не пропустить новые истории!
*********
Любите слушать, а не читать? Подписывайтесь на мой ютуб канал: https://www.youtube.com/channel/UCwPP1yMhIaZPeL9K6O6Rg3A
Там я озвучиваю свои истории, не входящие в категорию "Игра для вас"
*********
По вопросам сотрудничества: cheschirewolf@gmail.com. Истории на озвучку или в свои группы брать можно, но только с указанием меня как автора и ссылками на мои соц.сети.