Речушка пряталась в кустах. С трудом пробившееся сквозь листья и как будто вновь обретшее свободу солнце ослепляющими пятнами бестолково рыскало по водной поверхности. По этой причине стоило большого труда разглядеть хвост, торчащий из-под лежащего на дне камня-голыша, который сам выглядел вполне живым.
Прятавшиеся от солнца невзрачные рыбки были настолько мелкими, что уважительно к ним могли относиться разве что деревенские кошки. Тем не менее, мальчишки любили охотиться за ними, и даже название для них придумали – огольцы. Вот и Вася, приходя сюда умываться каждое утро, всегда брал с собой вилку. Но на этот раз рыбка оказалась какой-то тряпичной, вилка вошла в неё почти со скрипом. Мальчик увидел, что и на самой вилке остался почему-то только один зуб, да и тот вдруг вырос и стал чёрным. Вася недовольно поморщился. И… открыл глаза.
Сон выветривался медленно, иногда вновь накатываясь видениями с набитыми соломой и песком мешками, которые новобранцы упорно кололи штыками винтовок. Но вот Василий Карпович приподнялся, опустил ноги в чуни и повернул голову к окну, пытаясь разглядеть, что творится на улице.
А за окном горел сентябрь. После неожиданного для ранней осени лёгкого морозца природа словно сменила декорации, и прятавшиеся меж гаражей ясени едва ли не в одну ночь стали ярко-жёлтыми. Собравшийся перед рассветом над рекой туман поднялся, задрапировав холм на востоке, размазался вокруг арки старого моста, а потом плотными, похожими на вату кусками стал перетекать в ближние дворы и улицы, поглощая не только машины и людей, но местами и целые деревья.
Но на двенадцатом этаже небо яростно играло в остатке ушедшей лазури глаз Василия Карповича, хотя давно уже никому в голову не приходило восторгаться синеокостью их владельца. В последние годы старик вообще редко удостаивался похвалы, да и та исходила только от дочери, причём исключительно в тех случаях, когда он по какой-то причине меньше ворчал.
Старик достал из банки вставную челюсть и, кряхтя, стал водружать её на место предназначения. Не переставая кряхтеть, неторопливо расчесал шевелюру, непостижимым образом сохранившую параметры времён выхода на пенсию, затем, опираясь на палку и шаркая ногами, двинулся в сторону кухни.
И тут он вспомнил, что день сегодня не совсем обычный. Вовсе не потому, что начинающееся бабье лето вновь позволит ему посидеть на скамеечке в аллее вместе с такими же, как он, полузабытыми всеми дедами. Нет, сегодня его вновь пригласили на встречу со школьниками. Последний раз такое было лет, пожалуй, пятнадцать тому назад. Накануне он изрядно повозился с парадным костюмом, на котором в два ряда выстроились наградные планки. Самих медалей у него давно уже не было: после одного из визитов загулявшего правнука от наград на пиджаке остались только дырки. А вот многочисленные дедовские значки, вроде «Победителя соцсоревнования» и «Ударника Коммунистического труда», отпрыск не тронул, и все они продолжали висеть, разросшись на обе полы и доходя едва ли не до нижних карманов пиджака...
***
– Завтра весь мир будет отмечать 75-летие со дня окончания самой страшной в истории войны, – начала свою едва ли не «тронную» речь учительница. – Несмотря на то, что нашей страной тогда управлял кровавый диктатор, я даже его имени не буду вам называть, мы смогли помочь всему миру победить фашистов. Сегодня перед вами выступит участник той войны, кавалер боевых наград. Прошу вас, Василий Карпович.
Туговатый на оба уха «участник боёв» с лёгкой улыбкой выслушал эту тираду, так ничего и не поняв. Потом, откашлявшись, начал говорить:
– Меня призвали в апреле сорок пятого, когда был дан приказ добить фашистского зверя в его логове. Но повезли нас в противоположном направлении, на восток. Все мы, молодые, готовы были, как говорится, умереть за Родину, за Сталина, и очень уж боялись, что не успеем попасть на войну. Ещё в вашем возрасте, пионерами, мы сдавали нормы ГТО, некоторые заработали значок «Ворошиловский стрелок». Почти все мы мечтали стать лётчиками. Помню, в Крыму, в Коктебеле, на состязании планеристов…
Когда гость начал говорить «о счастливом детстве в самой счастливой стране мира», учительница слегка побледнела. Фразу о власти народа она выслушала уже со слегка перекошенной физиономией. Затем вдруг встрепенулась и прервала старика, почти потребовав:
– Вы нам расскажите лучше о каком-нибудь боевом эпизоде.
– Так, миленькие мои, не довелось мне повоевать, всё до меня сделали, – удивился гость.
– А откуда ж у вас столько наград? – оторопело вопросила учительница.
– Это всё уже при Брежневе дали. Как участнику войны.
– Спасибо большое за выступление, – недовольно пробурчала классная дама. И, обращаясь к детям, наставительно и немного бестолково добавила:
– Антигитлеровская коалиция, в которую во время войны вынужден был вступить Советский Союз, сломала хребет фашизму. Более того, Сталин сам планировал нападение на Германию…
Василий Карпович, глядя на озабоченно гундосящую училку и не слыша почти ничего, лишь смущённо улыбался, думая, что она усиливает его выступление какими-то важными словами:
– Вот видите, ребята, как сильно коммунистическая пропаганда засоряет головы нашего старшего поколения. Тем не менее, мы находим силы уничтожить этого врага в себе. И мы окончательно победим, ведь кто-то из великих сказал: «Если враг не сдаётся, его уничтожают». Впрочем, ребятки, я вам всё это объясню позже, а теперь поблагодарим нашего гостя.
Под этот победный аккорд дама подцепила гостя под локоток и, широко улыбаясь, стала выводить его из класса. Старик пытался ещё что-то сказать, но учительница перебила его: «В другой раз», – после чего раздались несмелые хлопки разочарованных детей.
И тут с парты у самого выхода из класса – для слабовидящих – вдруг поднялся щупленький парнишка в очках – типичный «ботаник», и несмело спросил:
– Простите, а орден Красной Звезды вам за что дали?
– Орден? – опешила классная дама. – Какой орден? Садись и не задавай глупых вопросов.
– Но, Дарья Денисовна, первая планка – малиново-серая, это же Красная Звезда? – не унимался парнишка.
На этот раз гость сразу понял, о чём его спрашивают. Он вспомнил и следователя, и полковника, и «светившие» ему «от двух до семи». Но, поразмыслив, так и не решился рассказать об этом малолеткам, а лишь торопливо пробормотал:
– Да, орден. В 62-м какой-то журналист напечатал в газете рассказ своего деда-машиниста о том, как я остановил поезд. Ко мне приходили из органов, а потом, под 7 ноября, пригласили в военкомат и вручили красную коробочку со «Звездой».
***
«Здравствуй, мамуля! Пишу тебе под шум дождя, бесконечное сверканье и грохот. Но вовсе не о погоде. Последние дни прошли в усиленной учёбе, с раннего утра и до вечера мы осваивали новую технику. Будем бить врага так, чтобы пух и перья летели. Уже заработал несколько благодарностей. Парни у нас хорошие – всё больше молодёжь. В том числе несколько уфимских ребят, один даже из бывшей твоей школы. Настроение у меня отличное, здоров как слон. Очень хотелось бы узнать о вашем житье-бытье. Надеюсь, что всё в порядке. Обещаю писать часто, чтобы ты не беспокоилась. Адреса у меня пока нет, скоро едем дальше. Целую, Васёк».
Солдатик подумал ещё немного, хотел было что-то приписать на свободном месте по краю листка. Но, раздумав, аккуратно сложил письмо в «треугольник», тщательно прогладил изгибы, а потом стал выводить адрес: «г. Уфа, ул. Камчатская, д. 31. Фукаловой М.Н.»
***
…Всю ночь шёл дождь. Правда, это было скорее похоже на начало всемирного потопа. Никогда Василий ещё не видел такого количества низвергающейся с неба воды. Да ещё и беспрерывное мелькание молний, несмолкающий грохот. Несметные потоки, не находя выхода, тут и там образовывали огромные лужи и озерки. Роту подняли по тревоге, но, к счастью, барак не затопило. А с рассветом солдатики уже ехали на станцию.
Васе не повезло – его назначили часовым в последний вагон, который, как и пять предыдущих, шёл порожняком: возможно, ожидалось пополнение. И вот уже второй час он безучастно взирал на проплывающие мимо экзотические виды: подпирающие небо деревья неожиданно сменялись невесть откуда взявшимися огромными – размером чуть ли не с полуторку – валунами. Встречных составов не наблюдалось – самый лучший повод немного вздремнуть после бессонной ночи. Но часовой стал смотреть на чуть подржавевшие рельсы, он почему-то вспомнил, как совсем маленьким ехал с отцом на дрезине. Мальчишке тогда была поставлена почти боевая задача – смотреть, всё ли в порядке на стыках. Отец всегда удивлялся цепкости взгляда шестилетнего сына и был уверен, что Васёк пойдёт по его стопам, а потому беспрестанно рассказывал ему о сошедших с рельсов паровозах, о перевёрнутых вагонах. И о погибших людях. Вот и сейчас Василий по старой привычке вглядывался во все эти шпалы, костыли, гайки.
Слева в низине отражённым солнцем нестерпимо ярко засияло озерко, и Вася невольно отвёл глаза. И тут же заметил какое-то тёмное пятно на насыпи. Поезд сбавил ход, и потому он успел разглядеть, что под внешним рельсом второго пути грунта нет, должно быть, его вымыло во время ночной бури. Где-то за далёким поворотом раздался гудок встречного паровоза, и сын железнодорожника понял, что беды не миновать. Надо было что-то предпринимать. Он выстрелил в воздух, но отражённый каменной стеной звук растворился в грохоте колёс и никем не услышанным сполз в долину.
В голове солдатика заварилась немыслимая каша: оставление поста – крушение – погибнут люди. Верх в конце концов взял отец, слова которого вспомнил Вася: «Если ты мог, но не захотел или побоялся предотвратить гибель людей – ты сам преступник». Вася едва улучил момент и спрыгнул с набиравшего скорость состава. Он вприпрыжку нёсся по шпалам навстречу поезду и уже ни о чём другом, кроме провала под рельсами, не думал. И даже не заметил, что из расстегнувшегося кармана гимнастёрки предательски торчит написанное вечером письмо.
Машинист тяжёлого ФД заметил его и дал длинный гудок. В ответ Вася поднял винтовку и выстрелил в воздух. Но паровоз продолжал идти, ничуть не замедлив хода. В последний момент солдатик вспомнил жест, которому его научил отец. Он бросил винтовку и начал бешено вращать рукой, изображая окружность.
…Тяжело дыша, могучий «Фёдор Данилович» замер метрах в двадцати от провала. На насыпь попрыгали рядовые и офицеры в синих фуражках. «Ах, солдатик», – только и вымолвил пожилой машинист, подойдя к месту несостоявшегося крушения.
А Вася уже бежал в сторону скрывшегося с глаз состава. Минут через тридцать, когда вдалеке показался хвост остановившегося на станции эшелона, послышались длинные паровозные гудки, сквозь которые пробивались одиночные выстрелы и даже короткие автоматные очереди. Вася понял: что-то случилось. И возможно, по его вине. Но тут вдруг всё вокруг заполнило непередаваемо лихое и безудержно радостное «ура». Совершенно сбитый с толку, Василий подбежал к своему вагону и взобрался на подножку. Почти сразу же с другой стороны выбежал возбуждённый старшина: «Чуть про тебя, сынок, не забыли! Победа ведь! Всё, нет больше фашистов!».
И Вася заорал от счастья…
Чуть позже он, конечно, сообразил, что его отсутствия никто не заметил. Но сыскари в синих фуражках уже шли по следу. В их хорошо настроенных мозгах возникла идея диверсии, главным подозреваемым был, разумеется, солдатик на путях среди тайги. А прямо на шпалах их уже ждало «письмо счастья».
…Капитан Седов понял, что дело разваливается: все факты указывали на то, что Вася просто физически не то что подкопать рельсы, но даже спуститься на пути не смог бы, счёт ведь шёл на минуты. Вся казавшаяся такой гениальной поисковая работа становилась бесполезной. Когда к капитану, наконец, доставили виновника заварушки и начался допрос, в кабинет тихо вошёл сухонький полковник госбезопасности. Минуты три под аккомпанемент обращённых к Василию устрашающих фраз Седова он буквально буравил солдата своими острыми глазами, а потом внезапно спросил:
– Так, ты знал, что тебе за оставление поста грозит трибунал?
Вася, напуганный появлением столь важной фигуры, начал что-то мямлить, но полковник перебил:
– Знал или нет?
– Да, но ведь люди могли погибнуть, – как бы оправдываясь, почти прошептал Вася.
– Ты либо святой, либо дурак, – отрезал полковник. Потом, обращаясь к капитану, добавил:
– Найди предлог и спусти на тормозах. Проверю! Он не только нас, но и ещё человек двести спас. Все бы там остались! За такие вещи ордена дают. Вот ведь жизнь…
***
– А что за поезд вы остановили? – не унимался, несмотря на угрожающие жесты классной наставницы «ботаник».
И тут случилось чудо: у тщедушного старика почти как в молодости заиграли синевой глаза, он подтянулся, даже внешне помолодев лет на тридцать. Куда только делся брюзжащий тип, что совсем недавно жаловался на вражеское окружение, на соседей и на погоду? Седой «солдатик» стал рассказывать школьникам историю о том времени, когда бал в стране правили паровозы, как его чуть не задавил один из них. И как он прыгал по шпалам, догоняя свой поезд. Ничего не сказал он только о том, почему не смог променять смерть людей на собственное благополучие. Но детям этого и не нужно было: разинув рты, слушали они написанную не учёными или политиками, а самой жизнью историю.
Радость жизни вернулась к старику, он вновь почувствовал себя 18-летним мальчишкой, вновь ощутил давний запах промокшей от дождя майской тайги 1945 года. И опять его с головой накрыла ни с чем не сравнимая радость Победы.
Из архива: сентябрь 2012г.
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Анатолий Черкалихин
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого!