Многотиражка, питерская вечёрка, да как её только не называли, один из единственных скудных источников информации тех лет, так как вся местная жизнь Ленинграда умещалась в вечерних новостях по второму каналу, да паре программ местного телевидения, которыми в ежедневной сетке вещания было занято не больше часа. В них, среди достижений и интервью с передовиками производства и полей с кукурузой, иногда проскакивали местные события. Больше о том, что творилось вокруг узнать было неоткуда, поэтому эта вечёрка, «Ленинградская коммуна», была очень популярной в качестве и обязательного сопровождения папиного ужина с мамиными котлетами. Отец, как и 100% прочих советских мужчин, раскинув газету, как всегда читал за едой, а Родька пытался урвать что-то из перевёрнутой в обратную сторону страницы, подражая ему. Особо много ему прочесть не удавалось, так, какие-то неинтересные чёрно-белые фотки, да скупые, вдоль и поперёк обрезанные цензорами газетные фразы о достижениях партии. После ужина какой-либо интерес к газетёнке, словно по рекомендации профессора Преображенского из «Собачьего сердца», у Родиона пропадал напрочь, как и желание узнать «что в мире творится». Мир был мал, сужен политической агитацией и прославлением советского строя до размера горошины, а сквозь железный занавес пропаганды ухватить хоть какие-то капли истины было очень тяжело, да не очень-то и хотелось.
Как-то утром родькин сосед по парте, Ильюха Жданов, принёс в класс обрывок «Ленинградской коммуны» с небольшой заметкой в самом конце и показал ему:
- Смотри, про тебя в газете написали! – заявил он.
- Да ладно, ври больше!
Ничего хорошего Родя от Ждана не ждал, человеком тот был довольно подлым и особого доверия не вызывал, как и общение с ним приятных ощущений.
Ждан сунул Родьке под нос клочок бумажки, оторванный от последней страницы «Ленинградской коммуны», где тот с замиранием сердца прочёл:
«Криминальные хроники. Такого-то числа, такого-то года, неизвестный, в Октябрьском районе города Ленинграда, среди бела дня, воспользовавшись доверчивостью несовершеннолетнего школьника Родиона Р., сына гражданки Р., возвращавшегося из школы (имя и фамилия потерпевших изменены) …».
Эта фраза возмутила Родиона до глубины души. Изменены, где же они изменены? Кто же позволяет такое печатать! Да ведь они все о нём рассказали, вот только адреса нет и ключа от квартиры где деньги лежат! Кровь прилила к лицу, и Родион снова впился глазами в клочок бумаги:
«…проник в квартиру и под угрозой ножа совершил ограбление. Среди похищенного золотое кольцо, часы-кулон, стилизованное «под хохлому», магнитофонные кассеты МК-90, бусы жемчужные, шёлковый шарф. Преступник среднего роста, среднего телосложения, на вид не больше 20 лет, волосы тёмные, глаза чёрные, одет был в коричневую кожаную куртку, тёмные брюки, обут в кеды…».
"Вот интересно, для чего они печатают всю эту позорную информацию? - думал тогда Родион, - Да ведь теперь все будут знать. О-о-о… хоть сгорай от стыда! Надо же, ещё и в газете про это пропечатали!"
И тем не менее именно эта заметочка и помогла вывести злодея, попавшегося на следующем эпизоде, на чистую воду. А помогли связать воедино два случая ограбления те самые часы-кулон «под хохлому», такой аксессуар, который сразу бросается в глаза. Может в советские годы было настолько мало преступлений, что ограбления такого масштаба пропечатывали в газете? А может это какая-то оперативная комбинация? Но факт остаётся фактом - статья помогла раскрыть преступление. А располагалась та самая статейка про Родиона ровно над курсом валют.
В те тоталитарные годы каждый гражданин очень любил на самой последней странице газеты восторгаться силе советского рубля. От этого становилось тепло на душе и пронизывало чувство собственного величия над мировой капиталистической шушерой. Единственной валютой, которая стоила больше одного рубля был английский фунт стерлинга, на который Родион всегда смотрел с ненавистью и внутренне проклинал, ибо стоил он ровно один рубль и целых 6 копеек, а уж про затрёпанный доллар по 70 копеек, или там недоразвитые марки и франки, или какой-нибудь австралийский доллар, он уж вообще молчал. Каждый день просматривал Родион советские курсы валют, которые, впрочем, никогда не менялись и внутренне умиротворялся стабильности ситуации и силе советской экономики. Правда за валютные операции в те годы уголовный кодекс грозил не менее как расстрелом и реализовать в жизнь эту табличку в конце вечёрки было опасно для жизни, но всё равно она вселяла в душу спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и веру в светлое будущее...