Это был он. Одет странно, поправился, очки и не видно глаз. Всё те же тонкие губы, напугавшие меня. Я думала в день расставания, что так выглядят люди, способные увлечь, а потом заставить замолчать навеки.
Как подтверждение страху моему с последнего свиданья, я слышала голос странный, незнакомый. Или забыла я … или со мной он говорил другим, более низким, вкрадчивым, любвеобильным…
Не успели мы подойти к столу, как Василина с изумлением воскликнула:
– Тот дядя жив! Папочка, я думала, ты меня унес, чтобы не смотрела.
Я подумала, что бедная моя Васенька, наверное, вспомнила, как бабушка Нюся умерла, когда она сидела возле домика. Вася пришла, она её звала, звала через калитку, а потом соседи услышали и быстро увели моего ребенка. Добрая бабушка была, жалко было всем её хоронить…
– Конечно, он жив, выпил малость, ехал ночь с водителем, решил вот отдохнуть… – Кирилл вздохнул и произнес, – Знакомьтесь, девочки, это мой отец: Никитин Владимир Иванович.
Что скажешь, пап?
– Приехал вот - сюрприз. Подумал, что сид-деть, там холодно, дожди… А жена как уехала, волнуюсь за неё. Нет, это же надо, как вы принарядились! Анюта, я и не узнал, особенно издали, богатой будешь. Пардон, я хотел сказать: приятно видеть, свиделись… сошлись… Как хорошо, что у меня сын, была бы еще и дочь, карьеру я б не сделал! Всё с ней бы я гулял, букашек, пташек высматривал… А можно мне воды… скорей, я что-то задыхаюсь… Анна, сходи, принеси!!! – Как только жена встала и пошла к бару, он наклонился вперед и, проговорил уже другим тоном, – Какая между вами большая разница, Лёнька и Алёнка… А это чудо, этот ребенок, которую я чуть не загубил… Чудо просто чудо. Так не бывает, это невозможно!
Снова меня пронзила холодная дрожь, и следом, покраснев от смущения, я будто пробовала вспомнить его уже более знакомый тембр голоса.
Заставила себя вежливо произнести:
– Владимир Иванович, здравствуйте. Ваша жена очень красивая, нарядная, сама меня так нарядила и в салон сводила, Василину мою тоже...
– Вов, держи свою воду, нетерпеливый какой! Сказала же, сама хочу с детьми отдохнуть… – мама Кирилла протянула стакан и погладила мужа по плечу, – Ты вообще собираешься одарить девочек комплиментами или будешь про чудеса разговаривать?
– Еще как! – улыбнулся он и даже приосанился.
Его глаза так и не было видно, но он уже рассыпался в первых восторженных комплиментах Васе и мне о наших прическах и глазах, о сходстве.
– Ладно, Вова, не закружи девочкам голову, наш молодой сын сделает это лучше тебя. – засмеялась Анна Николаевна, и я расслабилась, потому, что этот человек не тронул мою душу, а его голос так и остался чужим.
Странно, почему я так боялась этой встречи? Предчувствие какое-то. А мама Кирилла хотела, чтобы мы познакомились…
Нет, наверное, не надо было. Он трясется и выглядит совсем старым, хотя руки у них с сыном очень похожи, думала я, рассматривая этого человека. Василина аккуратно ела и поглядывала на деда с опаской, а Кирилл ей подкладывал то, что она любит и выбирал из салата лук, помогал. Маленькие корзиночки и тарталетки таяли во рту, но когда налили шампанское в бокалы и подняли тост за знакомство, я выпила только один глоток. А вот этот мужчина Владимир осушал бокал за бокалом.
Услышала легкий, игривый смех и увидела радостные глаза Анны Николаевны - она провозгласила тост за свадьбу, когда бы она ни случилась. Я подумала, что заявление мы еще не подавали и не будем пока. Во мне словно разжимались тиски страха при мысли о законных отношениях.
Но все же не без благодарности я смотрела сейчас на них, на эту семью, ведь они оказались такие добрые, просто два человека - дядя Вова и тётя Аня, их сын хороший, добрый… мир чудесный, жизнь прекрасна.
Владимир пил за нас без остановки, и вот снова собирался заказать шампанское, но Кирилл его остановил.
Анна Николаевна встала и повела Василину к стойке, чтобы выбрать десерт. Кирилл спросил, что я хочу, и пошел туда же с деньгами, всего на минуту, все были довольные, веселые.
И тут внезапно моя улыбка замерла на губах - словно невзначай он положил руку мне на поясницу, как раз там, где заканчивался смелый вырез платья. Я в ужасе отстранилась и, рассерженная уже почти вскочила, как он сказал низким урчащим голосом:
– Как же ты необыкновенно хороша! Красота твоя женская, бесовская, с годами стала ярче, я так и думал. Мой сын в раю, а я? … Тоже хочу с тобой возобновить контакт…. Не жалею, нет, ни минуты не жалею. Только лишь о том, что ты ускользнула от меня. Что тебе за радость?… Зачем сбежала? Родила бы позже, сын бы оклемался, и я бы обеспечил тебя, Лёнька… Надо встретиться один на один, когда и где я сам скажу. Зря ты вырядилась, ой зря дразнишь меня.
Он был сейчас воплощением всего, что я презирала. Пьяный ухоженный богатый подлец: душа его, вне всякого сомнения, была греховной, эгоистичной... Сын только отошел, а он…
– Не трогайте меня, не смейте.
– У меня была бессонница. Твои слова, что хотела покончить с собой… Я видел обездвиженное тело моей Лёнечки, худенькое тельце моей Лёнечки… Я искал тебя по моргам, искал…Всё это крутилось и крутилось у меня перед глазами. А сейчас ты здесь, счастливая, и обнимаешься с моим… сыном!!! Рядом с ним моя дочь, моя до-о-очь!!!!! Ты виновата! Такая шикарная… Где деревня, где? Нет, такую я возьму сам, и озолочу! Всё твоё будет! – Его голос всё громче становился, до крика.
Все обернулись на эти возгласы, а я вскочила, увидела его жену и всё внутри оборвалось.
– Нет, никогда! – отчетливо в тишине сказала я.
Это стало моей точкой.
Именно с этого момента я приняла решение – никогда и ни при каких обстоятельствах не встречаться с ним нигде, а моя надежда на счастливую семью с бабушкой и дедушкой исчезла.
Быстро подскочила к нему его жена, тихо с усмешкой сказала:
– Я так и знала! Я знала, что это ты!!! Бесстыже, подло и порочно мой сын никогда не поступил бы с девочкой! Мой сын в меня пошел не только внешне, он никогда бы не обидел маленькую! Никогда! Я не могла в это поверить, хотя хотела верить, надеялась… И хорошо, что ты приехал – мне нужен развод!
Он тоже встал и громко, пьяно произнес:
– А я не дам тебе развод! Я-то хотел… только лишь проверить эту девку! Деревенские самые ушлые! А ты, Аня, не надейся! Не буду псом, бегающим за хозяйкой и скулящим, чтобы она приняла его в свои хоромы! Найдётся не один десяток женщин, готовых меня принять хоть сейчас. Пора увлечься… Забыться… Но сына ты меня не лишишь, и этой девки тоже. Особенно дочери! Я отсужу свидания, понятно??? Подам на отцовство сам!
Встретимся в суде, дорогая Лёнечка! Думай, когда решаешь рожать без согласия мужчины! Зря ты всё сыну рассказала, ой зря.
Я оглянулась в надежде увидеть Ваську, но ни Кирилла, ни Василины рядом не было, он куда-то увёл ребенка.
– Пойдем, моя хорошая девочка, дочка моя. Я приняла самое правильное решение в своей жизни. Самое верное решение – доживать свой век с любящими людьми рядом. Сколько волка не корми… он всё толще и наглей!!! Но ты всех нас не загрызёшь! Согласие на экспертизу еще надо получить, Владимир Иваныч!
Она взяла меня под руку и повела из зала.
– Извини, милая, что тебе пришлось это услышать, я сразу Кирилла с Василиной подальше от деда пьяного отправила. Ой он дурной…. А знаешь, правда всегда лучше, чем ложь, хотя я думала, что при ребенке не посмеет.
Мой сын берег меня, и я сама пряталась от правды, но хватит. Хватит лить слёзы. Я хочу жить, как молодая, жизнь только начинается… Мы будем хитрее, да?
– Простите меня, я не знала, он говорил…
– Он может говорить, что угодно. – перебила она меня, – Врать научен, гулять тоже. Кто гуляет с молодости, никогда не останавливается…
– Он говорил, что мать больная, и он … одинок и беден…
– Самое лучшее нам сейчас – действовать по закону. Только тебе надо довериться мне и моему сыну.
– Господи, я подумала, что раз он всё равно здесь, будет преследовать меня и надо … пройти через это. Надо встретиться, поговорить по-человечески.
Мы говорили друг с другом совсем невпопад и каждая в это время думала о своем, но через несколько минут Анна Николаевна улыбнулась произнесла небольшую речь, которую я услышала, потому, что мы с ней уже обнимались.
– Знаешь, когда я была молоденькая, в городе училась, мы вместе с Вовой жили в общежитии. … На меня напали и ограбили. Уже была замужем, представляешь? Что сделал Вова? Отругал, сказал, что сама виновата, хожу по безлюдным местам, как ненормальная. Избили нашего сына – он сам виноват. С тобой так поступил – тоже ты виновата… Я всё равно часто бываю одна. Гуляю одна, живу или одна, или с сыном. Купила себе новогодний костюм полицейского, всегда ношу с собой и, когда надо идти в темноте, я надеваю фуражку. Ни разу ко мне никто не подошел, а даже наоборот, люди как-то стороной обходят. Видимо, пора нам всем надеть такой костюмчик и пугнуть плохих людей. Ты же любишь моего сына? Я вижу, что любишь…
А вот и они.
Василина что-то щебетала Кириллу, поглаживая его по волосам.
– Прости сынок, прости, что я настаивала. Надеялась до последнего, что он поведет себя, как человек, но видно не судьба.
– Ты понимаешь, что я сейчас сделал?! Я ушел, оставил вас одних…
– Там много людей… – произнесла я, потому, что увидела, как он растерян. Васька крепко обхватила его шею и запечатлела поцелуй.
– Вася, мама… красивая, да? … Мне нужны только вы. Вы – моя радость.
– Ты произвела фурор, детка, все так и надо… – прошептала мне Анна Николаевна, – Да, нам лучше, пожалуй, как следует отдохнуть оставшиеся три дня. Предлагаю сменить обстановку!
Через час мы уже ехали в машине, Кирилл один впереди, а мы все трое на заднем сиденье. Василина прижималась то ко мне, то к бабушке Ане. Она ничего не сказала больше про того «дядю», но я видела, что ребенок не потянулся к нему. Она бросилась на Кирилла, едва увидев в лесу, а здесь было только удивление и осторожность в глазах.
Кирилл остановился в небольшом городке и снял половину дома почти на берегу моря. И вот я у себя в комнате, мама его у себя, а он с малышкой пошел на кухню под навесом, чтобы договориться, и хозяева нам приготовили ужин.
Когда он был со мной впервые – я чувствовала себя любимой, нужной, когда гуляли в парке – влюбленной, как ненормальная девчонка… Когда сказала от беременности - всё погасло, погасли звёзды от его слов и взгляда… Была надежда, что передумает, найдет меня, хотя умом я понимала, что не будет он искать. Хотела только попросить ребенка не бросать, но я жива и родила отлично… А дядя Коля окружил меня заботой. Со мной он научился нянчить маленьких детей… Еще немного и увидимся, я поглажу его седую голову и поцелую в щеку…
Совсем старик, а улыбался, как мальчишка, когда моя Василинка первый раз его дедом назвала.
Кирилл вернулся и я залюбовалась его улыбкой. Он нравился мне, как человек и как мужчина, на маму очень был похож. Где она там была, я не знала, наверное, отдыхала…
Пошла к ней в комнату, постучалась осторожно.
– Они вернулись, тётя Аня… Вы плачете?
– От счастья, деточка моя. Столько лет я знала, что с ним происходит, я женщиной полноценной быть не могу из-за болезни… Но что бы такое… Такое… Как ты, сама милая? Пережила?
– Я очень испугалась. Он вас берег, и … не хотел, чтобы я рожала. Испугалась, что убьёт меня, ведь он боялся, что посадят… Но я никого не обвиняла. Васенька – для меня всё. Только не отнимайте у меня дочку мою. Я лучше вам еще рожу… мы вместе будем, да?
– Моя ты дорогая… Как я рада. В деревню было стыдно ехать, а теперь хочу. Хочу увидеть всех и сказать, что я больна и жизнь у нас в городе не задалась семейная.
– А что с вами?
– Пока ремиссия, но это все равно когда-то проснется… пять лет прошло, надеюсь будет еще пять, а может десять.
– А мы травками вас вылечим. Мы с Васей ходим лекарственные собирать, так Кирилла и встретили… Вы бы видели, как она его… Кинулась и руками и ногами на него залезла, как будто это папа настоящий нашел нас … Я еле от него оторвала, а он смеялся. В лицо не смотрела, не видела какой он. Ой как стыдно было… Потом пришел, я взглянула и падать начала… С детства, когда волнуюсь … сознание могу потерять.
– Как же ты одна осталась?
– У мамы сестра есть, но… она очень злая. Меня не любит… Бабушку тоже не уважала, а когда бабушка умерла, сразу всё продала и выселила меня. Мама меня рожала тяжело, ей сделали операцию, потом что-то внутрь зашили неправильно… И не спасли. Отца я вообще не знаю, ходил какой-то к нам… Но я почти не помню, и пьяных не люблю… ы не плачьте, всё хорошо будет. Поедем к нам и будем вместе Васеньку растить.
– Спасибо доченька, спасибо… Я что сказать хочу тебе – женитесь, удочеряйте, когда ты поверишь, но мой сын никогда ребенка не обидит, чтобы матери лишить. Всё, я успокоилась… Пойдем-ка наших проведаем.
Смеющаяся женщина повела меня, как маленькую за руку через этот уже прохладный дом во дворик, где уже был накрыт стол за которым сидели Кирилл и Васька моя. Чем дольше я на них смотрела, тем больше замечала сходство. Они улыбались одинаково, и Вася так же прищуривалась от солнца.
– Алёнка, идём, садитесь! — Кирилл обнял меня и посадил рядом.
– Мама, я уже попробовала рыбку, и вот мы с Кирюшей пойдем половим медуз, здесь настоящие медузы, мамочка. Такие, как холодец! Прозрачные! Они тают на солнце.
– Здесь интересней пляж, людей-то немного, а вот животных… всяких… Ты обиделась на меня, Алён? Я унес её и чувствовал себя предателем каким-то.
– Нет, хорошо. Всё хорошо, ты лучше всех… Я не боялась ничего, смелая стала, а ребенка надо защищать обоим родителям от пьяных… Он протрезвеет, будет нормальным человеком.
***
Это был, наверное, самый вкусный ужин в нашей совместной жизни: рыбка на гриле, салатик, фрукты и пирог с абрикосами в сметане.
Я совсем не устала, хотелось бегать и кружиться, как Василина. Такой счастливый день.
На красивом лице моего Кирилла читалось умиление, он предложил нам полежать на пляже, искупаться.... Пока мы обнимались и смотрели друг на друга Вася бродила в поисках ракушек, набрала их целый пакет.
Мне хотелось очень дождаться ночи и погулять с ним вдвоем по темному побережью, искупаться.
Я спросила, глядя ему в глаза с улыбкой:
– Ты всегда был таким хорошим?
Он засмеялся и покачал головой.
– Я старался поступать по совести, как моя мать. Они разводятся, а я чувствую облегчение, странно, да? Хотя люблю и мать и отца. Он был другим, нормальным, но испортили соблазны. Столько женщин на него кидались… Все пациентки разных возрастов. – Улыбка его слегка угасла. – Но сегодня чувство неприязни было особенно сильным. Для меня было важно увидеть, что ты его не любишь, Алёна… Это важно… Ведь ты долго его ждала. – Он слегка сжал мою руку и стал целовать пальцы, разглядывая мой новый маникюр. – Твоё кольцо, оно должно быть вот здесь. И вызывать во мне радость, понимаешь? Выходи за меня, не бойся.
– А ты не боишься, что … я, как жена, захочу еще детей?
– Все это … правильно. Дети нам нужны, да побольше, побольше...
Понимаешь, когда я спал и ничего не чувствовал, всё же для чего-то проснулся, и сразу понял, что жизнь моя могла оборваться и не останется никого из нас, нашей частички… понимаешь? Какое-то неприятное было чувство. Как будто предостережение от того, что я свою жизнь посвящаю не тем женщинам. Вспомнил про Наташку почему-то, подумал, что там было настоящее, искреннее… Расстался со всеми, стал искать, но … не нашел. Потом вот… свадьба, ты – моя любовь. Нельзя мне от тебя уйти. Не будет жизни без тебя.
– Позвони ему, спроси отца, благословляет ли он нас с тобой… – сказала я и нежно поцеловала его. – Он проверял, какая я... Возможно так. Он тоже никому не верит, всего боится… боится всё потерять. – Позвони, а мы пойдем, Ваське спать пора.
– Алён?
– Кирилл, я люблю тебя, – сказала я, и его лицо засветилось.
– Ты знаешь, что я хочу. Знаешь, как сильно я этого хочу. Мне не нужно ждать благословения.
– Позвони и ты будешь чувствовать себя лучше, – сказала я и пошла к Василинке, чтобы увести её домой.
— Давай возьмём из прошлого все самое лучшее, я никогда не предаю своих любимых. Наш брак нужен ребенку тоже, и это нужно нам самим.
— Прости меня, но я не могу пока полностью довериться тебе, Кирилл. Обещаю, что сделаю все, чтобы ты не был разочарован во мне, и обещаю быть послушной женой. Если у меня не получится - найдешь кого-то, кто будет подходить тебе больше. Я просто хочу защититься от того, что вы её переманите богатством и любовью. Я люблю её так, как моя бабушка любила меня, но вижу, что ей этого недостаточно.
— Если я кого и заберу, то вас обоих. Мы будем счастливы в браке, — пообещал я ей. — Хочу, чтобы ты чувствовала себя уверенно.
Вся ночь была в любви, снова и снова она засыпала и просыпалась от моих прикосновений, которые вызывали смех и удовольствие.
Я сам настоял на венчании. Оно должно было состояться в той же церкви, где крестили Василину, а свадебное торжество мы отмечали, как и Семен, сдвинув столы, под открытым небом.
Алена была прекрасна в легком и летящем свадебном платье. Мне казалось, что я смотрю какой-то фильм, потому, что невеста моя была больше похожа на греческую богиню любви, даже причёску ей мать подобрала какую-то греческую.
Я внимательно прислушивался к звуку её голоса, когда она разговаривала с Васей, и расслабился, потому, что мои любимые маленькие женщины были очень веселыми.
Мы стали мужем и женой.
А потом я пел для неё, любимую песню, как обещал:
«Мне моя душа на исходе дня… пропоет о том, что нас любовь нашла. Ты теперь и солнце и моя луна, помни обо мне, люби меня всегда…»
Я её переделал, переписал. Семён заставил меня еще много чего спеть, а Алёнка даже плакала, от того, что ей нравился мой голос.
Пою я очень редко, только по праздникам, а когда мы остались одни, она принесла мне гитару.
Медовый месяц я провел, как в раю, каждый день принимал пациентов и дежурил иногда несколько ночей подряд.
Алёнушка в сентябре собиралась поступить в медучилище, а мама … мама стала жить со своей одинокой подружкой в соседнем деревенском доме и переманивать Васю. Василина вообще часто от нас сбегала. Она любила сбегать. Ночевала в трёх домах, но больше всего ей нравилось у деда. Она его храпа совсем не боялась, зато он просыпался всегда первым и встречал её свежим завтраком, потом они шли в лес за травками, хотя это был уже не способ дохода, а его хобби. Денег с моим появлением стало больше – сдавал свою дорогую квартиру и работал в удовольствие.
Я имел не только огромное желание, но и теперь возможность наполнять её жизнь наслаждением дни и ночи.
Через год в начале лета уже любовался не только по-русалочьи длинными волосами, которые она отпустила, чтобы не стричь – верила в приметы, не только блестящими радостными глазами, но и точеной фигуркой с круглым животом. Она там толкалась, моя вторая дочь, еще одна принцесса. Спрашивал у Алёнки, почему Ваську Васькой назвала, - призналась в честь первой учительницы.
Вторую тоже решили мужским именем назвать – Сашкой. Третью я предложил Женькой, но мать начала искать и выбрала Кира и Виталина, хотя еще третья только в планах была, а имя уже выбирали.
Сашка решила родиться раньше срока.
Под свежим ветерком и ярким июньским солнцем на берегу реки, где мы сидели в шезлонгах и дышали воздухом, где у меня на коленях Васька читала сказку уже не по слогам, но еще протягивая некоторые слова… Мы готовились к школе… Моя Алёна начала рожать.
Она сидела тихо-тихо. Сжалась и посмотрела на меня. Я поймал её взгляд и сразу всё понял – первая схватка. Семь месяцев, срочно надо домой собирать вещи и в больницу, если успеем.
Васю я посадил в машину первой, сказал, чтобы маму за руку держала, сестра хочет скорее к нам.
Она улыбнулась мне ослепительной улыбкой. А я побежал к Алёнке, легко поднял её на руки:
– Ну и что? Наотдыхалась? Хватит на сегодня, да? Не хочешь ли искупаться? Сейчас ка-а-ак в водичке родим с тобой!
Не волнуйся милая моя ранняя пташечка, я тебя вмиг довезу. Сашку буду сам купать. Я уже видел семимесячных детей, а вот ты – нет!
Я отважно преодолел путь до самого дома, высадил Ваську, по пути звонил матери, чтобы она поехала с нами на всякий случай. Мы разложили сиденье и Алёнка легла… у неё еще не отошли воды, но схватки стали чаще и сильней.
Медленно полились её первые жгучие слезы.
– Ах, Кирюшенька, милый, любимый – сказала она очень тихо, сипло. – Разве мы думали, что все так начнется? Разве думала моя мама, что она родит меня семимесячной?
– Ты повзрослела с тех пор, поумнела, и не веришь в пустые совпадения! Семь месяцев гораздо лучше, чем восемь!
– Да, солнышко, семь намного лучше. – Проговорила радостно мать, – В восемь месяцев ребеночек большой, а легкие у него еще маленькие, вот… Так что… Кирюш, сыночек, гони быстрее, нам надо успеть.
На середине пути отошли воды, они хлынули, а потом еще долго лились.
– Вы меня простите, ребята, но я позвонила этому важному богатею Владимиру Иванычу, и сюда нам навстречу уже несется оплаченный через знакомый реанимобиль с бригадой. Среди них есть женщина – специалист по реанимации новорожденных. Деньги иногда … необходимы.
– Надеюсь, Алёнка ты не будешь терпеть, можешь пищать если больно. А что?… Я пищала, как раненая синица, тонким голосом… –
Еще через тридцать минут две машины встретились. Я бросил свою и занес жену в скорую. Губы у нее чуть посинели, и мне это не показалось. Лоб покрылся испариной. Она шепнула, что больше не может и решили остановиться.
Роды я принимал сам, помогала акушерка. Она быстро вытащила ребенка, развернув его правильно еще в животе, с датчиком УЗИ.
Девочка была маленькой, первые секунды я не дышал, а потом стал шептать:
«Сашка, привет! Мы тебя ждали! Торопилась ты родиться скорей, мама уже готова дать тебе откушать молока! Конечно, рано, но зато мы вместе!»
Она заворчала, засипела и тихонько замяукала, заплакала.
Я держал и смотрел, как моя Алёна со льдом на животе смотрит растерянно, напугано, не улыбается.
Взял осторожно и пеленку начал разворачивать, сделал серьезное лицо, потом удивленное, а потом уставился на Алёнку и спросил:
– Я конечно, понимаю, что УЗИ и всё такое, но… А как ты к мальчикам относишься?
– Что? У нас сын??? – встрепенулась она.
– Сашка-то? Не, сашка дочь. Я думаю про третьего.
– Кирилл, ну всё ты шутишь… Что с ним, все хорошо, дай посмотреть.
– Это же девочка. С ней, а не с ним. А, ты имеешь в виду СашОк?
– А почему она не плачет?
– Она же со мной, любит меня, вот и не плачет. Глазками чуть хлопает, ручками шевелит… Сейчас, Алёнушка… еще немного. Улыбнись…
***
Во внезапно наступившей темноте, которая после яркого света, бившего из-за двери скорой, была тягучей, как смола, я ничего не могла различить, но тут услышала - открывается дверца автомобиля, чьи-то протянутые руки вывозят с лязгом каталку и меня.
Все это происходит фантастически быстро.
Я поплыла в обморок только когда всё обошлось и завершилось, а мы доехали до роддома.
Последнее, что ощущала, - меня горячо и настойчиво целуют, ощущала его ладонь на лбу, которая поглаживала, вытирала... Его прохладная ладонь.
Неосознанно я поняла, что предостережение и такая спешка была воистину роковой. Всё пронеслось перед глазами... Было много чего в моей жизни: сотни тысяч поцелуев мужа, обжигающих и невинных. От Васеньки детские поцелуи, к радости моей и от Анны Николаевны, которую я сама хочу мамой называть…
Кажется дыхание приходило в норму, а боль терпима. Потом снова исчезли свет и боль, и многое другое, запахи, звуки…. Сколько это длится, я не поняла, но услышала голос:
– Согласна ли ты... Никитина Алёна Васильевна... стать... матерью снова в третий раз....
Алёнка, проснись. Я люблю тебя, дорогая! У нас вторая дочь, она уже не спит, открой глаза...
– Сколько я спала? Это была... кома?
– Ага. Сейчас две тысячи сто сорок седьмой год. По небу летают такси, а мы с тобой на тысяча десятом этаже! Нас заморозили и уже оттаяли, миром правят роботы...
– А кто со мной говорит?
– Робот Кирилл. – Я услышала его веселый смех и открыла глаза, – Как я тебе? А Сашка - вот она, смотри... и, кстати, наша Васька в этом году идет в первый класс!
– Ты обманул меня!
– Что, мечтаешь о роботе? Так я могу притвориться!!!... Алён, Васёк уже приехала с Сёмкой, под окнами стоят, а я тебя бужу, чтобы за Сашкой посмотрела. ...Как ты? Болит что-нибудь?
– Не очень болит.
– Ах ты моя заюшка серенькая. Ножки согни чуть, будет легче. Я сейчас вернусь, с тобой буду. Только выйду Василия успокою, а то она обратно не согласится уехать - в палату пока не надо, я ей такого не обещал...
– Спать хочу.
– Успокоительное вкололи, я думал уже прошло... Хочешь, подежурь немного, я приду потом поспи. Жаль грудью не скоро кормить. Сказали, что не потянет она, надо сначала легкую соску.
Хотя... в две тысячи сто сорок седьмом году сосок уже нет, поэтому... Попробуем! Я тебе её утром подам. Попробуем покормить...
Я бы сам с удовольствием попробовал, такую налитую... шикарную...
– Ты все тот же, Кирилл, – прошептала я.
– Нет! Я другой. Теперь я дважды папа. За мной самое главное - менять пеленки, стирать их, развешивать и гладить.
Я улыбнулась и тоже пошутила:
– В две тысячи сто сорок седьмом году пеленок уже нет, потому, что их сменили памперсы самоочищающиеся...
Нет, дорогая. Мы вернулись к экологии и жизни в мире с природой. Мы живет по прежнему в лесу... .
Спасибо за дочь!!! Я же не сказал тебе спасибо за до-о-чь!!!
КОНЕЦ
НАЧАЛО ЭТОГО РАССКАЗА https://dzen.ru/a/Ylw-ZOFy0Cygqcet
Спасибо, что дочитали! Думала, что сегодня допишу, но нет :))) Спасибо за поддержку! Если вам понравилось, поставьте, пожалуйста лайк😘💝
Обнимаю всех - сегодня был самый жуткий рабочий день, но с позитивом - поймали, наконец, кота, который глазки строил, а не давался. Поймали и нормально накормили....🤝💕😘😘😘