Погожим сентябрьским деньком наш, как мне теперь кажется, девятый класс (если так, то шел 1993 год) прогнал с конца в конец картофельное поле и расселся-разлегся на опушке леса, ожидая, пока трактор отвезет в колхоз насыпанный нами прицеп не захваченной картофелекопалкой мелочи, опорожнит его и вернется, чтобы мы продолжили однообразное, нудное и пыльное занятие, которое, тем не менее, казалось нам более привлекательным, чем сидение на уроках.
Сзади-справа от меня игриво болтала пара — мальчик и девочка, между которыми давно уже была замечена взаимная симпатия (вместе ходили, сидели за одной партой и получали на уроках замечания за нарушение дисциплины и т.д.).
— Вон поехала машина моей мечты, это мечта всей моей жизни — прокатиться на такой, — шутливо, с деланной мечтательностью сказала она, показав пальцем вдаль, где по асфальтной дороге вдоль противоположного края поля мчался, сверкая на солнце никелированными тарелкообразными накладками на дисках колес (их обычно называют колпаками, с чем я категорически не согласен: не колпаки это, а диски, тарелки, накладки...), крытый брезентом легковой УАЗ военного цвета.
Я тоже был немного влюблен в эту одноклассницу — слегка, а чуть сильнее — в другую, еще сильнее — еще в одну, и в еще одну — очень сильно, по уши. Короче, поклонница советского внедорожника нравилась мне меньше трех других красавиц (именно красота являлась для меня главным критерием: сила влюбленности была прямо пропорциональна степени красоты объекта), но больше всех остальных девочек. Не помню, что ответил пацан насчет ее мечты, а я после невольного подслушивания этой реплики стал периодически прокручивать в воображении следующий сценарий: став взрослым, приобретаю такой УАЗ и овладеваю сердцем девушки.
В скором времени она стала плохо учиться, курить, встречаться со старшими пацанами, и в десятый класс не пошла, поступила в какое-то училище. В связи с ее отдалением от нас (ровесников) и последующим исчезновением я не очень горевал, поскольку в моей амурной иерархии она, как я уже сказал, занимала четвертую ступеньку из четырех (были, правда, объекты и из других классов, но их, чтобы не усложнять и не нагромождать, я сейчас в расчет не беру). Фантазии о катании на УАЗе ко времени исчезновения ее из моего кругозора меня уже не посещали, но ассоциации такие остаются по сей день: припомню ту одноклассницу — представляется УАЗ, попадет на глаза эта машина (встречаются в наше время иногда даже брезентовые) — возникает образ девочки.
Не обошлось без подобных ассоциаций и такое приятное событие, как получение водительского удостоверения. Обучаясь в автошколе, я просматривал в газете объявления о продаже машин. Шел 2002 год, и рынок подержанных транспортных средств был еще очень насыщен изделиями советского автопрома: люди предлагали за 200 — 300 долларов (а я имел в загашнике около 700) «Жигули», «Запорожцы», ЛуАЗы, УАЗы, «Волги»… К счастью, хватило ума воздержаться от такого приобретения, ведь в то время я мало что смыслил в ремонте и обслуживании авто, поэтому, зачитываясь объявлениями, рисковал стать обладателем груды металлолома, которая ни за что не прошла бы техосмотр.
И вот наконец счастливый жаркий августовский день. Я, успешно сдав экзамены (теорию и вождение) в ГАИ, не шагаю, а лечу на крыльях воодушевления по городу и посматриваю на поток машин уже как-то по иному, не так, как раньше: до сих пор машина была для меня запретным плодом, а теперь я равен с сидящими за рулем! И вдруг в этом многоцветно-многоголосом разнообразии вижу ГАЗ-69 (так называемый «Козел», похожий на УАЗ) со снятым брезентом. Управляет этим шикарным кабриолетом середины прошлого столетия парень примерно моего возраста. И мне сразу же приходит мысль: вот и я могу выкопать что-то подобного рода в объявлениях, и тогда останется только отыскать одноклассницу...
