Я стою напротив зеркала и расчесываю волосы. Густые и длинные, они переливаются в лучах света. Я знаю, в волосах моя сила и поэтому всегда отношусь к ним с заботой. Неожиданно замечаю множество волос на расческе.
«Что это?» — бубню я, поправляя волосы рукой. И замираю от ужаса. В руке остаётся длинная прядь волос. Я прикладываю вторую руку к волосам и с лёгкостью снимаю ещё несколько прядей. Отчего на моей голове проявляются омерзительные кровавые коросты. Я отчётливо слышу свой дикий крик и благодаря ему просыпаюсь.
В квартире темно, за окном шумят редко проезжающие машины. Я лежу не двигаясь, ещё не полностью осознав, что это был всего лишь неприятный сон. Переведя дыхание, я присаживаюсь на кровать.
Мне и ранее снились страшные сны, но тогда, проснувшись, я могла найти утешение в объятиях Андрея. Достаточно было прижаться, услышать его ровное дыхание, как весь страх улетучивался. Андрей - это мой бывший муж. Пол года назад он собрал свои вещи и ушёл к другой женщине. Я пыталась удержать его. Убеждала сохранить семью, хотя бы ради нашей девятилетней дочери. Оставаясь долгое время в неведении и живя в обмане, я и не знала, что его новая пассия на седьмом месяце беременности. Его роман на стороне длился два года. И он сделал свой выбор. Надо отдать должное, он оставил нам с дочерью квартиру и ушёл, взяв всего лишь личные вещи. Теперь у Андрея растёт сын. Я вижу его нечасто: когда он приходит взять на прогулку нашу общую дочь. Выглядит скверно. Похудел, осунулся, но старается производить впечатление довольного жизнью человека. Порою мне кажется, что он несчастен во втором браке. А возможно, мне просто хочется так думать. Вспомнив об Андрее, вновь ощутила тоску и горечь.
Посидев ещё некоторое время, я тихонько встала и прошла в комнату дочери. Убедившись, что Настя крепко спит, я поспешила обратно в спальню. И лишь только зашла в комнату, мгновенно оторопела. В ночных сумерках посреди спальни стояла сгорбленная старуха. Её чёрный силуэт раскачивался из стороны в сторону. Я слышала её шёпот, но не могла разобрать слов. Неистово закричав, я протянула руку и включила свет. В свете силуэт растворился. На мой крик прибежала до смерти перепуганная дочь. Я сказала Насте, что мне просто приснился страшный сон. Однако оставшуюся ночь мы провели вместе в её комнате, обнявшись в кровати при включённом свете. Нам удалось ещё немного вздремнуть.
Поднявшись утром, чтобы проводить Настю в школу, я почувствовала недомогание. Головная боль, тошнота, температура. Тело горело и одновременно морозило. Позвонила на работу и взяла отгул. Еле шарпая ногами, всё же отвела дочь в школу.
Возвращаясь домой и поднимаясь по ступеням к своему этажу, я наткнулась на старую соседку Антонину Матвеевну. Она жила двумя этажами выше. Мы не были близко знакомы, но при встречах всегда здоровались и иногда перебрасывались короткими фразами о погоде, здоровье.
Сегодня у меня не оказалось сил говорить. Я тихо промямлила: «Доброе утро!» И в это самое время подошла к своей квартире. Я никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Руки тряслись и не слушались. Обойдя меня, старушка двинулась к верхним этажам. Через пару ступеней она остановилась, наблюдая за мной.
— Машенька, я тебя всё хорошо? —поинтересовалась соседка.
— Да, да, — простонала я и выронила ключи. Подняв их с бетонного пола, снова попыталась открыть дверь.
Бабушка по-прежнему пристально смотрела мне в спину. Наконец замок щелкнул. А следом за моей спиной послышался заискивающий голосок Антонины Матвеевны:
— Рюх-рюх, рюх-рюх! — позвала она. Я вспомнила, как моя покойная прабабушка, проживающая в деревне, таким образом кликала поросят. «Совсем ополоумела старушка?» —возмутилась я в мыслях и хотела даже пожурить её за такие проделки, как вдруг я хрюкнула. Да, именно так! Я хрюкнула в ответ, сама того не ожидая. Старушка не унималась и продолжала звать:
— Рюх-рюх, рюх-рюх!
И, обернувшись, я двинулась за ней по ступеням. Хрюкая и повизгивая, я шла на зов и не могла сопротивляться. Я оказалась в её квартире. Продолжая хрюкать, находилась под властью старушки. Разум горел. Я не понимала, что со мной происходит. Антонина Ивановна зажгла свечи и, указав мне рукой присесть посреди комнаты, принялась шептать заговор. Я покорилась её приказу. Хрюканье и визги продолжали вырываться из меня. Наполняя мои лёгкие и глотку. Отчего мне становилось всё труднее дышать. Я помню, как захрипела. И как старая соседка поставила передо мной алюминиевый таз, куда меня стошнило вонючей чёрной жижей. А после я оказалась в жутком забытье. Я слышала скрипучий шёпот, визги свиней. Меня словно обливали то ледяной водой, то кипятком. Острая боль по всему телу приводила меня в истерику.
Пришла в себя, лёжа на кровати соседки. Антонина Матвеевна аккуратно обтирала моё лицо прохладной водой.
— Что произошло? — только и смогла проговорить я.
— Не волнуйся, миленькая! Тебе отдохнуть надо, — успокаивающе ответила соседка.
— Сколько времени? Мне дочь из школы забрать надо, — опомнилась я и хотела подняться, как вдруг ощутила сильнейшую слабость во всём теле.
— Настя, мамка твоя очнулась. Поди сюда! — неожиданно крикнула соседка, обернувшись в сторону кухни.
И из кухни появилась дочь. Выглядела она вполне довольной. Держа в одной руке чашку чая, а в другой надкусанный пирожок, Настя пробубнила набитым ртом:
— Мам, ты только не ругайся. Я сама добралась из школы. Ты не пришла. Что мне оставалось делать? А тебе лучше, мамочка? Я на лестничной площадке встретила Антонину Матвеевну. Она сказала, что тебе нездоровится и обещала тебя вылечить.
— Наверное, лучше, — еле слышно произнесла я и снова погрузилась в сон.
В этот раз я спала крепко и спокойно. Навязчивые кошмары исчезли. Проснулась, когда за окном стемнело.
Оглядевшись, я увидела Настю и старушку. Они сидели на старой софе. Настя с воодушевлением читала книгу, а Антонина Матвеевна, кивая головой, слушала и улыбалась.
— А вот и мамка твоя проснулась, —указав на меня дочери, произнесла старушка. — Лучше? Ну, тогда поднимайся, пойдём на кухню, чайку попьём, да и покумекаем, — уже обращаясь ко мне, проговорила она.
Удивительно, что поднявшись, я почувствовала лёгкость и силу. Как будто все плохое исчезло, растворилось в воздухе. За чашкой травяного чая Антонина Ивановна, прищурив глаза, строго произнесла:
— Ты вот, что, девочка. Послушай меня, старую, да отвечай, ничего не тая. К колдунье ходила? Порчу иль приворот хотела сделать?
Не в силах более скрывать, я утвердительно закачала головой:
— Плохо мне, бабушка. Так плохо, хоть волком вой. Душа плачет! Отомстить хотела мужу и разлучнице! Каюсь, смерти желала обоим.
— Ох, дурёха ты, дурёха! Ты сама себе свинью подложила! — проворчала она.
— Я же не сделала, Антонина Матвеевна! Ходить ходила, но одумалась. Я, когда к этой старой колдунье пришла, мести жаждала. Да только там же и передумала. Страшно стало, грех такой брать на душу. И колдунья сказала, что обряд не завершила и ничего плохого не произойдёт. Обещала, что жить будут и горя не знать.
— Ну, ну, —перебила меня соседка, — С бывшим твоим мужиком и его женой то ничего не случилось, а вот на тебя та проклятая колдунья всех свиней и злыдней перебросила. Запомни, дорогуша, ничего бесследно не проходит! Все то, что им должно было отправиться, всё то на тебя, девочка, перешло. Знаешь, сколько погани из тебя изгнала? Не пересчитать! Ещё чуть-чуть и отдала бы душу, да только не Богу, а самому чёрту! Я, девонька, всё знаю и всё вижу. Всех свиней, всех чертей, всех злыдней обратно к хозяйке колдунье отправила. А ты подумай, как жить тебе! Коль прошлым жить продолжишь, злость и обиду таить, не будет тебе счастья. Вот так, милая. Думай, думай теперь.
...Уходя от Антонины Матвеевны, я твёрдо решила, что отныне забуду все обиды и обязательно стану счастливой. Не могу сказать, что это было легко, но со временем я научилась прощать, жить в радости и снова любить. Спустя три года я встретила своего второго супруга. Через несколько лет родилась наша общая дочь. Мы живём тихо, спокойной и в любви. Совсем недавно не стало моей спасительницы Антонины Матвеевны. Всё это время мы поддерживали тёплые отношения. Как оказалось, её прабабушка была ведуньей. Сама же соседка, хоть всё знала и умела, предпочитала не идти по стопам прабабушки. Лишь иногда делая исключения. И только для спасения человека и его души. Я тоскую по ней и скучаю. И, конечно, благодарю за мудрость и проявленную ко мне доброту.
