В начале 60-х годов в ряде советских газет были опубликованы статьи, в которых рассказывалось о советских танкистах, бежавших из немецкого плена на «тридцатьчетверке». Режиссер Леонид Менакер, узнавший об этой истории со страниц «комсомолки», снял фильм «Жаворонок», премьера которого состоялась 1 мая 1965 года.
А одним из первых, кто рассказал о подвиге советских танкистов, был Вл. ГУСЕВ, офицер запаса...
Письмо моего армейского друга полковника Хвостова воскресило в памяти события давних лет, заставило полистать пожелтевшие фронтовые блокноты. На обложке одного слабо проступала надпись: «2-й Белорусский фронт. Форсируем Одер. 1945 год, апрель. (Холодный!)».
Да, мы основательно продрогли тогда с майором Алексеем Ивановичем Хвостовым, пока добрались на дощатой лодчонке к левому берегу Одера. В блокноте записано: «Над тусклым блеском реки огромные (левитановские!) облака. Их подсвечивает снизу угрюмое пламя. Горит Гарц — чистенький, аккуратный городок, только сейчас оставленный гитлеровцами».
Гарц встретил нас настороженной тишиной. Подыскивая ночлег, мы зашли в уцелевший дом. Он был безмолвен и пуст, как брошенный окоп.
— Пить!
Щемящий душу стон, ломаный русский язык... От неожиданности мы оцепенели.
— Господа! Умоляю...
Дрожащий блик карманного фонаря осветил в углу фигуру иссохшего старика. Руки его дрожали, лихие некогда усы жалко обвисли.
— Франц Гутмани, хозяин дома, — назвался он, после того как пригубил живительной влаги из фляги майора.
Старик рассказал, что в Первую Мировую войну он был солдатом. Под Перемышлем попал в плен, не один год прожил в России.
— Вас оставили здесь одного? Больного?
— Эта проклятая бойня унесла всех близких, — глухо ответил Гутмани.
С трудом он добрел до стула у окна и надолго умолк. Вдруг нежданная улыбка слабо затеплилась на угрюмом морщинистом лице.
— Ваши едут! Рыцари русские!
В черной глухой ночи, в мятущихся отблесках пожаров мчались на запад наши танки.
И когда могучий рокот моторов закатился вдали, старый немецкий солдат Франц Гутмани поведал нам сказание о трех русских рыцарях.
— Об этом у нас говорят все, — начал Гутманн.
По долгу военного корреспондента, я достал блокнот. Хвостов терпеливо удерживал на бумаге зыбкий, скользящий луч фонарика.
...Теперь, по прошествии шестнадцати лет, я обратился к тем беглым записям.
***
Бараки, где за колючей проволокой томились пленные советские танкисты, находились вблизи опытного полигона. Узники называли его «полигоном смерти». Оттуда явственно доносилась артиллерийская канонада.
Полигон этот, расположенный в глубоком тылу гитлеровской Германии, часто становился ареной ожесточенных сражений.
Трофейный советский танк, управляемый пленными, заставляли двигаться на различных скоростях. И в то время, как машина преодолевала рвы, лесные завалы, надолбы, в нее непрерывно стреляли. Броня танка была жестоко опалена, густо покрыта вмятинами от снарядов. Довольные гитлеровцы фотографировали изувеченную машину со всех сторон, замеряли пробоины.
А потом пленных заставляли приводить «поле боя» в порядок. Засыпались глубокие воронки, чинились поврежденные проволочные заграждения. И на полигоне неизменно появлялся тупорылый грузовик — тягач. Узники избегали на него смотреть:
— Могильщик!
Тягач направлялся к танку, одиноко маячившему на просторе перепаханного снарядами поля, и увозил машину вместе с погибшими воинами-мучениками.
Эти эксперименты в служебной переписке именовались так: «Испытание методов борьбы с советскими танками».
Однажды ночью перед комендантом лагеря — эсэсовцем стоял советский пленный, командир танкового экипажа. Он был совсем еще юн, но седина уже густо посеребрила его голову.
Переводчик, щеголяя чистотой произношения, разъяснял:
— Господин обер-лейтенант приказывает вам командовать танком на учебном занятии. Завтра.
И продолжал фальшиво и напыщенно:
— После успешных занятий весь экипаж будет освобожден. Это гарантируется приказом самого фюрера!
Пленный молчал. Лишь плотно сжатые губы выдавали его волнение и решимость. Никто еще не возвращался живым после «занятий» на «полигоне смерти».
Предрассветный туман окутывал землю, когда конвоиры привели из лагеря танковый экипаж. Пленные переглянулись; перед ними высилась стальная громада: непревзойденный по боевым качествам советский танк «тридцатьчетверка».
«Как? Не подведешь, родной?» — беззвучно шевеля губами, командир говорил это машине с глубокой надеждой, как испытанному боевому другу.
К танку торопился офицер с командного наблюдательного пункта.
— Повторийт маршрут. Шнель! Бистро!
Командир машины ответил без запинки.
— Выполняйт!
Экипаж с привычной сноровкой взобрался на танк, подняли крышку люка. Несколько мгновений советские люди с откровенным презрением смотрели сверху вниз на гитлеровцев. Затем люк захлопнулся. Машина легко тронулась с места и начала свой стремительный бег.
Вскоре на наблюдательном пункте всполошились.
— Русские не соблюдают маршрута!
Танк, все убыстряя движение, описал огромную дугу и ринулся к восточным границам полигона.
Фашистское начальство не могло не предвидеть такого оборота событий. Путь машине преградила сплошная огневая завеса. По безоружному танку били бронебойными снарядами, специальными минами. Тяжелый артиллерийский снаряд взметнул перед танком высокий земляной фонтан. Оглушенный взрывом механик-водитель выпустил рычаги управления. Замерший танк стал удобной мишенью.
— Русским капут! — ликовали на командном пункте.
Но водитель усилием воли превозмог боль. И танк снова ожил!
Искусно маневрируя среди непрерывных разрывов, «тридцатьчетверка» вырвалась наконец из огневого мешка.
Следы гусеничных траков печатались на полевой дороге. Она вела на восток, к своим!
Командир танка открыл люк. Нагретая земля пахла хлебом. Вдали, над пустынной дорогой, клубилось облачко пыли. За беглецами бешено гнались.
— Прибавь газу!
Водитель и так выжимал всю мощь из мотора, но зловещее облачко упорно не таяло в мареве знойного дня.
Впереди жидким серебром засверкала река. Через нее был перекинут мост на бетонных опорах.
— Проскочим! Газа не сбавлять! — решил командир.
Машина круто повернула, и у танкистов сжалось сердце: на въезде к мосту копошились в песке несколько карапузов в белых панамах. Позади уже нарастал шум мотора. Беглецов настигал бронетранспортер с автоматчиками. Юноша с седой головой, не колеблясь, приказал:
— Стоп! Всем из машины!
Тяжело лязгнули гусеницы, танк затих. Раздался сухой треск автоматных очередей. Но танкисты, не оглядываясь, кинулись к ребятишкам и быстро перенесли их в сторону от дороги.
— Хальт! Стой!
Автоматчики выпрыгнули из бронетранспортера, окружили танкистов и перепуганную плачущую детвору.
Еще и поныне в Германии рассказывают легенду о русских рыцарях. И на Родине нашей в дни войны тысячеустая народная молва разносила на фронте и в тылу славу о друзьях-танкистах, об их беспримерном побеге с «полигона смерти».
Давно отшумели годы войны, но никто еще не назвал имен трех храбрейших. И все же я верю: имена их станут известны.
Родные, друзья, однополчане, бывшие узники фашистских застенков, граждане ГДР должны рассказать о жизни и подвиге советского юноши и его товарищей.
Вл. ГУСЕВ, офицер запаса (1961)
☆ ☆ ☆
Насколько известно, имена танкистов не установлены до сих пор...