Сначала Егоров испугался. Как и все. А этот день он опоздал на работу, и когда все началось только-только успел налить себе кофе. Даже глотка не сделал, и завыла пожарная сирена.
Контора подняла голову, застыла на секунду, а следом вернулась к утренним ритуальным сплетням, которым отводили первые пятнадцать минут рабочего времени. Ровно на столько всегда задерживалась их начальница Лужина.
Обычно Егоров активно участвовал в распространении небылиц об отсутствующих коллегах. Но сегодня встал позже, не покормил кота, задержался во дворе, чтобы проколоть шину соседу сверху, чей сын, по мнению Егорова, слишком нагло и откровенно на него пялится в лифте. И опоздал. Вступать в беседу уже не имело смысла. Егоров был зол, и с предвкушением ждал момента, когда сможет сорваться на ком-нибудь, от кого мало зависит его карьера в конторе.
Тут выбежала Лужина. На Лужину срываться нельзя, и Егоров широко улыбнулся. Чуть челюсть не свело.
Но Лужина не обратила на него внимание. Впрочем, как и всегда.
У неё, как и у всех в конторе, был свой ритуал появления на работе. Не смотря на высокие каблуки, которым Лужина не изменяла ни при каких обстоятельствах, она подкрадывалась к дверям конторы неслышно, на цыпочках. Чтобы резко распахнуть дверь и застать подчинённых в максимально некомфортный момент, сделать вид, что ничего не поняла и уже громко, процокивая каждый шаг, пройти в свой кабинет.
Но в то обычное утро она ворвалась в контору – распахнутое пальто открывало взволнованно колышущуюся пудингом грудь. За руку Лужина держала девочку, отдалённо похожую на неё.
-Вы чего сидите! Пожар!
Контора переглянулась.
-Да ладно, Ангелина Витальевна? Очередные учения, небось.
-Пожар, идиоты! Берите ноуты и спускайтесь вниз.
Все ещё не уверенная, что Лужина не разыгрывает, контора допивала кофе.
-А вы чего сами не эвакуируетесь? – с подозрением спросил Егоров.
-Документы забрать поднялась. Пожар потушат, а нам потом год последствия разгребать.
-А девочку зачем привели? – удивился Егоров. Очень ему хотелось Лужину в обмане уличить. Ну, какой пожар, честное слово?
Лужина замерла, опустила глаза и с недоумением посмотрела на девочку, которую все ещё держала за руку.
-Черт, забыла. Сядь здесь, я быстро, - она силой запихнула девочку в кресло и поцокала в кабинет.
-Ой, - воскликнул кто-то, - смотрите!
А все уже и так смотрели. Коридор, как в фильме со спецэффектами, стал стремительно заполняться дымом, который через открытую дверь вполз в контору так, как в другие дни заходила туда Лужина. И мигом захватил все помещение. Как в кино точно, как в кино!
Все, конечно, тут кофе бросили. Закричали. Егоров, правда, не видел, кто кричит. Только слышал вопли Лужиной: ноутбуки, идиоты, не забудьте!
Но Егоров у этому моменту был уже как следует напуган. Он бросил чашку с нетронутым кофе на пол, упал рядом, стащил с себя пиджак и рубашку. Хорошо, что его вся эта дрянь рядом с кулером застала.
-Скорее к лифтам, скорее! Так быстрее!
-ПОЖАР… РЕАЛЬНО
-Ноутбуки!
-Пошла в ..пу, стерва!
-Мамаааа!
-Где мой телефон? Я должна позвонить мужу! Помогите найти телефон!
Мимо в сторону двери пробежало, откашливаясь, несколько человек. Егоров хотел крикнуть, чтобы не вздумали к лифтам идти – всего-то седьмой этаж – чего там пешком. Но решил не тратить силы – дышать надо меньше, чтобы не травануться и не отрубиться. Пусть сами о себе позаботится, не маленькие. Он тоже не собирался тут задерживаться. Быстро смочил рубашку в воде из кулера, приложил ее к лицу и пополз к выходу, мысленно нахваливая себя – все-таки умный ты, Егоров, молодец!
Крики, тем временем смокли, и в образовавшейся тишине услышал он, наконец, тихий, полный ужаса – истинного ужаса, который лишает голоса – плач.
Егоров сразу понял, кто плачет. А, проползая мимо, задел маленький ботиночек. Отодвинуся. Чего она сидит? Где Лужина? Да какая разница? Пусть мамаша о ней позаботиться. Себя спасать надо.
И если бы в этот момент плач не стих, Егоров, скорее всего, так и уполз бы к выходу. Но плач стих. Егоров замер. Шансов спастись, таща ребёнка, куда меньше. Где, б…, Лужина?
А вдруг – Егоров недалеко уполз, так что быстро вернулся, нашёл наощупь ботинок, от которого шарахнулся недавно, потянул на себя, не так, чтобы очень аккуратно – вдруг Лужина сбежала с остальными, забыла? Быть такого, конечно, не может – хорошо не толстая - он подхватил девчонку подмышки и так быстро, как мог устремились к лестнице.
Если сейчас не доберётся, то сознание потеряет – оба пропадут. Бросить? Девчонка без сознания. Никто и не узнает. А если узнает, что с того. Не герой Егоров, ну, не герой. Какой с него спрос?
До лестницы оставалось метров десять, когда Егоров потерял сознание, так и не успев додуматься эту мысль. В себя он пришёл уже в больнице. Вся палата была заставлена цветами, на тумбочке возле кровати лежала стопка открыток – сестра сказала, что он теперь знаменитость, журналисты ждут в приёмной покое, когда им разрешат взять интервью. Мать девочки в последние дни вообще с экранов не сходит. Обещает Егоров повышение и премию.
А ещё – медсестра говорила, не умолкая – какой-то известный телеведущий зовёт его в свою программу и обещает заплатить за эксклюзив. Поэтому сестра не рекомендует ему пока общаться с другими журналистами. Просто хороший совет. Бесплатный. И засмеялась.
Егоров все это слушал молча. Во-первых, от дыма сильно болело горло. Во-вторых, Егоров думал – как же он будет выкручиваться, когда все узнают, какой он трус и подлец на самом деле. Непонятно.