Истину ли объявил архангельский губернатор Головцын, уверяя, что дети Анны Леопольдовны и Антона Ульриха обучились грамоте сами собой, или скрыл некоторые моменты? Ведь, по его словам, выходило, что ни Антон Ульрих, ни кто-либо другой не причастен к обучению детей. Виновата, получается, Анна Леопольдовна со своей азбукой. Но с мертвых какой спрос! Виноваты бывшие коменданты, которые не уследили за поведением детей. Но комендантов этих на месте уже не было. Причем, один из них, Вымдонский, - тот еще негодяй, вор и кровопийца. Его и подставить не грех.
Создается впечатление, что Головцын очень осторожно предоставлял сведения, словно хирург, который руководствуется принципом – не навреди. И, действительно, неосторожными словами и лишней информацией он мог сильно навредить Холмогорским узникам. Прежде всего, этот вред отразился бы на отце семейства – принце Антоне Ульрихе.
Надо признать, сложившаяся ситуация складывалась не в пользу Антона Ульриха. Получалось, когда он обращался к обеим императрицам с просьбами разрешить детям учиться, дети уже в то время были достаточно образованы. Следовательно, он не только обманывал, но еще способствовал обучению детей без высочайшего дозволения. Это могли расценить как неповиновение или бунт. Подобными действиями Антон Ульрих мог навлечь на свою семью еще большую немилость императрицы. Ведь его смиренные письма никак не соответствовали бунтарской инициативе.
С другой стороны, навредить можно было и самим принцам и принцессам. Умные, образованные и деятельные потомки царской фамилии были опасны для узурпаторши и ее свиты. Зря что ли она добыла свой престол через кровь и блуд? Зря что ли она устранила все угрозы ее власти? Если для узурпаторши существует хоть какая-то опасность, то эта опасность должна быть устранена. Принцесс и принцев Брауншвейгских вполне могла ожидать участь старшего брата – императора Ивана Антоновича, которого в свое время тайно вывезли из Холмогорского острога, тайно заключили в тюрьму Шлиссельбурга, а затем убили.
Осознавал ли архангельский губернатор Головцын, что может навредить Брауншвейгскому семейству? Несомненно. В своем отчетном письме Панину он будто старался убедить, что принцы и принцессы не представляют никакой опасности для действующей власти. Они не знают иностранных языков, да и русский выучили совершенно случайно, читая азбуку, молитвенники, псалмы да ордера с челобитными. Причем, упоминая ордера с челобитными, Головцын, скорее всего, хотел обратить внимание, что именно с этих документов принцесса Елизавета срисовала слог и стиль своего нашумевшего письма.
Вообще, все действия и поступки губернатора Головцына свидетельствуют о его симпатии к Брауншвейгскому семейству. Он всячески старался, насколько это возможно, улучшить положение узников. Под его руководством привели в порядок их ветхие покои, поменяли пришедшую в негодность мебель, переделали печи, поставили новую баню. Головцын также позаботился об одежде заключенных. Им прислали шелковые материи, меха, перчатки, пряжки и прочее. Он также навел порядок среди обнаглевших охранников, которые пьянствовали, шатались по дворам и недобросовестно выполняли свои обязанности. Во избежание коррупции, которая здесь во всю процветала, он взял под контроль все расходы. Под его руководством холмогорские управители перестали обкрадывать заключенное семейство. Все казенные присылки и денежные средства теперь поступали по назначению. Узники сменили ветхую одежду на добротную, а скудную пищу на полноценную. Головцын порой сам лично закупал провизию, настольные игры, бильярд, пудру и даже украшения для принцесс.
Если рассуждать здраво, то какую выгоду преследовал Головцын, прилагая такие старания для заключенных? Никакую. Он просто добросовестно и честно выполнял свои обязанности. Ведь порядок необходим даже в закрытых, тайных и отдаленных от двора местах заключения, а казенные средства не должны оседать в карманах тех, кому они не полагаются. Но, в таком случае, зачем Головцын, рискуя карьерой и благополучием, покрывал эту опальную семью? Это ведь никак не входило в его должностные обязанности. Здесь, скорее всего, над должностным лицом возобладал человек с чувством внутренней справедливости.
Причем, Головцын не единственный из высокопоставленных вельмож, кто проникся симпатией к высокородным узникам. До него это был Николай Корф, сопровождавший семью в Холмогоры, затем генерал Бибиков, лично посланный императрицей в Холмогоры с особой миссией, после него - генерал-губернатор Алексей Мельгунов, который способствовал переезду семьи в Данию. Все они в свое время предприняли большие старания, чтобы облегчить участь узников – этих добрых, светлых и чистых душой людей, которые не желали никому зла и смиренно ждали свободы. Возможно, внутренний голос совести твердил этим господам, что узники страдают безвинно, что их заключение противоречит законам Божьим и человеческим, но внешние обстоятельства заставляли подчиняться преступной воле.
Что же мог скрывать Головцын от канцеляристов Екатерины II? Например, то, что принц Антон Ульрих вопреки высочайшему волеизъявлению занимался образованием детей. Версия, будто дети обучились грамоте сами собой, весьма сомнительна. Все-таки кто-то должен был дать им хотя бы необходимые азы. Даже имея на руках азбуку, ребенок вряд ли начнет читать, если его не направлять. Весьма сомнительны также уверения, будто дети не знали никакого другого языка, кроме русского. Среди служителей было много немцев. Странно при этом, что отец-немец, обучив детей русскому языку, обошел вниманием свой родной язык. Притом, спустя несколько лет, принцесса Елизавета в личном разговоре с Мельгуновым как-то призналась, что если бы им была дарована свобода, то отец увез бы их к себе на родину в Германию. В этом случае образование и знание немецкого языка им бы очень пригодилось.
Когда батюшка был здоров, а мы молоды, то он намерен был ехать в свою землю, и сие для нас было лестно и желательно видеть и жить в большом свете…
Продолжение читайте в следующей публикации:
Начало:
