Начало читайте здесь: Глава 1.
Путеводитель по каналу здесь
Фарида бессильно опустилась на диван. Все тело расплывалось, словно позвоночник ее был сделан из теста и не мог держать его. Она свалилась боком, закрыла ладонями лицо, чтобы не видеть эту проклятую синюю чашку.
Этого не может быть, это просто дурной сон. Ее Масхут не мог уйти вот так, не сказав ничего, не простившись. Он просто ушел куда-то или уехал и обязательно вернется. Едва двигая языком, она выдавила из себя
- Доченька, читай, отец, наверно, написал, куда он уехал и когда он вернется. Зачем он тогда зимнее пальто забрал? Вон там, в шифоньере оно висело! У-у-у, пальто забрал! Ушел. Дочь, читай!
- Прочитала, мама!
- Ну!
- Пишет, что оставляет дом и все хозяйство нам. Себе забирает деньги, что на сберкнижке.
Фарида засмеялась, смеялась и не могла остановиться. Пришедшие в это время тетушка и Михайловна с ужасом уставились на нее. Тетушка дернула подругу за рукав
- Головой никак девка тронулась, беги, неси свою святую воду!
Подошла к дивану, взяла Фариду за голову, прижала к своему животу
- Кызым, остановись, перестань, Ради Аллаха, перестань!
Но она уже не могла перестать, смех ее перешел в плач. Женщина прижала руки к груди, пытаясь сдержать рыдания и мучаясь тем, что не может выговорить мысль, пришедшую ей в голову. Наконец, Гузель догадалась дать ей воды. Фариде полегчало, и она сквозь рыдания сумела произнести
- Апа! Он у тебя забрал сберкнижку. Теперь я знаю, почему он уступил очередь на машину Семену. Масхут уже тогда знал, что бросит нас. Даже спрашивать не стану, с кем он уехал. Знаю, с Ларисой. Это она науськала нашего сына на отца. Она сделала так, чтобы обида застила моему Масхуту разум.
- Не сердись на меня, кызым! Он был ровно не в себе. Я еще у вас тут немного прибралась. Он ведь весь дом перевернул, так искал эту книжку и деньги. Отдала ему сберкнижку от греха подальше, а деньги не дала, сказала, что ты забрала. Он мне не поверил, но что он со мной может сделать? Вот, возьми, прибери, тебе денежки, ой как пригодятся.
Тетушка протянула маленький сверточек и газеты, перевязанный крест на крест зеленой ниточкой. Фарида словно не понимала, о чем говорит ее апа. Какие деньги, зачем, что с ними делать? Она была похожа на раненого олененка, который не понимает еще всего, что с ним произошло, пытается держать голову, но уже теряя силы склоняется на траву.
- Апа, зачем он так? Доченька, может ты неправильно поняла, может он не совсем так написал, прочитай еще раз!
- Мама, хоть сколько раз читай, уехал он от нас. Бросил. А ты, мамочка, не плачь! Плюнь на него! Не нужен он нам. Проживем. Я работать пойду, ты по дому будешь делать. Все у нас будет хорошо.
Говорила Гузель, а сама комкала письмо, комкала. И без того бледное личико ее побелело еще больше, глаза налились слезами. Фарида пристально смотрела на дочь. Слишком хорошо она ее знала.
- Гузель! Дай сюда письмо! Дай мне его немедленно!
- Мама, я же тебе его прочитала, зачем тебе?
- Дай! Я сама прочитаю. Хоть я и бестолковая, но читать умею.
Гузель протянула матери скомканный в шар листочек. Фарида встала, подошла к столу, расправила листок, разгладила его руками и прочитала его по слогам, старательно шевеля губами. Подняла белый помятый лист над головой, потрясла им, словно угрожая кому то
- Будь ты проклят! Пусть не будет тебе счастья во веки! Да не будет у тебя никогда детей! Да отвернутся от тебя мои дети!
Тетушка заморгала, замахала руками
- Фарида, как ты можешь, Масхут твой муж, отец твоих детей.
- Отец, говоришь! С.ка он, а не отец. Разве он не знал, что это письмо может прочитать Гузель. Знаешь, что он написал? Что у него нет детей, что дочь тоже может быть не его, потому что Раушания была гулящая. Это он про покойницу, про жену, с которой прожил два года. Кто он после этого? Проклят он будь трижды.
- Фарида, кызым, не проклинай его, половина проклятья падет на твою голову. Это его Лариса опоила, Раушанию оговорила, Масхут не виноват.
- Ладно, апа! Все, хватит рыдать. Не было у меня мужа и этот не муж. Доченька, иди ко мне, садись, моя хорошая! Ты же знаешь, у меня не было папы, ничего, выжила.
У меня и мамы не было. А у тебя есть я, твоя мама. Что бы ни было, я тебя никогда не брошу, всегда буду с тобой и всегда на твоей стороне. У нас с тобой есть Василь, он станет нашей опорой. Проживем, еще как жить будем!
Фарида обнимала хрупкие плечи своей дочери, гладила ее по волосам, целовала в висок и мелкая дрожь, которая охватила тело девочки, потихоньку проходила. Гузель вздохнула несколько раз глубоко-глубоко.
- Мама, я не хочу, чтобы он был моим папой, пусть им будет кто угодно, только не он. Я ненавижу его и никогда не прощу.
- Ладно, дочь! Ночь скоро, надо Зорьку подоить, скотину напоить. Пойдем.
Фарида как бы отгородилась от тетушки и от Михайловны. Они стояли, одна спрятав руки под фартуком, другая, держа баночку со святой водой, растерянные, словно были в чем-то виноваты. Наиля-апа утерла слезы
- Кызым, Фарида! Ты не сердись на меня. Масхут мне, как сын. Разве легко мне обвинять его? Я все понимаю, знаю, как тебе трудно. Ты потерпи, пройдет время, Масхут одумается, вернется, еще в ногах валяться будет.
- Если вернется, то к тебе. Пусть у тебя просит прощения, пусть в твоих ногах валяется. Это ты его вырастила, это ты ему вместо матери, а нам с моими детьми он никто. Я на тебя не сержусь. Просто у нас с Гузель дела.
- Ты хочешь сказать, чтобы мы ушли и оставили тебя в покое. Мы сейчас уйдем. Корову я подоила, скотину обиходила. Молоко в погребе. Отдыхайте.
Они закрыли ворота, закрыли входные двери, разделись, не включая свет и легли вдвоем на кровать Гузели, укрывшись одним одеялом.
Фарида думала, что не уснет ни за что, но полежав немного, прислушиваясь к тихому дыханию дочери, незаметно для себя заснула. Проснулась, как обычно с солнышком. Гузели рядом не было. Встревоженно окликнула
- Дочь, ты где?
- Мама, я здесь, за водой ходила, сейчас подтопок затоплю.
Фарида вышла на кухню, запахивая на груди свой старенький фланелевый халат.
- Зачем ты ходила, ведра такие тяжелые, ворот у колодца тугой, надсадишься еще!
- Ну, прямо и надсажусь! Вон, Светка, который год уж воду таскает, ни разу не надсадилась. Я хуже нее что ли? Теперь у нас мужиков в доме нет, будем с тобой вдвоем пахать. Вода нагреется, пойдем к скотине.
- Доченька, маленькая моя. Я ведь мечтала о лучшей жизни для тебя. Так мне не хотелось, чтобы ты копалась в навозе.
- А я, мамочка, и не буду! Почтальонша, тетя Дуня, давно жалуется, что у нее ноги болят. Говорит, согласился бы кто почту носить, ушла бы. Она ведь уже не молодая, да и сноха у нее скоро родить должна. Надо будет с дитем водиться. Тяжело ей по поселку почту носить, еще две деревни и наши Выселки. Попрошусь вместо нее. Я на ногу быстрая, справлюсь.
А Зорьку мы с тобой продадим. Возьмем у теть Мани козочку, нам молока хватит. Ничего, мы с тобой, да не выживем? Я стану немного постарше, зятя тебе в дом приведу. Хорошего, непьющего. Ты у меня будешь только во главе стола сидеть и нами командовать
- Ох, дочка! Кому, что, а вшивому – баня. Не торопись, замуж выйти никогда не поздно. Сама видишь, что из этого может получиться.
- Мамочка! Не наводи свою дочь на грех. Не хочешь же ты сказать, чтобы я тебе ребеночка без мужа принесла, тебе же внуки нужны?
- Тьфу на тебя, болтаешь, что попало, накаркаешь еще. А ведь ты хорошо придумала насчет работы. Сегодня же пойдем, пока никто не попросился. Я устроюсь почтальоншей, ты пойдешь в девятый класс. Вдвоем-то мы эту почту живо-два раскидаем. Только, как мне на люди показаться. Стыдно, обидно. Жалеть станут, сочувствовать. Брошенка теперь твоя мама.
Фарида сникла, опустила голову. Но Гузель не дала ей заплакать.
- Мама! Пусть поговорят, пусть посудачат, на то и людям языки даны. Мы не будем обращать на них внимания. Поговорят и перестанут. Можно подумать, что ты одна с мужем развелась.
- Дочка, развелась, это другое, это не так обидно. Но когда муж сбегает от тебя, это стыдно.
Продолжение читайте здесь: Глава 35.
Друзья, заходите на "Бронзовую осень". Там сегодня новый рассказ начинается.
Ссылка на "Бронзовую осень" https://dzen.ru/profile/editor/id/6369eee24df7a176f52e0432