До третьего курса у меня не было проблем с учебой. Потом начался курс «Теории перевода».
Допуск к экзамену мне удалось получить лишь с третьего раза, о том, что будет на экзамене, даже думать было страшно. Говорили, что преподаватель принципиально отправляла на пересдачу тех, кто прогулял хотя бы одну пару.
Я не присутствовал на трёх лекциях и одном практическом занятии, но причина была уважительной — соревнования по баскетболу между университетами. Когда я попытался объяснить это преподавателю, она ответила: вы обучаетесь не на факультете физической культуры и спорта.
Что на это можно было ответить?
По слухам, несколько студентов — неплохих студентов — исключили из-за того, что они не смогли сдать экзамен.
В день последней обязательной консультации по Теории перевода я ждал друга на первом этаже. Ко мне подошла знакомая девушка со старшего курса, и мы разговорились, я высказал ей свои опасения по поводу Теории перевода.
— Не переживай, — сказала она, — сдашь. Не с первого раза, так со второго. Или с третьего.
— У этой принципиальной стервы? — ответил я, — для неё год, наверное, прожит зря, если из-за Теории перевода не исключат кого-нибудь.
Моя знакомая негромко охнула. Я оглянулся и увидел преподавателя, которую только что обозвал стервой. Она недобро улыбнулась мне и прошла мимо.
— Точно не сдам, — сказал я.
— Сдашь, — ответила знакомая и рассказала мне историю про студентку, чей призрак, якобы, живет в нашем студенческом общежитии.
При жизни девушка была очень умной. Все своё время посвящала учёбе, и все экзамены сдавала на «отлично». Все, кроме одного: Теория перевода. Те, кто слышали, как девушка отвечала, говорили, что преподаватель занизила ей оценку. Несколько дней девушка ходила сама не своя, не веря в то, что получила четыре, а не пять, потом, вроде бы как, успокоилась.
Её тело обнаружили однажды утром на полу секции.
— Не верю, — сказал я, — из-за такой ерунды не уходят из жизни.
— Она сошла с ума. Она всегда была немного странной… а тут такое, — ответила моя знакомая, — по всей секции валялись листы, вырванные из тетрадей, в которых она писала лекции по Теории перевода.
— Ладно, — сказал я, — допустим, это всё правда. Где связь со мной?
Знакомая объяснила.
Призрак девушки, якобы, остался в общежитии, кто-то даже утверждал, что встречался с ним. Раз или два в год девушка помогает тем, кто реально в этом нуждается, надо только прийти в секцию, где она жила, назвать её по имени и попросить. Номер секции знакомая назвала, и я почему-то нисколько не удивился: 13.
— Вот так просто? — спросил я, — попросить и всё?
— Она помогает только тем, кто реально нуждается в этом, — ответила знакомая.
После того, как меня два раза отправили на пересдачу, я решился. В конце концов, а что я терял?
Я сделал все, как было сказано, пришёл в 13 секцию в четыре часа утра, назвал шепотом имя девушки и попросил у неё помощи.
Пересдача была назначена на следующий день. Мы простояли под дверью аудитории минут двадцать, но преподаватель так и не появилась. У меня появилось нехорошее предчувствие. Прошло еще пятнадцать минут, потом час… два…
А потом пришла декан нашего факультета и сказала, что преподавателя по Теории перевода сбила машина, когда она переходила дорогу на разрешенный сигнал светофора.
Я, конечно, понимаю, что моя просьба о помощи и смерть преподавателя — это совпадение, но временами всё равно становится не по себе. Особенно, если начинаю думать об этом по ночам…