После вчерашней статьи про бардовское движение, задумался об ещё одном любопытном явлении, связанном с ним. Не только в КСП, но, так же в кино, театре и литературе происходило нечто нелогичное для страны победившего социализма. С определëнного момента, стало возможным и даже поощрялось создание положительного или, хотя бы, неоднозначного образа белогвардейца. Собственно, начали "Тихий Дон" Шолохова и "Белая гвардия" Булгакова, но это не были исключения. "Дни Турбиных" обожал Сталин. Брусенцову из "Служили два товарища", сыгранному Высоцким, сочувствовали все, как и герою Бурляева, которого тот по глупости застрелил. Сочувствовали даже несмотря на то, что он, походя, убил главного героя, красноармейца Некрасова. Более того, к героине Аллы Демидовой ни у кого, наоборот, сочувствия не возникало. А Хлудов в "Беге"? Он же палач, каратель, а взгляд Дворжецкого насквозь прожигает тоской по Родине. Загадка русской души.
Всё же о песнях. На официальной эстраде не помню, а вот в "шансоне" (ненавижу этот термин, для примитивного, в основном, блатняка), а так же в авторской песне это было очень любимо. В каждом дворе пели про поручика Голицина. Вообще, в кино белым офицерам везло на песни. "Господа офицеры" Дольского пел Глеб Стриженов в "Трактире на Пятницкой". А "Русское поле", спетое в "Неуловимых" Ивашовым, игравшим далеко не положительного героя, но с удивительной выправкой, стало сразу хитом. А песня про эмиграцию, исполненная Ножкиным в "Резиденте"? Это же вековая тоска всех русских эмигрантов прошлого. Про нынешних ниже, эти вряд ли способны на чувства вообще. Мой покойный, к сожалению, друг Саня играл на гитаре и пел много песен разных бардов. Но одна из самых въевшихся в душу, это "Танька" Владимира Качана, на слова Леонида Филатова. "Все мы русские, Танька и приходим обратно, и встаëм на колени - нам иначе нельзя..."
Вот, откуда у нас, русских, не бывавших, в то время, заграницей даже по турпутëвке, это чувство ностальгии? Причём ностальгии даже не по России, где родились, а по той, что никогда не видели, не застали. Откуда это прощение ко вчерашнему врагу, причём, врагу чрезвычайно жестокому, потому что он - твой родной брат, отец или сын? Мы же знали, что они никого не жалели и мы их уничтожали, как только очень близкие могут. Колчаковцы стоили по своему зверству ту же Землячку (чтоб она горела в аду вечно, хоть и похоронена в Кремле). Но внуки красных партизан, пионеры и комсомольцы, обожали песни про долг и честь русского офицерства. И это, на мой взгляд, правильно, это и означает окончание войны, столетие которого отмечалось на днях.
И вот я наблюдаю войну сегодняшнюю, которая, в какой-то части, тоже содержит элемент гражданской. Это формально там воюют граждане двух разных стран. По сути и перед Богом, это всё та же гражданская война, новый этап той, закончившейся сто лет назад. Это сыновья одного народа, возомнившего себя двумя разными, уничтожают друг друга. Гораздо более жестоко и кроваво, хотя и казалось, что это уже невозможно. Когда-нибудь закончится и эта война. Вот только будут ли во дворах дети и внуки победителей петь песни про своих нынешних врагов? Будут ли нынешние агасферы дезертиры, спрятавшиеся в тëплых краях ностальгировать так надрывно? Не по барбершопам и смузи, а по берëзкам и просëлочным дорогам. Почему то думаю, что нет. Совсем разные ситуации. Тогда, с обеих сторон, люди воевали за Россию, но каждый за свою, за своë понимание страны, которую оба любили. Потому и поняли, друг друга и простили, кто смог. Не простившие ведь тоже были. Эти стали на сторону зла, продали душу и тело самому страшному врагу России. Тому, кто должен был не воссоздать прежнюю, а разрушить до конца. Красновцы, примкнувшие к ним власовцы, о них в народе никогда не будет популярных песен. Поэтому, не будет и про нынешних. Нельзя понять, простить и полюбить концентрированное зло. Это не значит, что никто и никогда не попытается этих каинов восхвалять. Уже восхваляют, как могут. Это значит, что народ, весь народ, а не кучка безмоглых отщепенцев, никогда не примет это так, как приняли поручика Голицина, таможенника Верещагина и писателя Бунина.
"Кто сберëг свои нервы, тот не спас свою честь".