Валера зажег лампу, подкинул мелочи в печь и поставил чайник. Занес миску с крупными звеньями малосольного ленка, сухари и жареных рябчиков. Пока гости устраивали и поили лошадей, заварился чай.
- Вздулись речки, да так что не перейдешь. Верховья заливает, а в деревне сухо – Прокопий, на правах старого знакомого, начал разговор, объяснив поздний приход. И на тех же правах в беседе не участвовал.
Приезжие достали из вьючного мешка добрый кусок вареного мяса, пироги, и карамельки. Разлили чай. Морозов сперва попробовал суховатого рябчика:
- Спиши рецепт.
Валера не сразу понял шутку. А попробовав рыбник, он ответил в тон, что нелегко привыкнуть к пирогам.
После незначащих разговоров о видах на охоту, которые до появления белой тропы вилами пѝсаны, Валеру озадачил Морозов:
- А что, будешь контролировать добычу?
Морозов пил чай, с кусковым сахаром вприкуску, раскалывая его ножом на ладони и громко разгрызая осколки. Он пояснил свой вопрос:
- Посадил тебя Савелий грамотно – на выходе.
- Зачем же, тот, кто хочет скрыть мех, тот его и скроет, есть способы ловчее – озадачил Валера.
- Какѝ такѝ способы?
- Повысить заготцену, например. За счет доли от выделки и продажи низкосортной пушнины, скажем.
- Пустое, там одной химии и труда…
- Ну, можно и через паритет: если скрываешь мех, так доставай всё сам, покупай и припас и бензин и заброску по цене черного рынка – честно же, ты им соболя по две сотни, а они тебе бочку бензина с доставкой по рублю литр, но без гарантий - где и как они его сливают. Или в колхоз соболя сдаешь за полста, а он тебе бочку бензина бесплатно … куда выгоднее, туда и понесешь.
- Это – да, а как узнаешь, что утаили?
- Так арифметика,
- Как это?
- По аналогии, брака, низкосортного и потраченного меха, в массе сданного, должно быть 10…, максимум 15%, а не 80..90% - верно?
- А если переловили да не сдали?
- Не скрыть: смотришь плотность зверька после промысла – если кол-во следов при прочих равных меньше, значит, угодье твое будет отдыхать, а ты бичевать в кочегарке или на делянке. Пару сезонов после – это тебе надо? Ну и так далее, способов много.
- Вот …, чего бы доброго придумали городские ученые для промыслового человека, а то контроль один.
- Такие правила игры – если промысловик хитрит, то и контролеру не грех.
- Это, конечно, логично, НО – и в поселке, и далее, все в курсе - кто и кому на сторону мех сдает, поток-от не мал, хотели бы, прихлопнули бы всех, а если не прихлопывают, значит это кому-то надо.
- А смысл не замечать? – Валера по - комсомольски, непримиримо, усомнился.
- Ну, там, жене околоточного в подарок пару соболей, или кто и сколько там берут…
- Не может быть - снова не сдержал наивности, Валера.
- Ну, тогда разболтать систему изнутри хотят, бардака для, чтобы в мути наловить себе поболе, или попрыгать по партийной лестнице … или как там эти кормятся.
- А что плохого в системе, если они ничего не видят, всего за пару соболей?
- … Может послабления вышли лесному люду, да и социализм, это такой строй, что сытыми все бывают, а сытому скучно на свете живется…он хочет один сытым быть, а остальные, чтобы у него были на посылках…
- С чего бы – опять не понял Валера – какой доход в унижение других?
Морозов развел руками:
- Так не выветрилось барство из потомков дворни, разбойников, купцов, да мундиров голубых… а уж ежели стал барином раб, пуще тянет его к показухе, да к унижениям малых и пресмыкаться перед большими…
- Может и так, человек же недавно социален, вот у того из души, у которого она растет из желудка, и вырастает индивидуалист … И это, похоже, генетика, тяжко выживал человек в дикой природе, вот с тех пор и хочет себе, всего и побольше – согласился с Морозовым Валера, кое-как приладив кусок теории старика Дарвина к современной действительности, да так, чтобы её (действительность) не обидеть.
Се было бесспорно, банально и обсуждения не требовало.
- А бессребреники как получаются? неожиданно вспомнил Валера об этой аномалии.
- Уроды рода человеческого – Морозов засмеялся открыто и громко.
Прокоп, до того прислушивающийся к беседе ехидно выдал:
- Бессребреники получаются, если серебро под … (подушку)… не класть.
И сам хохотнул.
В паузу Валера с Морозовым повторили чай.
- А сам-то весь мех сдаешь? - спросил Валера Морозова.
- Мужики побьют, если кто станет всё сдавать – не ответил тот.
- А сколько сейчас слева дают за соболя?
- Чаще, за пару - триста …
- А колхоз за штуку сорок на круг… да, черную цену колхозу, не потянуть, даже близко… но повысить хотя бы, до той разницы, которая не стоит риска попасться…
- … и потом нарисуют план, что соболя не останется за пару сезонов… усомнился Морозов – ну хорошо, а где деньги брать?
- Из субсидий – не получится, это «встречный» товар, который придумывает трест, стимулируя сдачу, по своему разумению. А вот бы – развитие угодьям и промышленнику. Но, вот, если выделку наладить и шитье из несортового, если расширить ассортимент меха, ассортимент изделий…
- … если приобресть сушилку, да линию консервации рыбы-мяса, да трелевочник, да пилораме многопил поменять и ленту транспортерную, самолет на поплавках, да бригадам снегоходы, мясо возить… - в продолжение предположил Морозов.
Замолчали, оценивая фантастические возможности.
Слова диверсификация Валера не знал, как и Морозов. И тем не менее, сопоставить цену продажи с себестоимостью и помножить каждую на возможности тайги было просто.
Вот почему этот миф о «рынке», обрушивший Советы в 90-е, на «ура» приняло чиновничество и «красные директора». Все казалось просто в той схеме, в той профанации.
Однако для ее реализации систему валить совсем не надо было, надо было просто план подать не как пустое требование румяных партийных бонз, не пускающих народ к их святой кормушке, а лишь как подсказку производству. Ну и хозрасчет, на выбор, кому хочется пахать втрое. И «колхоз» как схему, когда коммунары в курсе событий, и каждый имеет голос.
Пока же вечер в разгаре. Накануне восьмидесятых. Осенний день хоть длинен, но и его не хватает. Путики не налажены, места не нахожены. Пес не натаскан.
Утром чуть свет затрещал костер, забурлила вода, позавтракали холодными мясом и остатками пирогов с чаем, который выпили с запасом. Собаки чуть накормлены, лошадки навьючены, и компания пошла далее по своим участкам.
Прокопий предупредил, что его сын, как только навалит снега и не станет собачей ноги, выйдет с лошадьми и собаками с белковья.
На том и расстались. Валерин кобель проводил свободных, полных достоинства, деловитых промысловых собак гостей отчаянным лаем. Но это, кажется оттого, что собаки те бесцеремонно пометили все столбики, на коие им хватило заправки.
Валера выждал и отправился на путик, на этот раз с собакою. Погода налаживалась, кобель находил и уже облаивал белок исправно. Взяли пару, показавшихся годными.
А вечером, плотно поужинав супом из арматуры рябчиков с перловкой, Валера записал, тезисно, мысли, которые пришли ему во время беседы. И показались ему разумными.
Поскольку в институтах живет голая теория. И рвать затем патоку заблуждений каждому приходится лично. Пробираясь через потемки тягучей государственности, странных приоритетов, непонятных умозаключений, исходящих из «тайных знаний», которых (к слову) нет. И задорной политики партии, лицемерие которой бросается в глаза и отвращает.
Самомӳ примиряя промысловую действительность к плановой экономике. Поскольку легко и просто только логичное. А нелогичное надо бы объяснить, да хоть самому себе. А не получается.
Но важнее, показалось Валере, умение ставить вопросы, и он записал на бумажке: «Промысел не начинается подготовкой к добыче соболя и не кончается его добычей. Промысел это вообще не про мех и дичь»