Франция, осень 1887-го года. Весной кончилась очередная военная тревога, крупных военных операций не ведётся, до краха Панамской компании ещё целых два года, тишь, гладь и благодать накрыли Третью Республику. Казалось бы, что может случиться? Но французы не были бы французами, если бы не были подвержены двум страстям: махинациям и их раскрытиям.
В ничем не примечательный сентябрьский день в обычный парижский полицейский участок пришла женщина по имени Анриетт Буасье. Стражам правопорядка она сообщила, что ранее являлась представительницей древнейшей профессии, но уже с этим ремеслом завязала. Однако, по ходу профессиональной деятельности, будучи в гуще событий внутри борделей, где она была официально трудоустроена, ей довелось многое услышать и многое узнать, чем она очень хочет в настоящий момент поделиться с месье полицейскими. Причиной для того, она назвала обиду, вызванную оскорблением, предположительно финансового характера, нанесённую ей двумя хозяйками дома терпимости, где она ранее пребывала – мадам Лимузен и мадам Ратацци. Рассказав о первопричинах своего поступка, Анриетт Буасье поделилась с полицией сведениями, что в комнатах борделя мадам Лимузен под прикрытием плотских утех, а может и одновременно с ними, проходят переговоры, результатом которых становятся финансовые махинации. На чем конкретно отмывают деньги посетители лупанариев, она сказать не смогла, но что дела эти незаконные, утверждала однозначно.
Типичный парижский бордель, запечатленный Анри де Тулуз-Лотреком
Полицейские заинтересовались информацией экс-дамы нелёгкой судьбы и решили её проверить. Метод проверки был весьма простой: к мадам Лимузен нагрянули с проверкой и, когда она само собой заявила, что ничего не знает ни о каких махинациях и договорённостях, пригрозили закрыть бордель, если она не расскажет все, что ей известно. Несчастной сутенерше не оставалось ничего другого, кроме как выложить все карты на стол. Посетители, по её словам, обсуждали преступные схемы получения государственных и военных орденов, за деньги, а не за реальные заслуги, главным же в банде коррупционеров был заместитель главы генштаба генерал Луи Шарль Каффарель. Полицейские поняли, что им выпал джекпот.
Дело подняли на уровень префекта полиции Парижа (глава управления по городу, во Франции только две полицейских структуры имеют статус префектуры, Париж и Марсель, как самые важные), он санкционировал вызов генерала на допрос. Неизвестно, применяли ли к Каффарелю какие-либо методы воздействия, но он во всем сознался. О случившемся доложили министру обороны Теофилю Феррону, который несколько месяцев как сменил на этом посту кумира всей страны генерала Буланже, чем заслужил ненависть абсолютного большинства населения, воспринимавшего все его действия в штыки и во всем искавшего повод для критики преемника обожаемого генерала. Феррон предложил решить вопрос миром: Каффарель уходит в отставку с поста зама и выходит на пенсию по собственному желанию, а дело продолжает дальше рассматриваться в закрытом режиме, без прессы и огласки. Все участники процесса согласились, но разве всё всегда бывает так просто?
Вот оно, мерзкое лицо коррупции
8 октября в журнале «XIX век», руководимым тогда знаменитым журналистом Эдуаром Порталисом, ярым фанатом Буланже, вышла статья под авторством самого главного редактора, раскрывавшая подробности дела генерала Каффареля. Целью Порталиса было не столько добиться справедливости, сколько дискредитировать Феррона, попытавшегося замять назревавший скандал в королевстве, но возмутилась вся общественность, независимо от своих политических предпочтений. Со всех сторон раздавались требования о продолжении расследования и оповещении прессы обо всех новых открытиях. Полиции оставалось лишь подчиниться.
Вскоре оказалось, что ниточки ведут в сам Елисейский дворец – резиденцию президента, которым тогда был восьмидесятилетний Жюль Греви, два года назад переизбравшийся на второй семилетний срок. За первый септеннат он успел сделать несколько хороших вещей – укрепил республиканский строй, инициировал реформу образования, ограничил президентские полномочия в пользу Национального Собрания, амнистировал участников Парижской Коммуны, утвердил символы Франции, дошедшие до наших дней – праздник 14 июля, Марсельезу и Марианну. Да и за два года второго срока были вещи, за которые ему можно было сказать спасибо, как минимум за разрешение весенней военной тревоги, которая благодаря в первую очередь его усилиям не переросла в войну. Почему же полиция решила, что такой на первый взгляд достойный человек замешан в финансовых махинациях? Потому что среди орденов, которыми барыжил генерал Каффарель, были ордена Почетного Легиона – высшая награда Франции ещё со времён Наполеона Бонапарта, им же учреждённая. Документ о награждении всегда подписывал сам великий магистр ордена – император, король или президент. Значит, если Каффарель мог продать орден лицу, захотевшему носить заветную красную петличку на пиджаке, то статут о фиктивном награждении должен был быть подписан президентом.
Расследование продолжилось, и все ответы вскоре были найдены. У Жюля Греви была дочь Алис. А у неё был муж по имени Даниэль Вильсон, отец которого являлся хозяином компании по обеспечению Парижа газовым освещением (что за колыбель коррупционеров, один из главных фигурантов Панамского скандала Корнелиус Герц тоже был владельцем подобной компании), а мать происходила из парижской семьи депутатов, где мандат в местных законодательных органах передавался практически по наследству (местные местными, но и за выборами в Мосгордуму вся страна следит, сами понимаете). Словом, у Вильсона были все возможности для успешного старта карьеры. В 1869-м, ещё при Второй Империи, он, пройдя про протекции дяди все ступеньки региональных демократических представительств, избирается в законодатели, остаётся в том же статусе уже когда место просиживания им штанов получает имя Национального Собрания Третьей Республики, а в 1881-м году женится на дочери президента страны, свидетелем на их свадьбе стали премьер-министр и один из ближайших соратников отца невесты Жюль Ферри. Жениху на тот момент было 41, меланхоличная и апатичная Алис Греви, чья молодость не пришлась, к сожалению, на так подходившую ей по характеру эпоху декаданса, была на 13 лет младше. Статный мужчина и видный депутат считался весьма хорошей партией даже для представительницы семейства руководителя страны, Алис была вполне искренне в желании связать себя с Даниэлем узами брака. А вот каким был его главный мотив – вопрос хороший, поскольку, получив после женитьбы пост советника президента, Вильсон принялся искать пути заработка.
Даниэль и Алис
Одним из них и стала схема с орденами, провернутая при участии генерала Каффареля и сенатора, генерала и графа Гастона д’Андло. Трое подельников искали клиентов и в зависимости от их статусности, цены вопроса и степени просимого ордена распределяли между друг другом конкретные дела. Орденами Почетного Легиона занимался сам Вильсон, так как имел доступ непосредственно к президенту, как в рабочем порядке, так и в личной жизни. Престарелый Греви давно уже делегировал зятю всякую канцелярскую работу вроде подготовки для него на подпись документов, которые он, доверяя члену семьи, даже не смотрел, только ставил росчерк внизу страницы. Так Вильсон и проводил через президентскую канцелярию награждения за чеканную монету, которую просители или передавали ему лично, или вкладывали в некие бизнес-проекты, акционером и получателем прибыли с которых неожиданно оказывался сам Даниэль Вильсон. За ордена он требовал 25 до 100 тысяч франков, а по некоторым сведениям и все 300, хотя сильно богаче не становился, поскольку тратил отмытые деньги на кутежи, выплату карточных долгов и продажных женщин.
Три поколения семейства Греви-Вильсон
Система функционировала как часы, если бы не обиженная на своих работодателей жрица любви из борделя, который генерал Каффарель сделал местом встречи с потенциальными клиентами по делам купли-продажи государственных наград. Когда все детали дела подробно изложила пресса, все депутаты Национального Собрания, монархисты, буланжисты и республиканцы, совместно потребовали наказания виновных в том числе и самого президента. Жюль Греви отказался снимать с себя полномочия (чего громче всех требовал его старый друг Жюль Ферри, сам хотевший стать президентом – в политике, как известно, нет друзей), но санкционировал снятие депутатской неприкосновенности с зятя, который после этого оказался на скамье подсудимых.
Суд приговорил Даниэля Вильсона к 3000 франков штрафа и двум годам тюрьмы, генерала Каффареля к такому же штрафу и лишению всех наград и званий, хозяйку борделя мадам Лимузен к шести месяцам тюрьмы, а графа Д’Андло даже не было на скамье подсудимых, его участие в деле показалось властным органам недостаточным, чтобы снимать с него, сенатора, депутатскую неприкосновенность и отправлять под суд. Общество требовало ещё и крови Жюля Греви, то ли убедившись, что выполнять свои обязанности он в силу возраста уже не в силах, то ли, если говорить о политических элитах, воспользовавшись случаем, чтобы расправиться с оппонентом (хотя два года назад на выборах он получил 80% голосов депутатов Национального Собрания). В газетах выходили карикатуры, осмеивающие президента, а в Париже стала популярна сатирическая песня, рефреном которой была фраза «ah, quel malheur d’avoir un gendre – ах, какое несчастье иметь зятя». Защитить президента попытался даже премьер-министр Морис Рувье, понадеявшись, что отставка всего его кабинета успокоит беснующихся депутатов, но не вышло. 2 декабря 1887-го Жюль Греви снял с себя полномочия президента Республики.
Тебе орден, и тебе орден, всем по ордену!
В феврале апелляционный суд удовлетворил прошение Даниэля Вильсона о пересмотре дела, адвокаты смогли доказать, что статьи конкретно о том, чем занимался Вильсон, в уголовном кодексе нет (появились вскоре после этого, но обратной силы закон, как известно, не имеет), а нормы права, по которым его осудили, были подогнаны под данный случай под давлением общественного мнения. Человек большой харизмы, Вильсон ещё два раза смог избраться в Национальное Собрание. Президентом вместо Греви был избран Сади Карно, компромиссная фигура, устроившая и республиканцев, к которым он принадлежал, и монархистов, не хотевших вновь видеть в президентском кресле мастодонта республиканизма, каким был Греви, вроде того же Жюля Ферри, так желавшего этот пост. Дополнительным преимуществом для Карно было то, что, будучи министром финансов, он подал в отставку, отказавшись корректировать бюджет по просьбе Вильсона, требовавшего выделить больше средств на содержание Елисейского дворца. Так Даниэль Вильсон в последний раз оказал влияние на французскую политику, уже сидя за решеткой, пока дело не было пересмотрено.
Сади Карно, ставшему президентом в результате скандала с орденами Почетного Легиона, предстоит самому столкнуться с множеством кризисов – делом генерала Буланже в 1889-м, делом Панамской компании в начале 1890-х, и, наконец, с ростом анархистских настроений во Франции в те же годы. Жюль Греви умрет в 1891-м году в своём доме у себя на малой Родине в Юрских горах. Сади Карно отправится на встречу со своим предшественником через три года, после несчастливой встречи с террористом.
Автор - Владислав Розанов