Фронтовые письма старшего лейтенанта Леонида Александровича Дробиненко, который прошел с боями через всю Украину, Польшу и погиб в последние месяцы войны на территории Германии.
Эти письма хранила Анна Андреевна — мама Леонида. А вот снимков он так и не прислал: все его «имущество», как писал Леонид, в том числе и фотографии, где он снят курсантом, сгорели в танке. Экипаж спасся чудом.
Война уже кончалась, когда почтальон принес в дом Дробиненко извещение Холмского райвоенкомата Черниговской области. И хоть там сказано: «Ваш сын погиб за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество в бою. Похоронен с почестями...» родные и друзья думали о Леониде, как о живом.
Это был любознательный, отзывчивый человек, тонко чувствовавший искусство и природу. Леонид очень любил людей, жизнь, цветы, любил часами писать родные русские пейзажи, много читал, занимался фотографией, руководил драматическим кружком и сам играл на сцене. Особенно ему удавались роли Бориса в «Грозе» А. Н. Островского и Павла Власова в «Матери» А. М. Горького.
У него было много друзей. Перед отправкой на передовую он подарил местной библиотеке более ста сорока книг.
Леонид ушел на фронт беспартийным, Не успел вступить в партию: все считал себя недостаточно подготовленным...
Скромный, он мало писал о себе. Только после его смерти родные узнали, что воевал он достойно...
***
Дорогие мои!
В эти дни идут ожесточенные бои. Враг чувствует, что здесь его последний рубеж, где он может сдержать наше наступление, поэтому яростен и упорен.
Рельеф изобилует возвышенностями и оврагами. Враг пользуется этим. Но все равно, отбивая его атаки, мы идем вперед. Дня три назад левее нас враг пустил танки. «Тигры» нарвались на «ИСов», и 18 из них остались гореть... Живем надеждой, что скоро вновь увидим родных и знакомых. Ох, скоро!..
Ну, будьте здоровы. Целую крепко. Леня. 25.8.44 г.
***
Мои дорогие!
Вот и еще прошел один день. Сколько их еще впереди? Сегодня мне почему-то вспомнились: узкая проселочная дорога, милый сердцу русский пейзаж. Тихая и мирная обстановка. А нам объяснили, что до переднего края осталось 14 километров.
Это было северо-западнее Харькова, в одном из районов Курской области. Давно уже отгремели салюты в честь освобождения Орла и Белгорода, а здесь враг еще жил надеждой задержаться, а может быть, и продержаться. Вот сюда, в этот клин нашей обороны, и двигался наш гвардейский Кантемировский танковый корпус. Мы шли узкими проселочными дорогами, тихо подбирались к врагу, чтобы нанести мощный удар. Вот пройдены еще 10 километров. И опять тишина. Какая же это война?
Останавливаемся на опушке леса.
— Скорее, скорее ставьте машины и маскируйте их! Противник близко, — торопит командир.
Загоняем машины в кусты. Забрасываем ветками. Нам показали возвышенность. Там немцы. Там враг! Ночью мы подъехали еще ближе. До противника 3,5 километра. Нам предложили сходить в траншеи и понаблюдать. Мы пришли ночью. Часа в два. А когда стало светать, в траншеях переднего края стала сосредоточиваться наша пехота, которая должна была проводить разведку боем. Хорошо видны вражеские траншеи и проволочные заграждения. Стоит тишина. Ни единый выстрел не нарушает этого покоя. Изредка над передним краем взлетает ракета. Это немецкая. Боится, окаянный, как бы не подползли наши. Вот и освещает.
5.00. Из траншеи поднялась наша пехота и пошла по направлению к немцам. Целый батальон. Цепочки наших солдат стали карабкаться на противоположный скат высоты. И опять тишина. И опять ни единого выстрела. А цепи идут. До немецких окопов осталось около 250 метров, и вдруг в воздух полетели ракеты — одна, две, три, целая серия разноцветных ракет рассыпалась огнями. Всполошились немцы. Застучали пулеметы, а место, где недавно была наша пехота, покрылось густыми разрывами мин. Дым смешался с землей. Сердце сжалось. Неужели всем конец? Когда дым рассеялся, мы увидели вновь цепочки нашей пехоты. Она неудержимо шла вперед. Молодцы!
Правда, кое-где остались неподвижные точки, но к ним ползли санитары, и этих, неподвижных, было очень мало. Меньше десятка. Впереди была деревня. Русская Березовка. Вот эту Березовку и надо было взять, а заодно выявить, где у фрицев огневые точки.
В этот первый боевой день задача была выполнена отлично. Уничтожение и подавление всех точек было поручено артиллерии. И она также с честью выдержала экзамен. Более четырех часов длилась обработка переднего края противника. Участвовали сотни батарей и «катюш». И когда отгрохотала наша артиллерия, стало тихо. Было тихо и ночью, а утром, в 8.00, вновь шквал огня понесся на вражеские позиции.
Два часа длилась артподготовка. Когда она окончилась, наша пехота, а за ней и танки двинулись в прорыв. Пехота заняла русскую Березовку и стала расширять прорыв, а мы пошли дальше, к Грайворону.
Это был день боевого крещения. Много прошло дней с тех пор. Много прошло таких дней — обыденных, боевых, походных.
Сегодня у нас тихо. Вот и вспомнился мне первый боевой день...
Целую вас крепко. Ваш сын Леня. 7.9.44 г.
***
Дорогие мои папа и мама!
Недавно в одном населенном пункте мне пришлось набрести на небольшой цветник. Что привлекло мое внимание? Астры. Мои любимые цветы. Здесь были всякие: и белье, и красные, и желтые. И махровые, и «страусово перо». Я стоял и любовался этим чудом.
Через час я проходил снова по этой улице, и вновь меня потянуло к астрам, но цветника уже не было. Мина крупного калибра упаља в цветник и перерыла все, смешав цветы с землей. Как было больно! Враг погубил наше счастье. Сделал короче на много лет жизнь. Разве есть в сердце капля жалости к нему? Нет! Пусть не ждет милости. Не дождется. Целую вас крепко. Леня. 17.9.44 г.
***
Дорогие мои!
В эти немногие дни мы накапливаем силы для новых мощных ударов по врагу. На этот раз придется писать вам из Познани или Пруссии. Это будет скоро. Во всяком случае, как выражаются охотники, «по первой пороше». Враг будет разбит последовательными ударами в разных направлениях. Если вчера мы взяли Ригу, то завтра возьмем Варшаву и Краков, а потом еще и еще...
Мне припомнились 1942 год, Сочинское шоссе и Кавказские перевалы. Мы отступали, а над нами висели немецкие бомбардировщики. Как далеки мы были от победы!
Потом 1944 год. Широкая и быстрая Висла. Бегом перешли мы через эту реку — последний естественный рубеж вражеской обороны. Мутная зеленоватая вода несла трупы. Десятками плыли они откуда-то. Может быть, из-под Дембина, а может, из-под Варшавы.
И опять 1944 год. Мы — за Вислой. Широкий и прочный плацдарм. За эти бои мы получили благодарность.
Как мы теперь близки к победе!
Все мы здесь твердо верим в наше правое дело, в то, что скоро война окончится и мы вновь увидимся с вами. Ну, пока все. Будьте здоровы. Целую крепко. Ваш Леня. 16.10.44 г.
***
Мои дорогие!
Живу я по-старому: в суровой солдатской семье. Землянка. Блиндаж. Лес. Привык. Раньше, где бы ни находился — в поле, на работе, в клубе, — тянуло домой. Теперь безразлично. Везде — дом.
Всегда живу тем, что у меня там, на Черниговщине, осталась часть меня самого, ради которой я готов на все. Мы здесь преисполнены решимости перенести все. Разбить врага и вернуться к вам.
Сейчас осень. Здесь идут дожди. Много туманов. Чувствуется близость Вислы. Висла — река большая, быстрая и полноводная. Я до сих пор помню эту воду. Шаткие мостики переправы и разрывы мин и снарядов. Но все это позади. Впереди теперь лишь небольшие речушки. Целую крепко. Леня. 22.10.44 г.
***
Дорогие мои!
...Мама пишет о том, что у вас митинг, посвященный освобождению Украины. Да, теперь мы уже далеко от наших границ. Железное кольцо с каждым днем все уже смыкается вокруг Гитлера.
Русские солдаты дрались в Карпатах в прошлую войну.
Русские солдаты и в сорок четвертом перевалили через Карпаты. Висла уже позади. Что впереди? Шпрее. На этой немецкой речушке стоит Берлин. А потом — победа. А за победой — наш праздник, наше счастье...
Целую вас крепко. Ваш сын Леня. 30.10.44 г.
***
Дорогие мои!
Прошли октябрьские торжества. Снова мы встречали наш праздник в условиях войны. Четвертый раз. Мне вспомнилось, как мы его встречали в сорок первом. Это было в Майкопе. Враг тогда стоял у самой Москвы. Тяжело было в этот наш первый военный Октябрь. У Москвы враг поперхнулся, у Сталинграда подавился. Это было начало. Конец будет в Берлине.
Наступила осень. Становится, как говорят поляки, «барзо зимно». Перешли на зимнюю форму одежды. В землянках построили печки. Кстати, квалификация теплотехника пригодилась. Печь моей конструкции удалась на славу. Жарко. Целую вас крепко. Леня. 9.11.44 г.
***
Дорогие папа и мама!
...Были моменты, когда мы отступали. Враг стоял у ворот Сталинграда, недалеко от Москвы, блокировал Ленинград. Это все позади. Сейчас мы наступаем. Мы очистили почти всю нашу землю. Мы идем вперед. Вы думаете, легко это дается русскому солдату? В сводках сказано: «Наши войска прорвали сильно укрепленную... и овладели городами... и еще 200 другими населенными пунктами». Кажется, просто: стоит прорвать, и все. На деле это не просто. Враг редко какой населенный пункт сдает без боя. Бой днем. Бой ночью. Бой неделю... другую... месяц... два... Месяцами вперед идет пехота, мчатся танки. Месяцами гудит канонада. Непрерывная месячная артподготовка. Мы наступали непрерывно 11 месяцев.
Мне припомнился сейчас один случай. Это было еще в сорок третьем году на Украине, в Сумской области. Нужно было взять населенный пункт. Мы поддерживали одну стрелковую часть, которая была во многих боях и нуждалась в отдыхе и пополнении. Но населенный пункт взять было нужно. И вот после небольшой артподготовки наша пехота перебежками пошла в наступление. Все продолжалось хорошо. Уже вышли на окраину пункта. Но враг перешел в контратаку.
Я видел, как справа выскочили автоматчики в касках и, строча из автоматов, пытались отрезать нашу пехоту. В бою бывает всякое. Наша пехота откатилась. Мы очутились одни лицом к лицу с врагом. А на окраине накапливались немецкие танки. В это время появились наши «петляковы». Мы насчитали около шестидесяти. Они развернулись, и на стороне врага взметнулся смерч разрывов. И тут мы увидели: наша пехота пошла на населенный пункт.
Солдат вела вперед вера в победу. Населенный пункт, конечно, был взят. Вот так бывает.
Крепко целую. Леня. (Не датировано)
***
Мои дорогие!
Итак, заграница, о которой читал в книгах, встала перед глазами. Логово бешеного зверя измято гусеницами наших танков, изрыто воронками наших авиабомб. Ночью не гаснет зарево...
...Проваливаются черепичные крыши, вспыхивают соломенные. Наши города, орловские и белорусские деревни, вы отмщены!
Вот так живем сейчас. Пока все. Целую крепко. Леня. 27.1.45 г.
***
Мои дорогие!
Я жив и здоров. Обо мне не беспокойтесь. Читайте Совинформбюро — там частичка моей жизни.
Целую крепко. Леня. 28.1.45 г.
Это было последнее письмо Леонида.