Начало читайте здесь: Глава 1.
Путеводитель по каналу здесь.
В комнате повисла тягостная тишина. Только слышно, как тикают на стене часы: «Тик-так, тик-так». Василь, словно испугавшись того, что натворил, сидит опустив голову. Молчит. Молчат и родители. Фарида собрала все свои силы, чтобы унять дрожь, не заплакать, подошла к мужу.
Масхут стоял, опираясь спиной о стену, безвольно опустив руки вдоль туловища. Лицо его посерело, желваки на скулах ходили ходуном. Фарида поняла, что он держится из последних сил, чтобы не закричать на сына, не ударить.
Она взяла мужа под руку, прижалась к нему боком, чтобы он почувствовал ее тепло, тихонько провела рукой по груди
- Ну, что ты, отец? Рассердился что ли? Пойдем-ка мы с тобой в огород. Посидим на лавочке под яблонями, поговорим. Давно путем не разговаривали, все некогда, все дела какие-то. Пойдем, родной, пойдем. Сын, если хочешь перекусить, в большом блюде под полотенцем ватрушки, чай погреешь сам.
Фарида привела Масхута к лавочке под яблоней, рядом с которой стоял куст шиповника, усыпанный нежными розовыми цветами. Посадила его, сама села рядышком, тесно прижавшись к нему, положив руку ему на спину
- Масхут, родной, не переживай так. Василь наш совсем еще мальчишка неразумный. Я давно чуяла, что-то не так, что-то не то. Думала, это из-за Светы, мол первая любовь у него. А он знает, что мне эта девочка совсем не нравится. Думала, из-за этого на меня злится.
В голову не пришло, что Лариса могла нам такую свинью подложить. Казалось, она не такой плохой человек. Подумаешь, пригрозила, что отомстит, так мало ли у кого от злости какое слово сорвется. А оно, видишь, как оказалось.
Я за Васильку переживаю. Ты только представь, как бедный мальчик страдал, переживал, узнав, что ты ему неродной. Ладно, смирился с тем, что мама неродная ему и сестренке. А теперь что получается? У него только сестра да тетя Лариса родные?
Она ведь что про меня наплела, бессовестная. И так ловко повернула, так правду голую ему рассказала, что он поверил. Это ведь было не вчера и не неделю назад. Это года три назад произошло.
- Эх, Фарида, ты, как всегда защищаешь Васильку. Разве ты не слыхала, какие он слова сказал? Он ведь не пятилетний ребенок, он хорошо понимает, о чем говорит. Сын твой тебе в душу плюнул, а ты опять: «Бедненький. Поешь сынок ватрушек!» У тебя хоть капля самолюбия есть?
- Не знаю, Масхут. Наверно, нет. Однако в этом деле не один Василь виноват. Ты его маленького любил и баловал, я не спорю. Стал постарше, у тебя все разговоры: «Василь, ты воды натаскал? Василь, иди, у скотины убери! Василь, ты чего двор не подмел?» Ты ведь ни разу с ним на рыбалку не сходил, по душам не разговаривал.
- Интересная ты женщина, однако! Когда это мне рыбачить и беседы с ним беседовать? Я работаю, как проклятый, чтобы у детей все было, чтобы одеты, обуты, сыты были. У других ребята с седьмого класса сучья в лесу рубят, а наш Василь особенный, жалко тебе его. Как же, покусают комары его нежную кожу. А вдруг он себе по ноге рубанет, а вдруг руку поранит?
Вот и вырос тем, кем вырос. Все ему должны, все обязаны. Теперь отец, который его с пеленок растил, не отец вовсе, так, дяденька какой-то, тракторист замурзанный. Поедет он к своему папе, красавцу писаному в большой город, избавится, наконец, от нас и от этой дыры, в которой родился, где его корни.
Фарида! Скажи мне, разве я его не любил, хоть раз его как-нибудь обозвал, оскорбил? Хотя бы раз пальцем тронул? А ты, а тебя за что так? Ты ведь и замуж за меня пошла только из-за того, чтобы с ним не расставаться, а он, он какие слова тебе сказал?
- Масхут, ты все верно говоришь. Однако, откуда знать Васильке, как все на самом деле было? Если бы мы с тобой решились и в свое время рассказали ему все, как есть, сын бы нас понял и всего этого бы не случилось. Лариса нас опередила.
Можно попробовать раскрыть сыну глаза на нее, но думаю, это бесполезно. Он нас не услышит. Нужно отпустить его с миром, без обид, без ругани. Пусть едет к родному отцу, пусть поживет с ним. Если Васильке там будет хорошо, радоваться за него станем. Если не уживется, вернется обратно, тоже обрадуемся. Скажи, разве я не права?
- Права, наверно. Но так обидно, все внутри меня кипит. Так бы снял ремень и выдрал, чтобы понял, как больно он нам сделал. Ты как хочешь, не могу я на него смотреть, разговаривать с ним не хочу. Раз он считает, что я ему не отец, пусть катится.
- Погоди, Василь не говорил, что ты ему не отец. Он по-прежнему называет нас мамой и папой. Не хочешь разговаривать, не разговаривай. Василь заслужил это. Только, пожалуйста, не ругай его, начнешь выговаривать, слово за слово и наговоришь такого, что потом покаешься.
Пойдем-ка мы с тобой домой. Согрею я на сковородке ватрушки, остыли уж, наверно, чаю попьем, да ляжем отдохнем. Все-таки у тебя сегодня выходной. Да и я подустала, голова разболелась.
Дома пусто и тихо. Ребят нет, ватрушки не тронуты, чайник холодный. Видимо Гузель не появлялась, и сын ушел не поевший.
Василю не до еды. Наконец, он высказал все, что давно крутилось в его голове. Он представлял себе, как после этого будет выходить из себя отец, может орать станет, как будет причитать и плакать мать.
Он, такой довольный, будет смотреть, как они мучаются, расплачиваясь за свой обман. Он расскажет все, что о них думает, про все обиды скажет, которые накопились за эти годы. Как он навоз в хлеву убирал, на сенокосе до одурения пахал.
Напомнит про мопед. Как в девятом классе он попросил у отца мопед такой же, как у Витьки, а отец сказал тогда: «Иди в лес, заработай и купи. Виктор свой мопед заработал». Хоть бы денег у них не было. Все копят, все жмутся.
Думал, после скандала скидает вещи в чемодан, как в каком-то кино, уйдет из дома с гордо поднятой головой. У тети Ларисы переночует и утром уедет на автобусе на станцию. Сядет на поезд и тю-тю.
Однако, все вышло не так, как думал Василь. Никто на него не орал, никто не возмущался. Главное, мать еще: «Сынок, ешь ватрушки». Родная мать была бы, уревелась, что сын их бросает, на коленях бы умоляла, чтобы не уезжал.
Ну и ладно! Не сегодня, так на днях уедет. Все равно надо со Светой поговорить. Тетя Лариса сказала, что у отца трехкомнатная квартира, живут они вдвоем с женой. Одна комната будет его, Василя.
Значит, как только Света окончит школу, он ее заберет. Пусть поступает в техникум ли, в институт ли, Василь будет работать и выучит ее. Проживут, главное, пока есть где остановиться, потом квартиру купят.
С такими мыслями дошел парень до дома бабы Насти. Постучал в окно. Увидев его, Света выскочила на улицу
- Привет, ты чего? Договорились же вечером у озера встретиться.
- Пойдем сейчас, мне нужно тебе что-то важное сказать.
- Говори здесь, мне некогда, бабка велела белье погладить.
- Успеешь, пойдем!
Василь тащил за руку Свету, не обращая внимания на красоту летнего дня, вытаптывая черными ботинками белоснежные цветы луговой клубники. Посадил девушку на лавку, что стоит под ивой и выложил ей все. Все свои обиды, все, что рассказала ему Лариса, и что он сказал родителям. В ответ услышал
- Ну, ты и дурраак! Что ты наделал? У меня вот нет никакого отца и никогда не было, и мать, сам знаешь, какая. Да я бы молилась на дядю Масхута и на тетю Фариду, если бы они были моими родителями.
Продолжение читайте здесь: Глава 24.