11 ноября 1982 года страна узнала: умер Леонид Ильич Брежнев – Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР и прочая, и прочая.
Первый человек в правящей партии и в государстве. Четырежды Герой Советского Союза. Кавалер восьми орденов Ленина. Маршал Советского Союза. Лауреат Ленинской премии по литературе. Кто сегодня скажет, что общего у этих трёх названий – «Малая земля», «Возрождение», «Целина»? Правильный ответ: общее – имя автора на обложке трилогии воспоминаний. Леонид Ильич Брежнев. Книги включили в школьную программу по литературе, выпускники писали сочинения про образ коммуниста.
Нравилось ли Брежневу такое угодничество? Мог ли он изменить льстивый тон советской пропаганды? Что он действительно мог изменить, обладая почти безграничной властью над миллионами людей? Потенциально – всё. Ввести двухпартийную систему, выпустив на политическое поле команду по образцу европейских социал-демократов, пересмотреть национальную политику в интересах титульной нации. Отказаться от практики государственного атеизма. На самом же деле, если б и захотел, не мог изменить ничего. Ближайшее окружение быстро бы его изолировало.
(Предвижу вопрос: а как же удалось Горбачёву провести под видом перестройки эвтаназию СССР? Михаил Сергеевич оперативно зачистил верхушку от своих оппонентов, дезориентировал партийный аппарат, увлёк низы демагогией.)
10 ноября отменили трансляцию концерта, посвящённого Дню милиции. По составу исполнителей это был самый «звёздный» концерт, самый крутой. А тут его вдруг раз – и отменили. Без объяснения причин.
Догадливые советские граждане стали думать да гадать: в чём же тут дело? И вспомнили, что последний раз Леонид Ильич появился на людях 7 ноября. Вместе с соратниками он стоял на трибуне Мавзолея во время парада, посвящённого очередной годовщине Октябрьской революции.
Выглядел Леонид Ильич не самым здоровым человеком в мире.
Догадливые советские граждане включили радиоприёмники и начали ловить «голоса» - зарубежные радиостанции, вещавшие на русском языке, но «Немецкая волна», «Голос Америки». Би-Би-Си и «Свобода» тоже гадали да предполагали, что же творится в Кремле.
Только на следующий день вышли газеты с фотографией в траурной рамке, со словами про «пламенного борца» и «верного продолжателя». В стране объявили траур. За рубежом строили прогнозы, как изменится расклад сил в Политбюро.
Вспоминаю те дни – преобладающим настроением было унылое безразличие. Серьёзных перемен никто не ждал; за неполные двадцать лет правления Брежнева народ перестал верить обещаниям ещё настойчивей развить и без того развитой социализм. Государство обменивало нашу лояльность на гарантированный набор товаров и услуг. Иногда этот набор расширялся, иногда сужался, словно иллюстрируя модную теорию пульсирующей Вселенной.
Знавшие десять – двадцать – тридцать анекдотов про Леонида Ильича, мы не подозревали, какой необременительной покажется нам жизнь при Брежневе десять – двадцать – тридцать лет спустя. С какими чувствами мы вспоминаем то время - наш негласный льготный период, эпоху отложенной на завтра ответственности? Невозвратимо. Неповторимо. Непрочно.