Предшествующая заметка — Казбек с севера за 4 дня. Кармадонское ущелье
Порой неожиданно ловлю себя на мыслях о глубинных значениях привычных слов, органично вросших в наш обыденный лексикон. Так и сейчас — я написал заголовок "Восхождение" и вдруг ощутил непривычную наполненность этого вроде как простого слова теми смыслами, которые переполняли меня на крутых склонах Казбека. Но об этом чуть позже, а сейчас — в путь!
Утро второго дня залило нашу палатку жарким теплом и потребовало подъема. Ленивый утренний моцион в бытовых хлопотах: завтрак, сборы и проверка экипировки. Мимо нас уже проходят несколько групп в сторону ледника — следуем за ними. У переправы скидываем рюкзаки: по натянутым через грохочущий поток Геналдона по стальным тросам первой переходит Юля, потом перетягиваем наши рюкзаки, следом иду я.
Пока мы переправляемся, нас догоняет большая группа, которая тоже готовится к переправе. Уже перебравшись, слышу крики туристов на противоположном берегу — оказывается я оставил наши палки. Приходится еще раз пройтись над бурлящей путиной. Судя по размеру группы (а их полтора десятка человек), перебираться они будут через реку не менее часа… Но нам некогда ждать подтверждения наших предположений и мы устремляемся по крутому селевому склону к леднику.
Подъем по морене довольно крутой и затяжной, а под конец выходит на сыпуху вперемешку с разномастным курумником. Наконец-то выбираемся на ледник и встаем на кошки. По относительно ровной поверхности ледника Майли шагается легче, да и уклон совсем небольшой. Пересекая ледник по диагонали к контрфорсу пика ОЖД, натыкаемся на грохочущий в глубокой промоине поток. Приходится идти вдоль него до более-менее узкого места и прыгать. Удовольствие так себе — на спине 30 килограммовый рюкзак, да и ноги уже подзабиты. Первым прыгаю я, потом, протягивая палку, страхую Юлю.
Еще немного и мы подходим к крутой стене контрфорса пика ОЖД. Начало маршрута видно издалека по полощущейся на палке оранжевой строительной каске. Наверх ведут перила — провешенный по скалам стальной трос. Встегиваемся в него усами самостраховки и начинаем подъем. Местами приходится буквально карабкаться по огромным вертикальным ступеням, страховка оказывается очень кстати. Несмотря на тяжелый рюкзак идти по этому участку довольно комфортно — сказывается уверенность от страховки и хорошей опоры в виде самого троса.
Примерно на отметке 2800 метров перила закончились и пошла сыпуха. Но радость в дом не приходит одна — к постоянно сползающему грунту под ботинками добавились резкие порывы ветра. Ты делаешь шаг на вроде как устойчивый камень, но в момент, когда ты переносишь на него вес своего тела, он предательски начинает уходить из под ноги вместе со всем что вокруг него, ты судорожно ловишь палками новые точки опоры, спазмируя резкими усилиями все мышцы тела одновременно. И в тот самый миг, когда ты вроде поймал шаткое равновесие — резкий порыв ветра снова приводит тебя в опасное скольжение.
Такое постоянное напряжение и 30 градусная жара выжимает струйками пот из губки тела. И так уже скромные запасы воды быстро кончаются — во рту шершавой шкуркой болтается то, что было языком. Вместе с нарастающим обезвоживанием, час назад еще энергичные мышцы превращаются в вялое желе, а в голове начинает нарастать паника. "Зачем я здесь и ради чего это все?! — эта мысль токсической пеной заполняет собой объем моего сознания. — Еще не поздно развернуться, остановись!".
Где-то уже на последних волевых усилиях мы выползаем на небольшую площадку с несколькими большими плоскими камнями — я скидываю с себя пропитанный потом рюкзак и падаю спиной на один из них. Пытаюсь найти немного жизненных сил в пустой бутылке — последние капли воды облегчения не приносят. "Зачем, зачем?!" — эта мысль струной звенит в перегретом мозгу и требует ответа…
Всполохами вибрации в сознание врывается звук будильника. Шесть утра. Мои глаза открыты. Мозг отчаянно сопротивляется намерению встать — в попытке найти мотив остаться, идеи для прокрастинации находятся им необычайно легко.
Кофе. Много горячего густого кофе. Две таблетки подсластителя. Кофеин гонит дробь по телу. Спортивный костюм, сумка, дверь. Машина, иней на лобовом стекле, тренировка, тяжелая короткая тренировка на пределе. Дом, завтрак, рабочая роба на белом воротничке. Работа. Много работы.
Вечер. Поздний вечер. Ужин, машинально отправляемый на нужды уставшего тела. Книжка ребенку перед сном. Снова работа. Работа не сделанная вчера. Уже глубокая ночь. Душ, кровать. Мои глаза закрыты. Реверс каретки. Бззззззз! Дзынь! Мои глаза открыты…
Мы стерильны. Наши вылизанные комфортные мирки отдают хрустом рекурсии на зубах. В угоду социуму мы удушаем свои инстинкты, расплачиваясь за это вспоротой депрессиями психикой. Вместо полноты восприятия нам предложено разнообразие выбора потребления из заранее предопределенного. В иллюзии информационной доступности наш мозг стремительно деградирует, поддерживая активность лишь центров удовольствий. В погоне за мнимым чувством успеха, мы сравниваем себя с окружающими, а не себя сегодняшнего с собой вчерашним. Мы живем чужими жизнями и желаниями в искаженной проекции своего сознания на полотне затуманенного взора нашего внутреннего наблюдателя.
Наше восприятие окружающего мира поверхностно. Наше обоняние притушено цивилизацией и увядшей флорой брендовых парфюмов. Мы привыкли видеть мир, а не ощущать его. Жить текущим моментом, пропуская его через весь доступный нам диапазон восприятия, стало для нас недоступным опытом. Наш внутренний фокус постоянно висит в тревожном зените невыполненных задач, решений, обещаний, а тело зажато спазмом неопределенности. Мы живем в будущем, ежедневно прожигая годы в режиме ожидания.
Царящий радикальный либерализм принуждает нас терпимо относиться к любой точки зрения, даже если это шизофреничный бред и нарушает наши границы. Сильных вынуждают подчиняться слабым, исключительно потому, что они слабые. Мы городим индустриальные костыли нашим телам, без которых они не имеют шансов на выживание. Эволюция естественного отбора хомо сапиенс дошла до точки кульминации и, качнувшись, покатилась в обратную сторону, в которой популяция множит все более не приспособленный к среде геном.
И за этим великолепным фасадом из технологий, урбанистики и лицемерной толерантности, разверзается инородная бездна пустоты, которой никогда не наполниться гармонией нашего рудиментарного союза тела и психики. Но здесь, в экстремальных условиях высокогорья, через ежесекундное отодвигание личных границ возможного, резкость мира проступает в крайности проживания момента. С каждым вдохом холодного разреженного воздуха, с каждым шагом в неизвестность этого личного космоса, мы можем обрести себя в истинном проявлении своей сути, своих сил, своих возможностей.
Надо мной проносятся обрывки облаков и высоко парящие птицы. Небо, голубое бездонное небо в обрамлении серой тверди горы. Поворачиваю голову в сторону горящего в заходящем светиле силуэта вершины Джимары и в искажениях контрового света вдруг вижу странный блеск. Приподнимаю голову и с огромной радостью вижу в метрах пяти стекающую между камней тонкую нить воды! Несколько минут томительного ожидания и вот мы уже взахлеб пьем эту холодную освежающую жидкость. С каждым глотком ощущаю как прохлада воды растекается по телу и наполняет его энергией. Рюкзаки на плечи и вверх, вверх!
Когда мы поднялись к "Кресту" на 3500, солнце уже начало заваливаться за противоположную стену Кармадонского ущелья. Быстро нашли хорошо защищенную стенкой площадку и принялись за обустройство лагеря. Установка палатки, правка стенки, готовка ужина — за этой суетой мы встретили сумерки. Ветер под вечер приутих и напоминал о себе лишь редкими, но сильными порывами. Рассевшись по камням, мы подкрепляли свои силы едой и с высоты своего лагеря наблюдали за наступлением ночи. Внизу, на радоновых ваннах, откуда белым шумом монотонно тянуло ревом Геналдона, мерцали огоньки фонариков. Обломанный диск луны безразлично заливал своим бледным сиянием пики вершин и колыхающиеся на дне ущелья волны вечернего тумана. Завершался второй день похода. Завтра мы должны были выйти к леднику на Казбекском плато под пиком ОЖД, набрав 700 метров по вертикали.
Ночь прошла спокойно — о высоте периодически напоминали лишь хлопки ветра о натянутый струной тент палатки. Просыпаясь под этот шум, я мониторил свое состояние, но кроме более частого дыхания и повышенного сердцебиения, никаких особых последствий высокогорья не ощущал. Мой пуховый спальник для ночной температуры был довольно жарким, поэтому как и на ваннах, я не стал его застегивать, просто запахнувшись. Вечером мы уточнили по "Билайну" прогноз погоды на высоте и он был на грани — осадков не предвиделось, но порывы ветра на высоте ожидались до 40 метров в секунду.
Утро застало нас чистым небом и временным штилем. Я побродил по ближайшим скалам, поднялся до "Креста", осмотрев мемориальные таблички у его основания. Завтрак, сборы, вода по бутылкам, выход на 4200. Поднявшись метров на 100 мы подошли к длинному языку снежника по которому уже только что прошла большая группа. Поскольку снег был сырой, мы остановились посовещаться и тут же за спиной услышали чей-то своеобразный говор: "Ну что, как?! Будете кошки надевать или так пойдете?". Поворачиваюсь и вижу бодрого мужичка в маскировочном костюме. Посовещавшись, решаем не рисковать и распаковываем кошки. Пока мы ковыряемся, мужичок накидал нам каких-то советов и скоро ушел вверх из зоны видимости.
После снежника, началась опять тягучая петляющая по сыпухе тропа. Однако, в отличие от вчерашнего дня, здесь уже было довольно прохладно, я не перегревался и от этого идти было значительно легче. Выход на четыре километра встретил нас крутым диагональным траверсом, бешенными порывами ветра и сыпухой. На таком сильном ветре мой рюкзак начал парусить и сильно раскачивать в движении — спасали только палки и провешенные местами перила. Наконец уклон стал меньше и мы неожиданно вышли на открытое пространство Кавказского плато. И уже только здесь мы и увидели саму верблюжью спину Казбека!
Но пока любоваться долго ей было некогда — за нами шла еще группа, а со слов спускающихся, хороших площадок для палатки здесь было немного. Поднялись еще немного к пику ОЖД и тут же встретили суетящегося на отличной площадке мужичка в хаки. Он нас увидел издалека и засыпал кучей вопросов и своей болтовней. Через пару минут мы были посвящены во все местные новости: звать его Игорек, идет один, палатку он поставил, вода вот там на леднике, мужики здесь хорошие, народ с вершины еще не вернулся. Пока общались с Игорьком, рядом с ним облюбовали не идеальную, но весьма приличную площадку со стенкой.
Ветер тем временем становится все более агрессивным — в подтверждении этому на соседней площадке размашисто захлопала порванная растяжка штормовой "двушки". Наша палатка хоть и новая, но без юбки и с сеткой внутри — здесь надежда только на стенку и 12 растяжек. Перестраховываясь как минеры, чтобы не дай бог ничего не улетело, вдвоем примерно за полчаса ставим наше жилище — то, что я позднее делал внизу один за пять минут. Зафиксировав и растянув наконец-то палатку, перекусываем и начинаем неспеша разбирать вещи. Ветер, дующий со стороны ледника, ударами падает на плато, но за стенкой нам весьма комфортно и безопасно. Пока Юля готовила ранний ужин, я слонялся по ожившему лагерю — в вершины спустилась одна изможденная группа, а с "Креста", навстречу ей, выползла другая и бессильно попадала прямо на тропу.
Игорек от обилия такого количества социальных контактов, заметался по лагерю — уточнял, обменивался, советовал. Вновь поднявшиеся ребята попробовали поставить неподалеку от нас горную "трешку", но ее тут же сложило и они принялись поднимать стенку. Эта движуха очень воодушевила Игорька и он развил бурную стройку с совещаниями, перекурами и нормативами. Я же, натаскав воды и закончив все дела на хозяйстве, валялся в палатке и пытался отслеживать свое самочувствие, которое до сих пор оставалось отличным. Солнце продавливало свое тепло через тент палатки, лежать на сквозняке было комфортно и в целом, кроме этой приятной дневной неги и остаточной усталости я ничего похожего на "горняшку" не ощущал.
Однако высота сказывалась на наш "Джет бойл" и ужин готовился уже не так быстро, как хотелось бы. В преддверии завтрашнего штурма Юля приготовила полноценный ужин из густого рыбного супа, гречи с тушенкой и чая, обильно сдобренного печеньем. Понимая необходимость запаса дополнительной энергии, несмотря на предшествующий весьма посредственный аппетит, я героически налег на снедь, чем вызвал явное удовлетворение у Юли — "Мальчик-то хорошо кушает!". После ужина провели планерку с подоспевшим Игорьком, подготовили рюкзаки, обсудили наш план на восхождение. Он был таков: встаем в 2.30 — проверяем погоду, если она позволяет, то выходим в 4.30. По восхождению возвращаемся в лагерь и по ситуации решаем, как быть дальше.
Легли спать засветло и спалось отлично. Даже в легком минусе за высокой стенкой внутри палатки было более чем комфортно — в эту ночь я застегнул свой спальник примерно до середины. Будильник был у Юли, но я для подстраховки поставил еще свой. Снова включаю внутренний мониторинг, но кроме легкого давления в районе затылка — ничего подозрительного не ощущаю.
Проснулся от вибрации будильника в кромешной тьме. Будильник у Юли, как ни странно, молчал и я растолкал ее уже сам. Вылезаю из теплого спальника в ночную зябь — насколько позволяет объем палатки натягиваю на себя флиску, штаны, пуховку и выползаю в открытый космос высокогорья. Ветер дует значительно умереннее чем вчера, небо засыпано звездами, в лагере темно и тихо. Казбек в лунном свете выглядит несколько мрачно и зловеще, но его вершина чиста и это хороший знак.
Пока готовим завтрак, снизу по тропе поднимается тройка молодых парней — у одного из них на каске ядовито синий ирокез. Останавливаются рядом с нами отдохнуть и поболтать. Ребята оказываются оптимистами — на штурм они вышли с 3500 и по результатам восхождения там же и решили заночевать. Нам такой план без наличия у них акклиматизации кажется несколько самоуверенным, учитывая, что до этого на высоте был только один из них. Со всеми этими делами немного отстаем от намеченного графика — от палатки выходим в 4.50 и пройдя сотню метров до ледника останавливаемся, чтобы надеть кошки. Пока я вожусь с ними, на секунду рядом оставленный без присмотра чехол, моментально исчезает из поля видимости — бегать в его поисках по горе некогда, да и бессмысленно.
Ровно в пять мы встаем на хрустящий ледник и начинаем движение — наша двойка в связке идет первой, чуть поодаль идет троица с 3500. Впереди, черным силуэтом на фоне светлеющего рассветом неба, высится пока еще далекий Казбек, а на его склонах мерцают пара лучей от фонариков. В какой-то момент замечаю, что одна из кошек у меня начинает сползать — рукожопие наше все. Пока я перевязываю кошку, ирокезная тройка бодро уходит вперед и мы остаемся с Юлей вдвоем в этом гигантском пространстве из вымороженного льда и сухого воздуха.
По ровной равнине плато шагается легко — идем в связке ровно и размашисто. По левую руку начинает разгораться восходящее солнце, заливая лед под ногами сверкающе алым. Кайфуя, иду и скоро начинаю ощущать, что снова, как и на пяти километрах Эльбруса, впадаю в состояние сильного эмоционального катарсиса. Какая-то бурлящая клокочущая энергия выдавливается из груди длинными глубокими выдохами, а по щекам бегут горячие слезы. Эйфория продолжается пару минут и постепенно стихает, оставляя после себя чистое спокойное умиротворение.
Скоро начинается подъем и мы выходим на небольшую скалистую вершину. Здесь, под укрытием камней, застаем троицу парней. Оставляем под одной из скал палки и с ледорубами в руках идем к стремительно нарастающему навстречу уклону Казбека. Сотней метров над нами видно нитку тропы с юга и по ней идет пара групп. Наша тропа вскоре становится совсем крутой, петляя между глубоких трещин.
За четыре дня мы с Юлей полностью настроились друг на друга и идем в едином размеренном ритме. Я чувствую, что у меня большой запас сил, но не пытаюсь форсировать и иду, получая огромное удовольствие от процесса восхождения. Шаг. Два вдоха. Шаг… Утреннее солнце превратило снег под ногами в сияющее вибрацией пространство, весь организм проникается этим вязкотекущим ритмом движения и дыхания, над которым, неотрывным лучом, висит внутренний фокус внимания. Этот, ощущаемый всем естеством, звенящий звук нарастает, накатывает, уходя в сингулярность и в этот момент сознание словно стремительно пробивается сквозь облака и зависает в сверкающей пустоте, распадаясь на все, оставаясь ничем. Тихо. Как тихо… Шаг. Два вдоха. Шаг…
"Ребята! А я вот уже бегу вниз!" — я поднимаю глаза — нам навстречу из-за перевала спешит Игорек. Игорек стрекочет новостями как Singer — "Ушел в два ночи, сбегал на вершину, ветра там практически нет, народа с юга идет много, ребята душевные, но по-русски ни бельмеса, успехов, я пошел".
Мы движемся дальше практически не останавливаясь, попутно обгоняя или пропуская группы — в основном это иностранцы с юга. Идти в связке комфортно — ритм синхронен. Местами попадаются вертикальные участки, подниматься по которым приходится зарубаясь передними зубами кошек и ледорубом, но в остальном — хоть и очень круто, но мы шагаем, шагаем, шагаем. В девять выходим на седловину — здесь отхлебываем по паре глотков чая и скидываем рюкзаки. Отдыхать мне не хочется — я полон сил. Юлю мое предложение не отдыхать радует и мы начинаем подниматься по крутому языку последних 100 метров горы.
В 9.30 мы в одиночестве поднимаемся на вершину Казбека. Юля останавливается за несколько шагов до нее и пропускает меня вперед — "Она твоя! Иди, заслужил!". У меня нет эйфории, просто отличное настроение от хорошо сделанной работы и отличного самочувствия. Справа от меня, в сиянии солнца, растворяется территория Грузии, впереди и слева — Россия. Обнимаемся и поздравляем друг друга с горой! Фоткаемся и начинаем спускаться вниз.
Подбираем на седловине рюкзаки, попутно наблюдая как барышня из небольшой группы пытается растолкать обессиленного и близкого к рвоте бойфренда. Где-то на середине спуска с вершины встречаемся с ирокезной тройкой — идут тяжело и явно сказывается недостаточная акклиматизация. Нам же под горку идется бодро и парой остановок на попить/переодеться за 2.15 мы возвращаемся в лагерь. Время полдень, сил много, сидеть здесь на камнях оставшийся день для ночевки мне совсем не хочется.
— "А не пойти ли нам вниз на 3500 или на ванны?" — вопрошаю я Юлю.
— "Ну ты же хотел спортивное восхождение" — улыбается она.
Около двух часов тратим на еду и сборы и в начале третьего выдвигаемся вниз. Где-то через полчаса я в первый раз падаю на поехавшей под ногами сыпухе: вот у меня подкатилась нога, я падаю спиной на рюкзак и уже представляю как лечу вниз и в следующий момент понимаю, что лежу на животе крепко вцепившись руками в скалу. Каким-то неведомым мне рефлекторным движением я умудрился мгновенно перевернуться с тяжелым рюкзаком на плечах. Однако. Пройдя совсем немного, снова своим весом сталкиваю с тропы большой булыжник. Я едва не теряю равновесие, а камень, тяжело бултыхаясь, начинает стремительное падение вниз, где виднеется лагерь на 3500. Останавливаемся и где-то полминуты тревожно наблюдаем за его кульбитами по склону — к нашей радости камень уходил левее в обрыв. Без происшествий дальше спускаемся на "Крест" и там застаем размотанных ребят с ирокезом. Они настолько устали, что просто лежат и вяло реагируют на наши приветствия. У нас же силы еще есть и мы решаем спускаться дальше на ванны.
Начинаем спускаться по сыпухе и практически тут же у меня из под ботинка вылетает очередной здоровенный курум, я падаю и тут же фиксируюсь. Осторожно поднимаюсь, больше беспокоясь за сохранность рюкзака и тут понимаю, что одна палка у меня просто разлетелась в щепки — спасла хозяина ценой собственной жизни. С одной палкой, подпихиваемому тяжелым рюкзаком идти значительно сложнее, статическая нагрузка на ноги возрастает. Временно ситуацию спасают начавшиеся перила, но тросы быстро протирают перчатки, сдирая с ладоней куски кожи.
На ледник спускаемся к расползающимся по ущелью сумеркам. Рюкзак неумолимо толкает вперед, а одна палка дает слабую поддержку ногам — из-за этого начинаю ощущать, что уже плохо контролирую мышцы бедер, которые так и норовят подогнуться помимо моей воли. Спуск монотонно долог, начинаю терпеть. Юля видно что вымоталась, но тоже рубится. Останавливаемся на короткие передышки, пьем воду.
Наконец вдалеке появляется переправа и Юля немного ускоряется, чтобы подготовиться к переходу. Устало перебираемся через Геналдон и на исходе семи часов пути с лагеря на 4200 добираемся до ванн.
Место нашей первой ночевки пустует и мы, несмотря на дикую усталость, ставим палатку, так как уже начинает сильно темнеть. На ваннах людно, но нам уже настолько хочется побыть без движения, что просто втискиваемся в свободные места и, погрузившись по горло в теплую воду, по очереди жадно пьем из запотевшей пластиковой бутылки. Туристы люди общительные и нас тут же начинают расспрашивать о нашем восхождении. Когда выясняется, что мы сегодня утром были вершине, народ сначала переспрашивает, а потом уважительно крякает.
На фоне чудовищной усталости ни аппетита, ни сил что-то много готовить нет — празднуем восхождение грибным супом-пюре и банкой ананасов. После относительно приевшихся вкусов еды за последние дни, ананасы вызывают у нас бурю радости. Переодеваемся в чистое и отрубаемся до утра.
Утром солнечно. Мы лениво раскачиваемся, завтракаем и собираемся. На ваннах обнаруживается странная компания из двух пожилых осетинов и нескольких парней. У стариков с собой ружья и бинокль — выясняется, что они пришли сюда поохотиться на горных туров. Мы обсуждаем с Юлей, что нахождение их, хоть и местных, в пограничной зоне с оружием очень странно.
Когда мы через час выдвигаемся в сторону Кармадона, эта компания вышла нам на встречу со склона рядом с лагерем. Оказывается, что они уже сходили на разведку, но никого не подстрелили. Идем дальше и буквально через пару минут нам навстречу на боевом марше выбегают четыре взмыленных пограничника. Мы строим догадки, что они за охотниками, но бойцы уходят дальше, не дав нам подтверждения нашей версии. Наше предположение подтверждается уже только на погранпосту, где старший долго мнется, но на мой наводящий вопрос об охотниках, оживает расспросами и разглашает военную тайну.
Несмотря на вчерашний марш-бросок, тела нас хорошо слушаются и мы за четыре часа доходим до погранзаставы, где Юля оставила свою машину. Ей надо домой в Туапсе, а мне во Владикавказ — так как мы пришли на два раньше расчетного дня, я успевал также потусоваться на всероссийском турнире по армрестлингу.
На этом все.
Оставайтесь на линии — третья часть про Кармандонскую трагедию 2002 года.