Уильям Додд пытался быть поэтом, но его ждал провал. Он вел роскошный образ жизни, чтобы войти в высшее общество — но лишь наделал долгов. Тогда Додд подделал вексель на 4200 фунтов — и тут же попался. Покаянная поэма, сложенная в тюрьме, не помогла — с Уильямом публично распрощались. Зато шишки на его голове весь 19 век помогали определить, есть ли у других людей склонность к мошенничеству.
Френология — учение о взаимосвязи между психикой человека и строением поверхности его черепа. Его главным проповедником был австрийский врач Франц Йозеф Галль (1758-1828). Галль решил, что все свойства и наклонности человека локализованы в различных участках его мозга. А различия в извилинах можно увидеть по выпуклостям и впадинам на черепе. Как Франц это понял?
Студентом он расстраивался: некоторые его товарищи пусть не столь сообразительны (оценочное суждение!), но все хорошо запоминают — и потому у них лучше отметки. А где хранится память? А вот, у всех этих однокурсников — большие глаза навыкате. Эврика! Значит, та область мозга, которая лежит за глазами, отвечает за освоение учебного материала. И все отличники — пучеглазы.
Такая тогда была наука — часто она наблюдала поверхности, не вникая в суть. Но в первой половине 19 века френология (она же краниология) обрела бешеную популярность. Каждый образованный человек тогда ощупал у себя все 27 ключевых зон, на которые Франц Галль делил череп. И каждый что-то понял.
Александр Пушкин в 1825 году пытался отбить Анну Керн у мужа, намекая в письмах, что у него есть «сильно развитый орган полета». Спешу сообщить (пока вы чего лишнего не подумали), что речь о двух выпуклостях, расположенных от корня носа до середины лба. Галль говорил, что развитие этой области свойственно людям, которые хорошо ощущают местность и любят путешествовать. А также птицам.
Хм. Я тоже сейчас сходил к зеркалу, пощупал шишки над глазами — о, да я Пушкин (или птица). Но, откровенно говоря, я на местности не ориентируюсь никак. Даже на работу каждый день езжу по навигатору. Галль ошибался.
Популярность френологии способствовала тому, что уже к середине 19 века серьезные ученые доказали ее фальшивость. Но в этом, понятном не-ученым аттракционе, таился огромный коммерческий потенциал. «По Соединенным Штатам бродили многочисленные странствующие френологи», — пишет энциклопедия.
И у каждого был с собой набор бюстов конкретных людей, чтобы показать клиенту, в кого тот уродился — в композитора Гайдна или адмирала Нельсона.
Отдельным направлением были головы преступников. С осужденных снимали копии, а потом сравнивали их с подозреваемыми. Если ты такой же — то и сделать мог то же самое. И это могло послужить доказательством при расследовании!
Что ж, я вглядываюсь в эти холодные крашеные бюсты — и что-то такое вижу. Звериный оскал криминала. Или это потому, что я уже знаю поступки и судьбу этих людей?
А все они закончили одинаково — видите, у них закрыты глаза.
Говорят, впрочем, что френология даже принесла пользу криминалистике — просто самой идеей, что преступников можно не только наказывать, но и изучать.
Например, французский психиатр Поль Гаше, практиковавший в конце 19 века, был поклонником теорий Галля. И собрал целую сравнительную коллекцию душегубов. Гаше также лечил, да не вылечил Винсента Ван Гога (что понятно). Зато он заказал копию головы вот этого знаменитого злодея — и теперь мы можем рассмотреть его пристально.
Пьер-Франсуа Ласнер тоже был неудачливым литератором, а еще и отчисленным студентом (и дезертиром из армии). Обидевшись на весь свет, Пьер спросил себя: «Тварь ли я дрожащая или право имею...». Ласнер совершил два дерзких и бессмысленно жестоких ограбления. На суде — вел себя вызывающе. Процесс Ласнера произвел большое впечатление на Федора Достоевского.
Классик начертал: «<это человек>, для которого убить было то же, что „выпить стакан вина“; оправдывая свои преступления, Ласнер писал стихи и мемуары, доказывая в них, будто он „жертва общества“, мститель, борец с общественной несправедливостью во имя революционной идеи, якобы подсказанной ему социалистами-утопистами».
Этот усатый, похожий на Гоголя — на самом деле, один из прототипов Раскольникова. Ну надо же.