Клад

Серёга позвонил мне внезапно после нескольких месяцев затишья. На дворе стояла глухая осень, время сырое, холодное и совершенно безрадостное.

‒ Сможешь заскочить ко мне на днях? ‒ спросил мой друг без лишних предисловий.

‒ Заскочить ‒ это мягко сказано, учитывая, в какую глушь ты забрался, ‒ со смехом ответил я. ‒ Но если ты организуешь баньку, то я даже на пару дней к тебе заскочу. Ты ж не против?

‒ Не против, ‒ в голосе Серёги не было ни тени улыбки, скорее, от тона сквозило какой-то озабоченностью.

Не похоже на него, но расспрашивать об этом по телефону я не стал. Встретимся ‒ узнаю, что случилось.

В конце недели, основательно закупившись для визита, я сел в машину и погнал за город. Серёга несколько лет назад променял суматошную городскую жизнь на захолустье. Так я называл небольшой посёлок, в котором другу удалось прикупить добротный дом, где он оборудовал мастерскую.

Когда я остановил машину у его дома, было уже темно. К лобовому стеклу приник плаксивый октябрьский вечер. В доме у Серёги уютно светились окна, но сам друг, по обыкновению, встречать меня не вышел, хотя я заметил, как на окне колыхнулась штора. Ну, я не гордый. Сам открыл ворота, загнал машину на участок и пошёл к дому.

Серёга открыл на стук не сразу. Я слышал, как он неторопливо подошёл к двери и какое-то время стоял за ней, будто прислушивался к чему-то.

‒ Открывай уже! ‒ сказал я. ‒ Не признал, что ли?

Щёлкнул замок. Серёга приоткрыл дверь и глянул на меня встревоженно.

‒ Ты чего?! ‒ удивился я.

‒ Ты никого на улице не видел? ‒ спросил он, посторонившись и пропуская меня внутрь.

‒ Нет. Погода хреновая и не видно не зги. Кого я там должен был увидеть?

Серёга на секунду задумался, будто взвешивал что-то в уме, потом сказал:

‒ А собаки чёрной возле дома не заметил? Не было её?

‒ А ты что, собаку завёл?

‒ Угу… типа того, ‒ буркнул друг. ‒ Давай лучше пива глотнём. Ты же купил?

‒ А как же! Только я его в машине оставил. Думал, мы в баньке разопьём по бутылочке.

Серёга вздохнул и произнёс:

‒ Да я ещё не топил. Думал, придешь ‒ мы вместе растопим. Она быстро протопится.

Я одарил друга недоумённым взглядом. Вёл он себя необычно, даже странно как-то, я бы сказал. Сам на себя не похож, говорит загадками. Явно что-то случилось, но говорить об этом он не хочет.

Я сгонял к машине за пивом, разлили по бокалам, пригубили под траурное Серёгино настроение. Он задумчиво буравил ночную хмарь за окном, а потом вдруг спросил:

‒ Помнишь, как мы клад нашли? Зря мы к нему сунулись, Юрка, кажется, очень зря…

***

В Устиновке Серёга оказался случайно, приехал к богатому заказчику, которому понадобились кованные решетки на окна и перила. Неделю он провёл у него, отрисовывал эскизы, согласовывал дизайн с клиентом, сдружился с местными. На следующий год мы уже приехали туда вместе: отдохнуть, походить по местным лесам, уток пострелять с дедом Митей из его ружья. От него-то мы про помещичий клад и услышали как-то раз, сидя после баньки за бутылочкой самогона.

‒ Хороши у нас леса, ‒ хвастался дед Митя, раздобрев после пару стопок. ‒ Только водит в одном месте, там, где помещик Устинов клад зарыл и стража к нему приставил. Страшное место, скажу я вам, робятки. Если к ночи туда забрести случится ‒ такого страху натерпеться можно! Иные оттуда совсем без ума возвращались и седые совсем. Я и сам однажды заплутал да к вечеру к развалинам усадьбы пришёл. Плутал, плутал, пока смеркаться не начало. Вот тогда-то я собаку и услышал.

‒ Баскервилей то ли? ‒ хохотнул Сергей.

‒ Чего? Ты не зубоскаль мне. Помещик клад свой заговорил, чтобы взять его невозможно было, и стража приставил. Знаете, как это раньше-то делали? Закопают клад в глухом месте, а чтоб не сунулся кто к нему, приносили кого-то в жертву. Разбойники и человеком не гнушались. Убьют и зароют рядом, чтоб душа его, без молитвы и обряда похороненная, скиталась рядом с могилой своей и клад охраняла. А помещик, значит, собаку свою охотничью рядом похоронил. Вот она в ночи там и воет. Да страшно так воет, робятки, аж сердце заходится от страха. Я сам слыхал, пока блуждал возле усадьбы. Думал, всё, конец мне пришёл: задерёт меня она, но бог миловал. И молитва спасла. Вывела меня из леса к деревне. Вот вы, вроде, завтра по грибы собрались. Потому, осторожней ходите по лесу-то, чтоб в гиблое место не забрести ненароком.

Утром, за день до нашего отъезда, мы с Серёгой отправились в лес. Оставили машину на лесной опушке, взяли одолженные у деда корзины и углубились в чащу. «Грибов у нас уйма! ‒ напутствовал нас дед. ‒ За час по корзине наберёте! А за день можно и грузовик наполнить». Не знаю насчёт грузовика, но корзины у нас наполнились довольно быстро, часа за три. В азарте мы вернулись к машине, пересыпали наш грибной урожай в багажник и снова отправились в лес. Никто из нас не имел понятия, что делать с этакой прорвой грибов потом, но охотничий азарт был непреодолим. Вот во время повторного рейда за грибами мы с Серёгой и вышли к развалинам в лесу.

‒ Это что ли усадьба, про которую дед говорил? ‒ спросил я.

‒ Наверное, ‒ пожал плечами мой друг. ‒ Давай лучше передохнём немного и перекусим. А потом обратно двинем к машине.

Мы подошли к поваленному дереву, огромному, наверное, двухсотлетнему дубу, скинули рюкзаки и присели, чтобы поесть.

‒ Я, если честно, немного запутался, куда идти, ‒ признался я, с аппетитом налегая на завтрак, состоящий из картошки, сваренной в мундире, огурца и хлеба с салом, которые нам заботливо собрал дед Митя. ‒ Ты-то хоть помнишь, как мы сюда, в это типа гиблое место забрели? Выберемся назад?

‒ Выберемся, конечно, ‒ ответил Серёга, но без особой уверенности.

Утолив голод, мы заинтересовались остатками усадьбы. Правда, рухнувший дуб, нас почти лишил этой возможности, накрыв своей кроной большую часть постройки.

‒ Да тут без всякого заклятья клад не найдёшь, ‒ сказал я, пробираясь вдоль мощного ствола к вывернутым корням.

Серёга склонился к образовавшейся яме под корнями дуба и внимательно что-то разглядывал. Потом подобрал с земли сухую ветку и выкатил из провала какой-то предмет, который я поначалу принял за крупный камень. И, лишь приглядевшись, понял, что это череп какого-то животного. А мой друг, тем временем, встал на колени и нырнул под корни, явно чем-то заинтересовавшись. И вскоре вытащил глиняный горшок, тут же развалившийся на части в его руках. Оттуда высыпалась какая-то труха и горсть покрытых зелёной коррозией кругляшей.

‒ Ого! ‒ я склонился над нашей находкой. ‒ Это ещё что?

‒ Видимо, помещичий клад, ‒ усмехнулся Сергей, поднимаясь с колен и отряхивая руки. ‒ Вон, и останки охотничей собаки тут же. Негусто у помещика спрятано. Видимо, в горшке ассигнации лежали и немного монет. Их, конечно, можно попробовать восстановить, отреставрировать и сбыть коллекционерам.

‒ Может, там ещё горшки есть? ‒ предположил я.

‒ Возможно, ‒ пожал плечами Серёга. ‒ Но я не заметил.

Он подобрал с земли несколько наиболее сохранившихся монет и сунул их в карман куртки.

Солнце уже потихоньку клонилось к вечеру, мы засобирались в обратный путь, но буквально через полчаса снова вышли к развалинам. К тому моменту солнце скрылось в облаках, лес помрачнел и притих. Спустя ещё час мы опять вернулись к проклятой усадьбе и стало очевидно, что мы блуждаем кругами. Настроение у нас испортилось. Серёга хмурился, бормотал под нос:

‒ Да нет же, не могли мы далеко от деревни уйти, эта усадьба где-то рядом с Устиновкой стояла. Глупо как-то в трёх соснах блуждать…

Растерянные и заметно уставшие от блужданий, мы опять присели на ствол дуба, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.

‒ У тебя телефон с собой? ‒ спросил Серёга, и я даже встрепенулся от неожиданности.

Столько блуждаем по лесу и ни одному из нас не пришла в голову мысль о геолокации. Ну мы и лоханулись, однако! Я полез в боковой карман рюкзака и достал мобильник. Правда, радость оказалась недолгой.

‒ Нет сигнала, ‒ разочарованно сообщил я другу.

‒ Хреново это, ‒ вынес он свой вердикт. ‒ Что предлагаешь делать?

‒ Попытаться снова выйти. Но уже метки на деревьях ставить, чтобы не блуждать по кругу, ‒ выдал я единственное, что пришло в голову.

Серёга молча кивнул.

Насупившееся небо разразилось вдруг мелким колючим дождиком. Мы накинули капюшоны и встали, собираясь снова в путь. Откуда-то из чащи донёсся хриплый надсадный вой. Он поднялся до высоких нот, пронзил душу, а потом опустился до протяжных низких стенаний. Звук пробирал до костей, леденил кровь, вызывая нервный озноб. Мы застыли на месте, напуганные им. Переглянулись.

‒ Волки? ‒ спросил я.

‒ Возможно. Надо смотреть в оба.

Словно подтверждая его слова чащобу снова огласил вой: взлетел до пронзительных высот, потом перешёл в низкий рёв.

Мы снова углубились в чащу леса, периодически делая зарубки на стволах. Моросящий дождь к тому моменту усилился до вполне полноценных осадков. Капли таинственно шуршали в кронах, вторили торопливому шороху наших шагов. Сергей внезапно замедлил шаг, потом и вовсе остановился, чуть повернув голову вбок и будто прислушиваясь к чему-то.

‒ Слышишь? ‒ шепнул он мне. ‒ Кто-то за нами идёт.

Я напряг слух и расслышал торопливую рысцу какого-то животного. Опасливо оглянулся по сторонам, стараясь разглядеть зверя среди зарослей.

‒ Что делать будем? ‒ спросил я у друга.

‒ Идём дальше. Кажется, впереди просвет, значит, мы всё же вышли из леса на дорогу. Не думаю, что волк на нас кинется. Судя по звукам, он один, а нас двое. На двоих сразу он напасть не рискнёт.

Поторопившись, мы действительно вышли из леса и оказались, как ни странно, почти рядом с оставленной нами машиной. Не медля ни секунды, мы добежали до неё, залезли внутрь и лишь тогда почувствовали себя в относительной безопасности.

Неспешные летние сумерки выползали из леса, окутывали всё вокруг лёгкой дымкой. Из леса донёсся всё тот же жуткий вой, перешёл в рёв и смолк. Серёга задумчиво побарабанил пальцами по рулю и внезапно предложил:

‒ А может, прямо сегодня в город махнём? Заедем, с дедом попрощаемся и поедем.

‒ На ночь глядя? ‒ усомнился я.

‒ Да, а что? Всего несколько часов пути, и мы будем спать в своих постелях.

Я посмотрел на сумрачный лес, возвышающийся перед нами, и понял, что невыносимо хочу домой…

***

Баню мы в тот вечер так и не затопили. Сидели на кухне допоздна, пили пиво, вспоминали ту давнюю поездку в Устиновку. Серёга то и дело выглядывал в окно, будто кого-то ждал, но снаружи висела сырая осенняя ночь, сиротливо никла к стеклу, дышала сыростью. Свет уличного фонаря бросал таинственные глянцевые блики на кроны деревьев и лужи на дороге.

‒ Только не сочти меня за дурика, ‒ произнёс Серёга, глядя мне прямо в глаза, ‒ но мне кажется, что та собака, что охраняет клад, всё же существует. Именно она преследовала тогда нас в лесу, потому что мы случайно этот клад потревожили.

‒ Прости меня, друг, но это бред. Или ты решил надо мной приколоться.

‒ Мне, Юрка, не до приколов, если честно, ‒ Серёга невесело усмехнулся. ‒ С тех самых пор, как мы вернулись из Устиновки, меня преследует зверь. Сначала я не обратил внимание. Мало ли собак бегает по деревне. Но этот пёс… Он постоянно сидит у моей калитки под фонарём. Сидит и смотрит на окна. Словно стережёт. А иногда в ночи я слышу вой. Этот жуткий вой, как тогда в лесу.

Я внимательно смотрел на друга, надеясь уловить на его лице малейшую тень улыбки, но тот был серьёзен. На усталом лице лежала печать тревоги. Его действительно беспокоила ситуация с собакой.

‒ Да мы и клада-то никакого не нашли, ‒ произнёс я. ‒ За что нас преследовать? Бред какой-то.

Серёга вдруг встрепенулся, задёрнул кухонную занавеску, отгораживаясь от ночи, и предложил пойти спать. Возражать я не стал, усталость давно уже брала своё, голова соображала с трудом, а веки норовили закрыться сами собой.

***

Ненастная беспросветная ночь взяла дом в плотное кольцо. Ветер гулял по саду, норовил пробраться под дверь, вздыхал у порога, потерпев неудачу. Огромная собака, чернее самой тёмной ночи, бегала вокруг спящего дома. Её огромные глаза полыхали жутким неземным огнём. Зверь подбегал совсем близко, вставал на задние лапы, заглядывал в окна. Обнюхивал порог и крыльцо и снова бежал вокруг. Он будто искал возможность войти внутрь. Твёрдые мощные когти скребли по камню, выстилающему дорожки, царапали дерево оконных рам и двери, но тщетно. Дом стоял неприступный. И тогда она задрала тяжёлую морду вверх и завыла, набирая горестную высоту, от которой щемило сердце, а потом роняя звук до надсадного рёва, в котором чувствовались нотки скрытой ярости.

Я вздрогнул и открыл глаза, не сразу сообразив, где нахожусь. Надо мной висел чужой деревянный потолок, в окно лезла косматая тень от яблони, раскачивающейся на ветру. В ушах ещё звенел отголосок тяжёлого похмельного сна, сердце гулко билось в груди. Мочевой пузырь грозил лопнуть, как перекачанный шар. Во рту было сухо и мерзко. Вздыхая досадливо, я откинул одеяло и встал с кровати. Наощупь, ориентируясь по привычке, прошёлся до туалета, мысленно поблагодарив друга, сделавшего это важное помещение внутри дома, за смекалку и склонность к городским удобствам. А после поплёлся на кухню. Пустыня во рту настойчиво требовала своего орошения. И замер на пороге в лёгком испуге, заметив возле окна сгорбленную тень.

‒ Тоже не спится? ‒ спросил Серёга. Рядом с ним вспыхнул крошеный оранжево-красный огонёк. ‒ Я вот покурить решил. Думал, совсем уже бросил и больше не закурю, а вот…

Не включая света, я прошёл на кухню, достал чашку, плеснул из чайника воды и залпом осушил её. Вой, именно такой, как слышался в моём недавнем сне, разорвал ночную тишину, взлетел до тоскливых высот, потом упал до грозного рёва. У меня по спине прошёлся неприятный холодок, руки тут же покрылись гусиной кожей.

‒ Жутко, да? ‒ спросил мой друг. ‒ Вот так она и воет ночами. А я ощущаю себя, как чёртов сэр Генри в Баскервилль-холле.

‒ Может, стоит переехать из деревенской глуши в город? Или ружьишко прикупить и пристрелить эту псину,

‒ Хорошая мысль. О ружьишке стоит задуматься, ‒ согласился Серёга.

Мы так и просидели с ним всю ночь до рассвета на кухне за разговорами и разошлись спать лишь тогда, когда тьма уступила место хмурым осенним сумеркам.

Выходные пролетели быстро, и я снова вернулся в город. Время от времени мы с Серегой созванивались для собственного покоя. Он всерьёз задумался о покупке ружья и начал оформление охотничьей лицензии. Октябрь постепенно перетёк в ноябрь, землю выстлало тонким слоем снега, а потом и вовсе завьюжило. О собаке в наших телефонных разговорах мой друг больше не упоминал, и я подумал было, что всё прошло, недоразумение разрешилось.

А в декабре случилось страшное. Мой друг трагически погиб прямо возле своего дома, растерзанный каким-то крупным животным. Он даже успел выстрелить из ружья, но, видимо, промахнулся, и зверь настиг его. Словами не передать, как на меня подействовала эта новость. Мысли то и дело возвращались к нашей с ним последней встрече, его рассказах о собаке, тревоге, неподдельном страхе. Они терзали меня днём, не давали спать ночами, оборачиваясь кошмарами один ужаснее другого. Пока однажды ночью я не проснулся в холодном поту, слыша тот жуткий протяжный вой. Я долго лежал в кровати, слушая стук своего сердца, обливаясь потом и не решаясь пошевелиться, скованный страхом. И никак не мог взять в толк: вой приснился мне снова или же реальный звук вклинился в мои сны? Ночная тьма нависала надо мной, давила, душила. Я встал с кровати и прошёл на кухню, надеясь унять тревогу хотя бы стаканом воды. Тогда-то я и увидел её. Огромная чёрная косматая зверюга сидела под уличным фонарём на краю детской площадки и, задрав голову вверх, казалось, смотрела точно в моё окно. Её глаза таинственно и грозно сверкали.

Она приходит почти каждую ночь, иногда прогоняя мои сны страшным потусторонним воем. И сколько я ни пытаюсь, но не могу убедить себя, что это просто крупная псина, просто бездомная, прибившаяся к нашему двору. И я боюсь, безумно боюсь, что рано или поздно она настигнет и меня, как настигла моего друга...

#мистика #хоррор #страшныйрассказ #страшнаяистория #страшнаяисториянаночь #страшное