В этой статье нет ни одного моего слова:
Я люблю говорить, что произведение искусства, как атомная бомба. Если две части соединятся, будет взрыв. Одна часть, это то, что создал автор, а вторая — это зритель. От глубины зрителя зависит результат. Если там уровень «у ларька», никакого произведения не появится.
Для глубокого восприятия моих фильмов, как и других режиссеров авторского кино, нужен определенный запас — интеллектуальный, культурный. И они интересны части молодежи, потому что она все впитывает, а где не поняла, потом догонит. Зрелые же люди должны иметь уже свой базис. Надеюсь, такой зритель найдется. Надеюсь, мне не придется повторять, вслед за Феллини: «мой зритель уже умер…Увы…»
А вот философский аспект — умные дети, которые не могут жить в том обществе, которое создали взрослые, — вышел на первый план
вот парадокс, высказывание интеллигентного человека, особенно в России, должно быть вопреки господствующим тенденциям времени, массового сознания — иначе, что он за интеллигент такой
Иногда вспоминаю любимого мной Бродского: маятник качнется вправо, качнется влево. Даст Бог, качнется и куда-то еще.
Мне близки апокалиптические темы, я считаю, что мы понемногу туда движемся. Вернее, это перманентный процесс Страшного суда. То революция, то война, то холокост — мир почему-то так живет. Это актуальнее день ото дня: только думаешь, что уже не актуально, и вот опять.
«Русская симфония», не показанная в России. Это был портрет нашей революции девяностых годов, где я пытался высказаться в традициях Салтыкова-Щедрина, что мне было ранее не свойственно. Высказался. Сегодня актуальность этого фильма зашкаливает до неприличия, даже страшновато его показывать.
Константин Лопушанский