«Голодные панки уходят с гитарами по битым бутылкам в оплаченный рай», - поет в моих повидавших виды наушниках Егор Летов… В 2004 году панки уже не были в большинстве своем «маргиналами из хрущоб». Движение было, как ясно мне теперь, в расцвете. Руслан Пурген переиздал на CD все свои радикальные записи, и их можно было купить в любом музыкальном ларьке. Нижегородские FPG отреклись от былого имиджа нацистов и вполне регулярно посещали столицы с концертами – еще в 2000-м последнее казалось нереальным. Мозгами молодежи властвовал интернет, и через него в Россию хлынул качественно записанный западный андеграунд. Юнцы балдели от Casualties, The Unseen, The Virus, Antidote и рисовали их логотипы на своих джинсовках наряду с российскими Purgen, Diagens, Шипр…
Регулярно проводились тру-панк концерты в клубе «Эстакада». Туда стягивались ребята в косухах, покрашенных в яркие цвета, довольно забавно выглядящих на фоне западного «фирмового» имиджа. Ирокезы, «помойки» с торчащими в разные стороны волосами, напульсники, то, что сейчас зовется мерчом, а тогда стоило 150 рублей на Черкизовском рынке. Гриндера и покрашенные под них кроссовки. Шумное поведение, песни во все горло в троллейбусах, шок обывателей. Ненависть обывателей, особенно таких же молодых ребят с той же Рязанки – сейшены в «Эстакаде» всегда заканчивались драками с местными гопниками и заезжими нацистскими «мобами». Если ты становился на эту стезю, то должен быть готов ответить за внешность и идеалы, и иногда достаточно жестко.
Куда же ушли те годы? Сейчас панк играет как в цивильных клубах, так и порой по старой памяти в подвалах, но и там уже нет характера бунта. Юные панки неплохо одеты, выглядят уже вполне в духе «мировой моды», заказывают клепки в китайских интернет-магазинах, но многое делается своими силами или покупается как мерч на концертах. Концерты практически не накрывают так, как это было раньше. Тем паче, что вместе с панкотой туда охотно ходят ратующие за рабочий класс скинхеды, которые не прочь громко повыяснять отношения и настучать по чайнику зазевавшимся «нацикам».
Но каково быть старым панком в наши дни? Много ли вы видите таких людей, не забывших про расшитые джинсовки и мощные ирокезы? Или их судьба – мрачно пить в окраинных хатах и прикидывать, как старые же афганцы: «По психушкам и по лагерям сколько нас?» Этими двумя вариантами не так редко кончали тусовщики 80-х и 90-х, тогда панк был опасной и непростой субкультурой. Самые творческие и имевшие некий разум все же выползали в «элиту», развивали свои творческие проекты, многие заводили семьи и прощались с угарным образом жизни.
Михаил Богатырев на определенном этапе, казалось бы, успокоился и перебесился. У него были семья и дочь, вполне уважаемая обществом работа на «скорой помощи», однако что-то по-прежнему заставляло его, как матерого волка, смотреть в тот самый «лес», из которого гремели барабаны-«двойки» и слышалось громогласное: oi, oi!
…Таксист с Востока отвозит меня от метро «Новогиреево» к стоящим кольцом панельным домам на московской окраине. Миха «Газ» не просто так канул на дно – уже лет восемь, а может и больше существует в Москве группа Last Trust, в последнее время весьма авторитетная в тусовке. Парням устраивают концерты, они побывали уже в разных местах, от Крыма до Красноярска, практически каждый конец недели у них что-то происходит. Видно, что шумные сейшены и навязчивые фаны успели порядком утомить Михаила. Ему массово пишут в личку, набиваются в друзья, в общем, не дают обрести «заслуженный покой
Как бы ни ругался Газ при этом сравнении, о котором мы еще поговорим, но внешне он нереально напоминает вокалиста The Exploited Ватти Бьючена средних лет. На груди его набита известная всему панк-миру аббревиатура ACAB – all cops are bastards, «все менты – ублюдки». Есть и другие тату, как связанные с «движем», так и из армейских лет – доводилось служить в ВДВ. Пусть в армии было нелегко, но он предпочитает ее не хаять.
А началось все с группы «Сектор Газа», как и у многих. Михаил просто проходил с другом по подземному переходу и услышал ее песни из какого-то ларька. Это было совершенно непохоже ни на что, что приходилось крутить на магнитофоне раньше – скинулись как могли и приобрели заветный диск. Вскоре надпись «Сектор газа» перекочевала на спину джинсовой куртки. Волосы делали «помойкой». Одноклассники не оценили и частенько «прыгали» на Газа с кулаками после школы.
Тогда его группе, как и многим, хотелось равняться на своих кумиров. Потому стали ездить в ДК в Щербинку, где учились играть на гитарах и барабанах. «Какую-то г… тогда играли», - с усмешкой говорит Газ. В медучилище он познакомился с Константином Розовым, близко с ним сошлись и собрали уже было чуть более полноценный коллектив, но пришла пора идти в армию. Костян же смог поступить в мединститут и в итоге стал врачом-патологоанатомом. После армейской службы стал играть примитивный панк по подвалам в районе метро «Тульская». Кто-то сразу свалил, кто-то добавился, и лет 6-7 группу знал максимум человек 10. Особенно никуда не лезли, играли в свое удовольствие.
Но из панк-тусовки пришлось выпасть после армии вплоть до развода с женой. За это время Михаил успел родить и частично вырастить дочь, которая потом несколько раз ходила с ним на панк-концерты. Фанаткой стиля она не стала, но было интересно. В итоге она сдружилась с новой подругой Газа – Аллой.
У Аллы было, можно подумать, все. Цивильная работа в Останкино, супруг… Чего-то все же не было, что-то угнетало, а в интернете она читала про панк-идеи, проникалась музыкой, и в итоге сама потихоньку влилась в компанию панков, стала часто бывать на концертах. Там и познакомилась с Газом, и в итоге «слово за слово» они стали жить вместе. Алла раскрасила волосы, кожаную куртку, причем очень эффектно, «по-фирменному», перевезла в хату на Новогиреево своих ручных крыс. Останкино тоже было заброшено – сейчас Алла занимается продажами в интернет-зоомагазине, по сути, тем, чем хотела с детства.
Расписываться и рожать детей они не хотят. Натерпелись в предыдущих браках.
Уйдя от жены, Газ «вернулся на круги своя». А вот профессия фельдшера осталась, хоть и выбрал он ее не слишком осознанно. Просто была возможность поступить. «Третий мед», в отличие от Костяна, не освоил и врачом в стационаре работать не стал. Просто не захотел – «неблагодарная профессия». Вполне идеальной оказалась работа на «скорой помощи», хотя любви к человечеству она зачастую не добавляет.
После случайного живого концерта пошла вверх увлеченность группой. «Пихаешь ее уже всем подряд, 50 человек тебя обматерят только». Так что Газ уже заранее извинялся перед прослушиванием. Тексты писал Костян, музыку сочиняли все вместе, основная часть музыки шла от гитариста Вайпера, плотно «сидящего» на трэш-метал-группе Pantera.
— Что тебе дают гастроли и постоянные выступления?
— Кроме сплошного нервяка, пожалуй, ничего… Не, я на самом деле люблю угорать вместе с публикой. С ними вместе в дикий пляс пускаться, в слэм. Полностью самого себя отдавать драйву, панк-року.
— Часто все идет не по плану?
— Практически всегда. Мы самая раздолбайская группа – редко репетируем, не планируем практически свой концерт, сет-лист там. Это на самом деле здорово.
— Можешь представить, что группа станет популярней, как тот же Purgen
— Маловероятно… Хотя будет прикольно, если многие увидят, что могут так же взять гитары и угорать.
— А парни в группе что думают?
— Да думаю, то же самое. Коллектив уже не из подростков, все уже взрослые, понимают, что на этом денег не сделаешь. Только ради своего удовлетворения.
— Легко быть панком в 36 лет?
— Не знаю, что и ответить… Почему не легко – легко! Я ведь не мешки таскаю. Иногда приходится драться, хотя намного реже, чем в юности. На работе одеваюсь, как хочу, ну под форму там.
— Идешь на компромиссы с обществом?
— Наше общество – по большей части потребители и жалобщики. Никогда не любил. Стадо баранов, они ничего из себя не представляет. Все могут возмущаться, но объединяться не хотят, вместе бороться за свои права. По отделе каждый себя супергероем мнит.
— Одиноко тебе не бывает?
— Нет. Почему мне должно быть одиноко? У меня есть сподвижники, есть панк-тусовка. Весь вопрос в том, что «Лучше будь один, чем вместе с кем попало». Вот это работает. Не могу ужиться с общеобывательским мнением. Я даже по работе вижу – люди все такие мудаки…
— Ты верующий человек. Что это для тебя?
— Последние два года как-то в церковь не ходил. Отдалился как-то, мне даже стыдно. Но религия – каждый сам для себя волен выбирать. Я против радикальных сношений с религией, не нужно это навязывать, убивать за это. Любой человек должен приходить к этому сам по себе. Верю в Бога, и то, что говорят другие, мне неважно. Это их дело. Обряды, причащение – долгое время соблюдал.
— Твои родственники как-то гордятся твоей известностью?
— Да какой там известностью… Жена у меня из деревни, там этот панк-рок как-то не в тему. Дочке вот ска-панк нравится, это веселая музыка, заводная. Мне она ничего не писала, но с Аллой общается по этому поводу. В какой-то мере я не хочу, чтоб дочка меня видела бухим на сцене, в каком-то компроментирующем виде. Вот она рисует драконов классных, вообще творческими делами занимается – намного круче меня. Я на ее фоне просто дебошир и алкоголик.
— Ориентиры какие-то есть у тебя?
— Мне не на кого ориентироваться, кроме как на себя. Общество само себя сожрет.
— Нравится ли тебе, когда сравнивают с Ватти Бьюченом?
— Нет! Ни разу! Чем я похож на него? Люди наверняка даже нашу группу не знают, а сравнивают. Люблю какие-то может общие ужимки – ну и что, мне теперь сворачивать группу? У Exploited своя была временная прострация, у нас своя.
Между делом подходит время ужина. Алла готовит пельмени на всех троих, активно разбавляя вкусным соусом. То, что очень любит Газ. В процессе беседуем с ней.
— Как на работе относятся к твоему имиджу?
— Я изначально приходила устраиваться уже после телецентра и говорила, что форма не для меня, что я работаю в таком виде, это мой стиль. Поначалу косились, удивлялись, со временем все привыкли.
— Что сейчас слушаешь?
— Стрит панк, хардкор. Все же предпочитаю то, что пожестче.
— Почему так мало стало девушек в панке? Даже на тот же Purgen значительная часть их – это подруги панк-рокеров, которых привели их мужчины посмотреть, чем он увлекаются.
— Бывает так, а потом расстаются с этими парнями и остаются дальше в движе.
— Все же, - встревает Миха. – Ты либо с рождения панк, либо проходящий какой-то полупокер. Лет пять поугорал на концертах и стал обывалой. Панк – состояние души. Идеология – для каждого своя. Один парень, ярый анархист, так и сказал: «Анархия – для каждого свое». Нашить нашивку, разбить витрину, изменить мир…
Между делом выясняется, что Алла и Газ уже год живут вместе.
— Да никак не отмечали, я на сутках был, - говорит он. – Я вообще не люблю все эти даты – год там, то, се… Каждый день отмечаю, что я живой.
— А родственники как на все это смотрят?
— С матерью я не общаюсь, - отвечает Алла. – А папа привык ко всему. Столько всего по жизни видел. Я ему свою музыку включаю, он: «Фу, ты панк?» - «Да» - «Ужас какой!» Но вообще он позитивно реагирует. Говорит: «Ваша жизнь – живите, как хотите».
— Ты бы хотел (Газу), чтобы твоя дочь стала панком?
— Пусть она сама для себя решает. Я хочу, чтобы она была счастлива, больше ничего. Остальное не столь важно… Это совсем другое поколение. Я не могу сказать, какие там панки будут.
Между делом становится довольно поздно. В принципе, можно попросить у хозяина вписку – тем более, что после концертов здесь часто ночуют толпы народа. Некогда в стандартной «однушке» разместилось 19 человек, и все были только довольны. Известно – пьяному море по колено!
Но я решаю все же ехать домой. Долго прощаемся, выпиваем «на посошок», и Алла ведет меня через новогиреевские дворы к остановке ближайшего автобуса. По пути выгуливает собак, и когда тем приспичит, аккуратно собирает за ними «отходы жизнедеятельности» в пакетики.
Автор: Михаил ЛАРСОВ
