— Да вы проходите в дом! Там Иринка вас покормит, а я мигом на работу и Пашу позову, — радостно произнесла Полина и не дожидаясь ответа побежала по улице.
Яков лишь пожал плечами, покатил коляску к калитке.
— Васюнь, — обратился он к жене. — Это, наверное, очередная Пашина дочка, он их набрал себе для коллекции.
Узнав о том, что приехал Яков, Павел бежал домой.
Ворвался в комнату, еле успевал дышать.
Яков его как будто ждал на пороге.
Обнялись. Без слов. Плакали оба.
"Лютый февраль" 68 / 67 / 1
— Брат… — первым нарушил молчание Яков. — Брат… Как же я рад, что ты живой!
— И я рад, — прошептал Павел.
— Я к тебе и Василису привёз, — радостно известил Павла Яков. — Только вот комнатой вашей воспользовался. Спит она. Мне тут Иринка всё о вас рассказала. И о том, что детей у тебя народилось много, и о том, что жена у тебя новая, и о том, что Гриша…
— Молчи, — попросил Павел. — О Грише ни слова. Тяжело мне.
Проходя мимо Ирины Павел посмотрел на неё укоризненно, но при этом шутливо произнёс:
— Эх, нельзя тебе в плен.
— Какой такой плен? — воскликнул Яков. — Не будет никакого плена. Не пугай девчонку. Мы войну зачем выиграли? Чтобы детей пленом пугать?
Павел смутился от своих слов.
Василиса лежала на кровати. Уже не спала. Яков произнёс нежно:
— Ну вот, Васюня, Пашка твой…
Опять были слёзы, причитания.
— Давайте к столу, — предложил Павел. — Сейчас Полина придёт, на стол накроет.
— А давайте, — обрадовался Яков.
Отбросил в сторону одеяло, которым была укрыта Василиса, быстро поднял её на руки.
Глаза Павла чуть не выпали из глазниц.
Василиса была без ног.
— Ты чего? — попытался привести в себя Павла Яков. — Вот так вышло. Ношу на руках её вот уже три года. Коляску трофейную нам подарили в Горсовете. А раньше на салазках Васька передвигалась. Давай выпьем. Накопилось внутри, надо успокоить.
Яков рассказывал за столом много. Оля, Полина, Павел, Василиса молчали. Слушали, ели, пили.
— А я этим летом чуть было Василису не потерял. Поехала она в магазин рядом с домом. Я с работы только пришёл. Час нет её, два нет… Я вздремнул маленько. Вышел на улицу. Прошёлся по двору. Мы на первом этаже живём.
Возле него на лавочке сидит с утра до вечера парень. Контузило его в войну, оглох и онемел. Так вот он там около подъезда всем помогает. Ваську мою через ступеньки переносил.
Прохожу мимо — он сидит. Я ему:
— Ваську с крыльца спускал?
Он молчит ожидаемо. Я ему жестами, пальцами. Он вроде понял, кивнул. Махнул рукой в сторону хлебного. Я туда. Там продавщица в слезах.
Меня увидела и ещё больше зарыдала. Я ей говорю:
— Тонечка, что стряслось?
А она рыдает, что-то мямлит, захлёбывается слезами и соплями. С трудом я понял, что Василису у магазина кто-то похитил.
Тонечка рыдает. Вцепилась мне в плечо, не отпускает.
— А вдруг меня вот так, а мне домой… А как же я теперь…
Я от неё еле отцепился.
Побежал в милицию.
А она как раз на соседней улице.
Влетаю туда, кулаком по столу дежурного как грохну!
Тот прямо на стуле своём подпрыгнул до потолка. Не шучу. Не до шуток мне. Я ему ору:
— У меня жену украли!
Он смотрит и говорит по слогам:
— Пи-ши-те за-яв-ле-ни-е-е-е-е-е…
Я взбесился, меня скрутили трое пришедших на помощь дежурному.
Вызвали моего товарища по партийной линии с работы. Я ведь как замполитом побыл на войне, так дальше и пошёл по политической части.
Он смотрит на меня и говорит:
— Как же так, Яков Семёнович?! Вы портите лицо нашей власти. Вынужден вынести ваше поведение на собрание.
— К чёрту собрание! — ору я. — Жену украли среди бела дня! Ищите, а потом собрания проводить будете!
— Да ты успокойся, Яша, — товарищ сменил тон. — Расскажи по делу.
— Да я рассказываю! Жену украли.
— По делу, — перебивает меня товарищ, — это значит: где украли, когда украли, кто украл, зачем украли.
Мне хотелось их всех убить. Хорошо, что на мне были наручники. Они словно издевались. Дежурный своей речью по слогам просто вызывал внутри меня шквал негодования и зла.
Кого-то отправили допрашивать продавщицу Тонечку.
Я сижу, а в голове туман. Всюду мерещится Васька.
Яков замолчал. Дышал тяжело, выпил, закусил.
— Всё как будто вчера было, — сказал он жуя. — А дальше меня отправили домой, мол, ждите, отработаем ваше заявление.
Я не помню, как дошёл домой. Петьки, сына моего, дома не было ещё. То учёба, то работа, то девки. За полночь приходит. А Кристинка бренчала на балалайке своей. В школу музыкальную напросилась. У меня это бренчание до сих пор в голове звенит. У вас дети в музыку не пошли?
— Не пошли, — ответил Павел.
— Ну и хорошо, ну и не пускай их. Я нервный, не выдерживаю. Так вот бренчит она, а я у неё спрашиваю: «Где мать?». Слышу в ответ: «Не знаю» и падаю на пол без сознания.
Откуда-то издалека до меня доносились обрывки фраз: «Папа очнись, па-па, отец, да не пил он…»
Очнулся в госпитале. На меня уже успели напялить какой-то серый халат и чёрные тапочки, явно не моего размера. Мне таких нужно было два для одной ноги.
Вскочил с кровати. Вокруг больные. Все на меня смотрят. Кто-то поздороваться решил. Я смолчал.
Пока искал выход на улицу, слышал вслед, что нужно остановиться и вернуться в палату.
Так я и послушал. Бегу я в этом сером халате и детских тапках по улице Мне сигналят, свистят. Люди смеются. Мне было всё равно. Я не знаю, куда я бежал. Когда опомнился — повернул домой.
А там тётка какая-то сидит и обнимает Кристину.
— Ты кто? — говорю я ей.
— Из социальной службы, прислали меня посмотреть, что с детьми.
— А что ж вы раньше не пришли? — язвительно спросил я, совершенно не понимая зачем.
Она нахмурилась и говорит дочке:
— Ты, девочка, не плачь. Завтра приходи на урок по музыке, но никому не говори, что у тебя пропала мама. Мы не знаем, что произошло. Пусть другие будут спокойны.
— Вон отсюда! — заорал я.
Тётка вышла довольно быстро. Я думал придётся повторять. Не пришлось.
Кристинка была в слезах, стала мне душу травить:
— А где мама, когда она придёт?
Я не стал её даже успокаивать. Быстро переоделся и на работу.
Там мне сказали, что по какому-то приказу всех инвалидов, которые вчера были на улице, задержали. Предположили, что и Васька в их числе.
Дали мне четыре адреса. Думаю, не стоит даже говорить о том, что по трём адресам я Васю не нашёл. Каких людей я только не увидел! Ей-богу, лучше бы они погибли на войне.
Васька моя была в медпункте по четвёртому адресу. Но её не осматривали, она помогала останавливать кровь. Один из инвалидов разбил нос.
Васька просто была на кровати рядом с ним. Её салазки кто-то украл.
Она смотрела на меня жалобными глазами. Я её схватил на руки, прижал к себе, а мне говорит какой-то козёл:
— Вам сюда нельзя. Задержание по закону. Был приказ…
— Да чихал я на ваши приказы! — выпалил я и сунул ему под нос удостоверение.
Принёс Ваську домой.
Она рассказала, что в городе устроили облаву на инвалидов. Хватали всех подряд. Двоих прямо из машины удалось вытащить родственникам. Остальных развозили по городу до полуночи в разные места. Васька сначала сидела в шоке, потом стала кричать, что муж у неё важный государственный деятель. А ей в ответ:
— Вот и хорошо, что тебя взяли. Не будешь деятеля своего позорить культями.
Сложно было Васе, очень сложно.
И вот с тех пор я её на коляске вожу. Она всегда со мной. Гуляем вместе или сын её выгуливает, когда я в отъезде. Так и живём.
Старших своих я так и не нашёл. Детский дом, который принял их, сгорел. Точнее не сам дом, а пристройка, где были все документы. Детей перевезли куда-то, записав их имена так, как вздумалось, видимо.
Я не нашёл никого. Хотя есть у меня всякие связи. Каждый день упоминаю их в молитве: Александр, Алексей, Макар, Серафима, Илья, Роман, Аглая.
Остаётся только верить, что они стали достойными для своей страны людьми.
— Лучше бы они стали не достойными, — перебил Якова Павел, — а счастливыми!
Продолжение тут
Путеводитель "Лютый февраль" тут
Путеводитель по всем книгам тут
Осталось 4 свободные книги "Зоя".
Отправлю по вашему адресу с именным автографом.
Забронировать можно в ватсапе 89045097050