Когда, уважаемые читатели, я пишу о возобладавшем в общественном сознании тренде на упрощение взгляда касательно сложных проблем, следствием чего становится превалирование в мышлении многих из нас идей фундаменталистских и деструктивных – а подобного рода идеи таят в себе опасность не только для собственно общества, но и для личности, их исповедующих, – то я, по причинам вполне понятным, прежде всего имею ввиду взгляд сограждан на отечественную историю.
В свое время довольно спорный в своих суждениях и, быть может даже в большей степени культуролог нежели академический ученый, – кстати, его труды именно у неисториков пользуются популярностью – Лев Николаевич Гумилев, тем не менее верно писал о важности взгляда на прошлое не только со стороны мышиной норы, но и высоты птичьего полета.
Соответственно, причинно-следственные механизмы поворотных в бытии страны событий нужно искать не в сиюминутных эпизодах, а в контексте происходившего в предшествующие эпохи. Взять 1917-й. Степень актуальности для нашего сознания произошедшего в тот год трудно переоценить.
Даже кочующие по школьно-вузовским учебникам и публицистическим работам формулировки здесь не просто различны – между ними пропасть: Февральский переворот или Февральская буржуазно-демократическая революция. Про Октябрь еще сложнее и на уровне общественного восприятия – жестче и непримиримей.
Думаю, было бы ошибкой движущие механизмы той и другой искать только в XXстолетии. Опорных точек, предшествовавших 1917-му, в нашей истории хватает. И одну из них, как мне представляется, следует видеть в Церковном расколе.
И в этой связи мне бы снова хотелось упомянуть Гумилева. Коллеги-историки довольно критично оценивают его гипотезу пассионарности – важно: это именно гипотеза, но никак не теория – но все-таки, на мой взгляд, определенное рациональное зерно в ней есть.
Ибо первым шагом к революции стал именно насильственно-добровольной отрыв, да, пускай не самой образованной – у нас с образованием в XVII веке вообще были большие проблемы – но неравнодушной и энергичной части общества. Словом, пассионариев.
И если бы они не оказались, с одной стороны, брошенными в пылающие срубы, с другой – не взошли в них добровольно; не скрылись в непроходимых дебрях глухих лесов, ладя скрытые от власти скиты, не гнили в кельях превращенных в тюрьмы монастырей, а оказалась бы на передовой Просвещения, в лучшем, отнюдь не только в позитивистском, смысле этого слова, то возможно Судьба России сложилась бы иным образом и катастроф в ее Истории было бы меньше.
Впрочем, все это не более чем мои домыслы, требующие от меня еще серьезного изучения научной литературы по данной теме. Интерес к ней у меня есть, но руки пока не дошли.
Ну и вас, мои уважаемые читатели, смею призвать к размышлениям над сложными темами российской истории и не следовать за теми, кто предлагает вам простые ответы и широкими мазками окрашивать Прошлое черно-белыми красками.
Если Вам понравилась статья — подписывайтесь на мой канал .
Игорь Ходаков