Оманское наваждение
Несколько дней в Омане, чтобы потом задаться мыслью: это я был или не я. Сегодня понимаю, если не я, то человек, похожий на меня.
Отбросим прелюдию. Лететь в Маскат в пятидесятиградусную жару мне все же пришлось. Знал бы, что вспоминать буду как сон, поездку, да и вообще события, случившиеся в конце прошлого века.
Тогда договариваться с арабами с помощью телефонов и факсов никому не удавалось, – мой шеф, как всегда "сурьезный", встревоженный, проблемный и суетной, попросил меня посетить... Оман.
"Оман, так Оман", – решил труженик московских "переговорных".
Летел с пересадками, дольше чем на Чукотку.
Оманское гостеприимное солнце
По прилету "встреча с таблишкой", мерседес, отель и снова мерседес на трапезу, в дом местного бизнесмена Абдул Гафура.
"Ох уж эти хлебосольные оманцы, – подумал тот командировочный: –. Нельзя было все обсудить без этих перелетов?"
Шальная мысль была развеяна в пух и прах, едва я снял "мокасы" после белоснежного города на пороге белоснежного коттеджа с белоснежным хозяином, на лице которого не прочел ничего кроме белоснежного благодеяния.
Церемония ждала сразу по выходе из автомашины, – 50 градусов по Цельсию и "объятия" деда Абдул Гафура, хотя Абдул Гафур по моему стойкому убеждению был не так уж молод. За главой дома шла бесконечная, но строго иерархичная процессия, в которой среди 2-3 десятков лиц можно было угадать родителей Абдул Гафура, братьев и сестер родителей Абдул Гафура, братьев и сестер самого Абдул Гафура, и наконец, детей и племянников Абдул Гафура.
В доме мне открылся путь в просторную гостиную с белоснежными стенами, устеленную коврами, а на них плавающими, как гуси-лебеди, белоснежными подушками. Под цветным фото оманского султана Кабуса и грамотами одного из родственников-футболистов местной команды мы вкусили крепчайший кофе без сахара, но с кардамоном, назвал его "Бессонная маскатская ночь", а также блестящие, будто отполированные фрукты и в мягких тонах, просвечивающие сухофрукты.
Далее рис с курицей, окропленный волшебной розовой водой, явил собой непередаваемый вкус, когда не надо жевать, все тает во рту, как сахарная вата. Также допускалось под бдительным оком Абдул Гафура слегка поэкспериментировать с такими веществами как кардамон, имбирь, корица, перчик, куркума и шафран.
Обсудив родственников и житье-бытье друг друга, на третьем часу беседы я понял, что сегодня о бизнесе можно забыть.
Оманское долготерпение
Но я не догадался, что переговоры не состоятся ни завтра-ни послезавтра. Как оказалось, мои попытки были обречены, я выслушивал легенды о непроходимой занятости Абдул Гафура, интересовавшегося лишь тем, увидел ли я мечеть султана Кабуса и сходил ли я на рынок, хотя меня интересовала пещера Аль Хута с ее подземными озерами, но туда добираться четыре часа.
Скажем прямо, пешком по Оману не ходят, с меня хватило дворца Аль-Алама, чем-то напомнившего одну из станций московского метрополитена, мечети султана Кабула, методичного осмотра местной ВДНХ в моле, и променада по набережной Корниш Мутрах после захода солнца, в промежутках звонил, узнавал, объяснял, что мне пора, ждут дела, но тщетно, – Абдул Гафур был предельно занят как древний мудрец Абуль-Ала Ахмад ибн Абдуллах ат-Танухи.
Свои эмоции по телефонным проводам я выплескивал в московский офис. Москва поджуживала, советовала, требовала контракта. Такой холодный ветерок из Москвы и горячеее из Руб-эль-Хали (западная пустыня).
Мой досуг скрашивали превосходный кофе и ляхм нашиф (тушенное с томатами, луком и пряностями мясо), – с сожалением понимал, что какой-нибудь удалой соотечественник-коммерсант давно уж махнул в поднебесную и везет товар. Я смотрел на бумажные риалы с изображением парусников и мне все ярче светил маршрут Синдбада (как известно, заядлый мореход стартовал когда-то из Маската в Китай).
Сомнения в целесообразности посещали меня до момента, когда я взошел на старинный восточный рынок Сук эль Далам, где пару раз заблудился в его сказочных лабиринтах. Главное, вы не поверите..., главное это большие сообщества людей с просветленными лицами, в ниспадающих дишдашах, тюрбанах и тапочках, ажурно вышитых, – сверкающие белизной в их тихих важных речах и жестах, и одежде, и обуви...
В облаках амброзии, табака и специй я должен был испробовать буквально все, от изюма до остроты лезвия кинжала, пить чай, всем отвечать, выслушивать шутки и советы, сбрасывать цену пополам, - и принимать нелегкие решения о том, не стоит ли мне прикупить серебро, ковер, керамику, а впридачу верблюда, холодильник, турку и подержанный автомобиль.
Оманское просветление
Когда несмываемой спасительной волной меня вынесло с рынка, я был сыт и держал в руках пакеты, из которых хорошо потягивало специями и ладаном. В такси я ехал, как после чудного мастер-класса, который с ранней зари длится на этой древней земле не одну тысячу лет, мастер-класса о том, как надо договариваться для удовольствия, и в принципе, радоваться жизни. Я понял, в чем прокололся, и срочно позвонил своему арабскому другу.
–Абдул Гафур, рынок – это жизнь, я готов на нем остаться и продавать хоть верблюдов. Это нечто.
Мы встретились как братья, поели, все порешили, да еще вечерком прогулялись у подножия форта Аль-Джалали.
Передо мной был другой человек, ибо я был другим. До этого мой настрой делать тут дела его явно не устраивал, а теперь мы просто зеркально отражали друг друга.
А что мешало мне до этого? Да Боже правый - мешал упрек (я летел 14 часов с пересадками, а со мной никто не хочет вести переговоры).
Но восточная мудрость безупречна:
"Упрек разрушает доброе дело".
Упрек читался на моем лице, в моих движения, в моем голосе – это арабы не приемлют, но может и нам пора избавляться от этих атавизмов?
А еще мне нравится вот эта:
"Улыбайся жизни, и жизнь улыбнется тебе"
Читайте на канале "Напиши шедевр"
Арабский мудрец Абуль-Ала аль-Маарри. Совет о том, в чем спасение человека