Любопытные зеваки, жаждущие крови, хлынули через ворота Тауэра, чтобы насладиться жутким зрелищем. Кэтрин Говард согрешила, и теперь ей предстояло заплатить за это своей жизнью. Это была та казнь, на которую родители любили приводить своих детей, демонстрируя впечатлительным юным умам расплату за грех.
Когда король и его молодая жена вернулись с осеннего отдыха, Кранмер, после мессы передал записку королю в виде письма.
Генрих прочитал записку, в которой его новая невеста Кэтрин Говард обвинялась в том, что была не верна ему. Генрих нахмурился, в его голове мелькнула зловещая тень подозрения. Но он сказал, что записка может быть «подделкой» и попросил свой Совет тайно разобраться в этом деле.
В отличие от Анны Болейн, эти обвинения не были придуманы по приказу Генриха, поэтому его первой реакцией было отрицание. Все говорили, что он был влюблен в Кэтрин больше, чем в своих предыдущих жён. Несмотря на известную ханжескую натуру, король не мог оторвать от неё руки на публике, что ещё раз свидетельствовало о его одержимости Кэтрин.
Генрих был уверен, что расследование докажет безупречность его нежной «розы без шипов». Он знал, как придворные сплетни могут легко запятнать репутацию невинного человека. Он сам пользовался этим, чтобы избавиться от предыдущей жены. Уверенный в преданности Кэтрин, Генрих не приказал арестовать её и даже не закрыл в королевских покоях.
Кэтрин не подозревала, по крайней мере, ещё четыре дня, насколько серьезный оборот приняли обстоятельства.
Совет начал опрашивать дам и тех, кто жил в доме вдовствующей герцогини Норфолк, где Кэтрин провела последние несколько лет своей жизни, прежде чем предстать перед судом.
Поскольку это было настоящее расследование, а не поспешная подстава, как в случае с Анной Болейн, Кэтрин должна была знать, что её бывших партнёров допрашивают. Слишком много людей было допрошено, чтобы шёпот о тёмных подозрениях не достиг ушей молодой королевы. Однако она всё ещё могла не знать, что на карту уже поставлена её жизнь.
Должно быть, ей было страшно подумать, что король узнает о её связи с Деремом и Маноксе.
В голове Кэтрин проносились мысли о том, что она скажет. Возможно, она думала, что сможет объяснить всё это королю, и её добрачные связи будут прощены. Но Кэтрин уже была обречена.
13 февраля 1542 года было холодное морозное утро. Но собралось много народу, чтобы увидеть редкое зрелище - казнь английской королевы. Около восьми тысяч человек вошли в ворота лондонского Тауэра и заполнили «кровавую» площадь вокруг эшафота.
Кэтрин Говард попросила о «частной смерти». Король предоставил ей такую возможность. Её казнили в стенах Тауэра, а не снаружи, на Тауэрском холме, как простолюдинов.
Пространство для горожан было ограничено, но публике не было отказано в доступе. Когда казнили Анну Болейн, король не желал появления свидетелей, откладывая и меняя дату казни. Он боялся, что Анна заявит о своей невиновности с эшафота. Но на этот раз никто не беспокоился об этом.
Любопытные зеваки, жаждущие крови, хлынули через ворота Тауэра, чтобы насладиться жутким зрелищем. Кэтрин Говард согрешила, и теперь ей предстояло заплатить за это своей жизнью. Это была та казнь, на которую родители любили приводить своих детей, демонстрируя впечатлительным юным умам расплату за грех.
Сама Кэтрин считала свою смерть наказанием за грехи юности, что подтвердила её последняя исповедь. Её кузина Анна Болейн воспользовалась случаем последнего покаяния, чтобы очистить своё имя, призвав своего тюремщика в свидетели того, как она покаялась Богу, что не виновна в прелюбодеянии. По словам епископа, который слушал её последнюю исповедь, Кэтрин также поклялась, что никогда не совершала прелюбодеяния. Но по какой-то причине это не вошло в популярное повествование, так, как исповедь Анны.
Кэтрин вывели из королевских покоев в девять часов утра. Она совершила тот же последний путь, что и её кузина, пройдя мимо Колокольни к северо-западному углу Белой башни, где был воздвигнут эшафот.
Сам эшафот, вероятно, был тем самым, на котором казнили Анну Болейн. Кэтрин поднялась по лестнице. Когда умерла Анна Болейн, эшафот был обтянут ярдами дорогого чёрного бархата, что соответствовало её статусу, ведь она была коронованной и помазанной королевой. На этот раз никто не стал соблюдать эти тонкости.
Кэтрин не была коронована, а титул королевы был просто любезностью, обусловленной её браком с королём. Как только он приказал, титул был снят, и теперь она стояла там как «просто Кэтрин Говард». Эшафот был из голого дерева, покрытый соломой, чтобы быстро впитать кровь.
Кэтрин была миниатюрной, с роскошными рыжими волосами. Возможно, ей было всего шестнадцать или семнадцать лет. В это утро на ней было чёрное бархатное платье, выбранное из шести, которые ей разрешили. Его ткань соответствовала её рангу, а цвет соответствовал «торжественному» случаю, по которому она его надела.
Она выглядела бледной и испуганной. Но Кэтрин помнила, что она Говард, и была полна решимости умереть достойно. Накануне вечером она попросила своего тюремщика, сэра Джона Гейджа, принести плаху в её покои, чтобы она могла потренироваться класть на неё голову и «не мяться» перед толпой. По слухам, она спрашивала у прислуживающих ей дам, в каком положении лучше предстать. Возможно, она имела в виду ужасающую казнь Маргарет Поул…
Кэтрин простила палача и дала ему кошелёк с монетами, чтобы обеспечить быструю смерть. Затем она обратилась к толпе, чтобы произнести свои последние слова.
Её не воспитывали как придворную даму и не учили с самого рождения, как Анну Болейн, изящно справляться с общественным вниманием. Кэтрин была простой, воспитанной девушкой. Была не так хорошо образованна, как другие жёны Генриха. Она царствовала в качестве королевы всего один год, и это положение ей пришлось осваивать, будучи совершенно неподготовленной к придворной жизни. Но в свои последние минуты Кэтрин вела себя как королева.
Епископ, который присутствовал на казни, писал, что «она произнесла самую благочестивую и христианскую речь, о которой когда-либо слышали с момента сотворения мира». Точные слова её нигде не записаны и скорее всего, это были обычные слова осужденной узницы, которая просила прощения за свои грехи и предупреждала других, чтобы они не совершали проступков в своей собственной жизни.
Закончив, Кэтрин разделась, сняв дорогое платье, которое было на ней. По традиции оно теперь принадлежало палачу. Затем ей завязали глаза.
Одетая только в сорочку, Кэтрин встала на колени, как она практиковалась накануне вечером, и положила шею на плаху. Меч ей не полагался. Кэтрин была обезглавлена обычным топором. К счастью, палач одним ударом отрубил ей голову.
Её муж, Генрих VIII, овдовел в День святого Валентина, который он, по сообщениям, провёл в «великом и сердечном веселье», флиртуя с дамами. Придворные уже гадали, кто станет его следующей женой.
-----------------------------
Подписывайтесь на канал, ставьте лайк.
--------------------------------------