С "Идиотом" я впервые познакомилась, кажется, еще в школе (именно в кавычках, а так-то да, точно в школьные годы, и не с одним). А вот перечитать собралась только сейчас. Все, что помнила - это деньги в камине (но даже без подробностей, вытащили или нет), прекраснодушного и со всех сторон положительного князя, который точно плохо кончил, инфернального Рогожина, которого непонятно за что то и дело динамили и с которым тоже что-то приключилось, и Настасью Филипповну, которая вроде бы с жиру бесилась и точно стала покойницей. Ну и какая-то еще Аглая была, да сплыла.
Очевидно, что отроческие воспоминания об одном из столпов русской литературы никуда не годятся. Так что теперь читала, можно сказать, в первый раз.
Сложно, да и не нужно, делать полноценный отзыв на роман, о котором уже почти всё сказано и написано людьми не в пример эрудированнее и образованнее. Так что ограничусь собственными впечатлениями.
Прежде всего хочется отметить, как всегда, великолепный слог и чувство юмора у автора. Цитировать можно бесконечно! Например, вот едкое высказывание об обожающих копаться в чужом нижнем белье:
"Люди, о которых они знают всю подноготную, конечно, не придумали бы, какие интересы руководствуют ими, а между тем, многие из них этим знанием, равняющимся целой науке, положительно утешены, достигают самоуважения и даже высшего духовного довольства".
Или:
"...супругу свою до того уважал и до того иногда боялся ее, что даже любил".
Или:
"Когда-то у ней была слабость поверить, что взгляд ее необыкновенно эффектен; это убеждение осталось в ней неизгладимо".
Или о пьяной компании:
"Эта неожиданность произвела эффект в неготовом к тому, или, лучше сказать в "готовом", но не к тому, обществе".
Но отложим цитатник и перейдем к главным героям.
Прежде всего, конечно, к самому главному - князю Льву Мышкину, чья парадоксальность уже закладывается в самом противопоставлении имени и фамилии. Так до конца романа герои и не могут прийти к определенному мнению, кто же на самом деле князь - лев или мышь? Величественен он или смешон? Достоин восхищения или брезгливой жалости?
Сам Достоевский писал, что хочет "изобразить вполне прекрасного человека. Труднее этого быть ничего не может". И в самом деле, как сделать интересным роман о положительной цельной личности, где взять развитие характера, внутренний конфликт? И какие качества признать положительными, если таковыми каждый считает что-то свое?
Не вдаваясь в подробности, отмечу основное и несомненное свойство князя Мышкина - искренность.
"- И что это в самом деле, господа: ни одного-то слова нельзя сказать искренно, тотчас же вы обижаетесь!"
Но эта не та искренность, который любят бравировать некоторые, в лицо оскорбляя других: мол, на правду не обижаются. Искренность Мышкина сопряжена с человеколюбием, деликатностью, умением понять и простить другого и осознанием себя не пупом земли, а лишь одним из многих, притом не из самых достойных. И эта искренность до того поражает, что кажется возможной лишь у идиота (кстати говоря, интересно обосновано появление такого характера биографией самого князя: тяжелая болезнь, изолированность, жизнь за границей не в типичных условиях).
Искренность князя поражает и обезоруживает всех, даже врагов. Полное отсутствие эгоизма, стремления показать себя с лучшей стороны, жерственность без малейшей рисовки изумляют и раздражают окружающих. Мышкин настолько совершенен, что рядом с ним даже лучшие понимают, насколько им далеко до качеств истинного христианина. Но если "до Мышкина" это легко объяснялось и прощалось себе недостижимостью идеала, то с появлением князя, живого воплощения жизни по Христу, оправдания греховности собственной жизни вдруг стали пустыми и жалкими. Идеал оказался достижим. Но этот идеал пристукнуть мало за то, что разрушил иллюзию вполне благополучной и достойной жизни. Этого взрослого ребенка, незваного Дон Кихота и практически Иисуса Христа хочется распять вторично.
Распять - и преклонить колени, убить - и мыть ноги. Ярче всего это проявляется в образе Рогожина, самого живого, непосредственного и прямого из персонажей, не боящегося жить страстно, без оглядки. Парфен то готов зарезать князя из ревности и ненависти, то побрататься и без боя уступить любимую.
У князя Мышкина, пожалуй, лишь один недостаток - судить о людях лучше, чем они есть. Иногда это срабатывает в его пользу, иногда - нет. Пожалуй, самое жесткое разочарование - Аглая. Кажется, до самого конца князь так и не смог осознать, что ошибся в Аглае
Аглая Епанчина - "самовольный, скверный бесенок! Нигилистка, чудачка, безумная, злая, злая, злая!" Так в порыве отчаяния характеризует ее мать. Самая младшая, красивая и избалованная из трех дочерей, Аглая привыкла, что мир вертится вокруг нее. По натуре девушка не плохая, великодушная, умная, но себялюбивая и гордая, ожидающая для себя лишь исключительной судьбы. Кажется, и князя она полюбила за его исключительность, хотя ей никак не удается принять его смиренный, жертвенный характер:
"- Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех! Здесь есть недостойные нагнуться и поднять платок, который вы сейчас уронили... Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже всех?"
Конечно, она восхищена и "благородным простодушием", и "безграничной доверчивостью" князя: "Всякий, кто захочет, тот и может его обмануть, и кто бы ни обманул его, он потом всякому простит, и вот за это-то я его и полюбила". Но, кажется, Аглая в корне не поняла истинно христианский характер князя, с подставить левую щеку и прочим. Для нее Мышкин - исключительный, но дурачок, которого не мешало бы слегка перевоспитать.
Думается, отсюда и все ее метания, все насмешки над князем. Ревность и эгоизм так же помешали ей понять истинное отношение Мышкина к Настасье Филипповне, познать характер самой Настасьи Филипповны. Она не верит, что "инфернальница" могла действительно отказаться от князя ради блага самого князя, ибо судит по себе. Для Аглаи соперница - обычная "белоручка" (сама-то Аглая, видимо, не белоручка), в поисках лучшей жизни скачущая по любовникам и лелеющая свою оскорбленную невинность, делающую ее исключительной (а последнее, помним, важно для самой барышни). В сердцах Аглая бросает сопернице жесткое:
"...его, такого простого, не могли полюбить, и даже, может быть, про себя презирали и смеялись над ним, могли полюбить только один свой позор и беспрерывную мысль о том, что вы опозорены, и что вас оскорбили. Будь у вас меньше позору, или не будь его вовсе, вы были бы несчастнее..."
Конечно, Настасья Филипповна возмущена до глубины души, и она тоже режет правду-матку в глаза:
"Струсили, оттого и пожаловали... Вы хотели сами лично удостовериться: больше ли он меня, чем вас, любит или нет, потому что вы ужасно ревнуете... только все-таки я о вас лучше думала; думала, что вы и умнее, да и получше даже собой, ей богу!.."
Безобразная сцена и заканчивается безобразно. Решив наказать Аглаю за тщеславие, Настасья Филипповна, прекрасно понимая характер князя, страшно унижает ее. Удар нанесен по гордости, самому уязвимоу месту Аглаи: князю предлагают выбрать одну из женщин, а тот колеблется, боясь, что Настасья Филипповна что-то сотворит с собой. Решив, что Мышкин выбрал Настасью Филипповну, Аглая мгновенно преисполняется ненависти и убегает прочь. Князь растерян: он и не думал, что Аглая все не так поймет, и упорно рвется увидеться с ней, чтобы объясниться. Конечно, напрасно. Уязвленное самолюбие такого не прощает.
Впрочем, и к лучшему, что этот возможный брак расстроился: такой паре не было бы счастья. Аглая и мужа бы съела, и сама бы была несчастной, ибо необычность князя, как ни крути, не в ее вкусе. Девушка и утешилась довольно быстро, встретив другого "исключительного" жениха и ударившись в "исключительную" революционную жизнь, ради поляка-проходимца порвав с семьей и даже сменив веру.
Сложнее образ Настасьи Филипповны. Действительно ли она, как считает Аглая, просто нянчится со своим несчастьем? Даже сам князь однажды говорит:
"- Знаете ли, что в этом беспрерывном сознании позора для нее, может быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслаждение, точно отмщение кому-то".
Надо заметить, в "Униженных и оскорбленных" подобную версию женского характера, зараженного "эгоизмом страдания" излагает отрицательный персонаж, князь Валконский, обокравший и бросивший любовницу с ребенком:
"Есть даже какое-то высшее упоение сознавать себя вполне правым и великодушным и иметь полное право называть своего обидчика подлецом. Это упоение злобой встречается у шиллеровских натур, разумеется; может быть, потом ей было нечего есть, но я уверен, что она была счастлива. Я и не хотел лишить ее этого счастья и не отослал ей денег".
Однако со времени написания "Униженных и оскорбленных" Достоевский прошел большой путь. Настасья Филипповна выписана глубже.
Она - дворянка, сирота, от природы умная и сообразительная и получившая неплохое домашнее образование. Тоцкий, случайно заприметив хорошенькую девочку, растил ее "под себя" и подготовил почву для того, чтобы превращение из просто благодетеля в любовника прошло гладко. Соблазненная в 16 лет, с возрастом героиня понимает свое истинное положение, и привязанность к Тоцкому оборачивается ненавистью. Не ожидавшей такого соблазнитель, к тому времени уже наигравшийся и готовый жениться (конечно, не на Настасье!) не знает, как отделаться от дьяволицы, в которую вдруг превратилась его наивная и милая отшельница из далекой деревеньки, вдруг явившаяся в Петербург.
Судьба Настасьи Филипповны, по сути, непоправимо сломана: без вины виноватая, в глазах света она - падшая женщина, которой никогда не войти в светское общество, которому она принадлежит по рождению и даже воспитанию. Необыкновенная красота делает ее желанной добычей в глазах многих мужчин: якобы ей уже нечего терять. Много желающих купить прекрасное тело, и за большие деньги, но никого не интересует душа ("...меня все торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей"). И только Мышкин видит, прежде всего, несчастную женщину, полубезумную от слишком сильных для ее душевной организации страданий.
"Как будто необъятная гордость и презрение, почти ненависть, были в этом лице, и в то же самое время что-то доверчивое, что-то удивительно простодушное; эти два контраста возбуждали как будто даже какое-то сострадание при взгляде на эти черты".
Настасью ради приличия собираются выдать замуж с солидным приданным за подходящего чиновника, который служил бы ширмой для хорошенькой куртизанки, которую хотят из нее сделать. И только князь, горячо сочувствуя и желая спасти, искренне готов жениться. Для Настасьи Филипповны Мышкин - словно принц из сказки, предмет ее девичьих грез:
"- ...и вот все такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что вдруг придет да и скажет: "Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю".
Но, однажды преданная, она не верит в счастливую судьбу и отказывается от князя: "...потом презирать меня стал бы, и не было бы нам счастья!" Природная гордость в сочетании с двусмысленным униженным положением буквально сводят Настасью Филипповну с ума. Она любит Мышкина, но отчаянно, как ножа в спину, боится в будущем получить от него упреки: ну а никак князь поумнеет и раскается в содеянном? Будет попрекать, смотреть свысока? Плюс, в отличие от Мышкина (которому, в сущности, все равно), она отчетливо понимает, что подобный мезальянс сломает князю судьбу и закроет двери в высшее общество. Настасья Филипповна горда, но не эгоистична (в отличие от той же Аглаи): она не готова стать причиной гибели любимого человека.
Думается, отсюда и все ее дальнейшие метания, постепенно сводящие с ума, между князем и Рогожиным. Парфен привлекает животной силой, неистовой любовью, необыкновенной жизненной энергией и готовностью на Поступок ради любимой: это и подаренные серьги, и сто тысяч, и брак. Но если в глазах общества союз с Рогожиным - не самый плохой вариант для женщины с дурной репутацией, то для самой Настасьи Филипповны это - ниже ее достоинства. Парфен - купец, а она - дворянка. Парфен необразован, она же выросла среди книг и предметов искусства. Парфен влюблен страстно, а ей хотелось бы поклонения прежде всего душе, а не телу. Настасья Филипповна - сильная натура, но и Парфен - силен, он бы ее задавил после свадьбы, пытаясь подчинить и отыграться за все унижения. И морально, и физически.
Ситуация для несчастной женщины, по сути, тупиковая, и трагический исход был неизбежен. Особенно после осознания, что князь влюблен в Аглаю, а ее, Настасью Филипповну, жалеет, пусть и жалостью, которая, как справедливо замечает Рогожин, "может быть, еще пуще моей любви". И ведь Настасья - даже не первая женщина, к которой так относится князь: похожая история случилась еще в Швейцарии, где Мышкин пытался помочь другой опозоренной девушке, Мари. Случившая с Настасьей Филипповной трагедия, несмотря на множество безуспешных и мучительных попыток ее предотвратить, окончательно ломает и без того расшатавшуюся психику князя.
Конечно, роман не исчерпывается любовным четырехугольником. Достоевский вложил сюда много собственных размышлений: о недопустимости смертной казни, сословных различиях, воспитании детей, пьянстве, жадности, религии, женском вопросе, нигилизме, политике... Как современно звучат и сегодня слова о либерализме!
"Русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию. Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьет свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг. Он ненавидит русские обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм".
И далее, во время разговора о преступнике, который убил и ограбил шесть человек, чей адвокат заявил, что "естественно..., что моему клиенту по бедности пришло в голову совершить это убийство шести человек, да и кому же на его месте не пришло бы это в голову?", мы видим, что общество эти слова скорее забавлют. И только князь Мышкин чувствует страшную разницу между обычным убийцей, который знает, пусть хоть десять человек убил, что поступил плохо и заслужил наказание, и этим случаем:
"- ...а эти ведь... не хотят себя даже считать преступниками и думают про себя, что право имели и... даже хорошо поступили, то-есть почти ведь так... И заметьте, всё это молодежь, то есть именно такой возраст, в котором всего легче и беззащитнее можно подпасть под извращение идей".
И в романе еще много, много такого, над чем можно долго размышлять. Из "Идиота", кстати, пришла и крылатая фраза "красота спасет мир".
Есть в книге и место, где Достоевский ломает-таки четвертую стену и практически прямо обращается к читателю, размышляя об ординарных и неординарных людях:
"...что делать романисту с людьми ординарными, совершенно "обыкновенными", и как выставить их перед читателем, чтобы сделать их хоть сколько-нибудь интересными?
...
К этому-то разряду "обыкновенных" или "ординарных" людей принадлежат и некоторые лица нашего рассказа, доселе (сознаюсь в том) мало разъясненных читателю".
Вообще тема "твари дрожащей", которой немалое место посвящено в "Преступлении и наказании", занимает обширное место и в "Идиоте". Писатель вновь рассуждает о людях обыкновенных и их разновидностях. Впрочем, там надо цитировать практически целую главу (часть четвертая, глава I). Приведу лишь насыщенный сарказмом отрывок:
"Стоило некоторым из наших барышень остричь себе волосы, надеть синие очки и наименоваться нигилистками, чтобы тотчас же убедиться, что, надев очки, они немедленно стали иметь свои собственные "убеждения". Стоило иному только капельку почувствовать в сердце своем что-нибудь из какого-нибудь общечеловеческого и доброго ощущения, чтобы немедленно убедиться, что уж никто так не чувствует, как он, что он передовой в общем развитии. Стоило иному на слово принять какую-нибудь мысль или прочитать страничку чего-нибудь без начала и конца, чтобы тотчас поверить, что это "свои собственные мысли" и в его мозгу зародились".
Как это все актуально сегодня, всегда! Нигилистки сменились феминистками, диванные критики переехали в интернет, а суть осталась прежней. И именно поэтому никогда не устареет Федор Михайлович, Лев Николаевич, Николай Васильевич и прочие: человеческая сущность в любые времена одинакова. И именно потому их изучают в школе. Хотя проку, думается, было бы больше, если бы произведения давали в привязке к современным реалиям и проводили параллели, а не ограничивались сухим "актуально и в наши дни": детям в силу возраста тяжело самостоятельно уловить эту актуальность. Либо они улавливаеют ее так, что волосы дыбом встают: та же Настасья Филипповна оказывается жертвой безделья и собственной порочности, а бедный князь Мышкин - бесхребетным бесполезным существом и даже импотентом, предавшим любимую женщину (прекрасное, как всегда, из интернета).
Но не будем о грустном: все мы когда-то были юны и глупы, а "Идиот" ни буквы не потеряет от трактовок своих однофамильцев...
P.S.: А Аглаю не люблю - поэтому ее экранные воплощения - в самом конце)