Честно говоря, этой главе я хотел дать совсем другое название. Но, раз уж я пишу свои воспоминания для широкой аудитории читателей, то правильно, все же, это событие назвать прерванным уходом.
Но, лично для меня этот «прерванный уход» стал одной из важных вех во всей моей летной работе. И по прошествии лет, особенно после того, как я завершил свою летную деятельность, перебирая в памяти и анализируя все, что мне в авиации довелось пройти и пережить, самое реальное название этому событию можно дать не иначе как «Главный полет».
Почему Главный? – да потому что…
Тогда, при посадке в Санкт- Петербурге, «благодаря усилиям», а точнее - ошибке пилотов, ситуация сложилась такая, что раздумывать или ждать чьей то помощи и подсказки мне уже было некогда. В течение секунд пришлось самому принять спасительное решение…
Деликатность этого решения состояла в том, что на свой страх и риск, я нарушил основной документ, регламентирующий летную работу – Наставление по производству полетов в гражданской авиации (НПП ГА-85).
А если простым языком – я сознательно не выполнил команду командира корабля, и тем самым спас и самолет, и всех находившихся на борту пассажиров от неминуемой катастрофы...
На тот момент я пролетал уже более двадцати лет, и слава Богу, что мне хватило и житейского, и летного опыта, чтобы мгновенно оценить обстановку и не выполнить команду командира корабля, хотя по своей должностной инструкции ее выполнить я был ОБЯЗАН...
А действия пилотов в том полете можно считать ярким примером человеческого фактора, который тогда едва не привел к трагедии, причем в обыденной, будничной обстановке и на абсолютно исправном самолете…
Ну, а теперь, собственно, о событиях того мартовского дня 1995 года …
Ранним вечером 27 марта 1995 я позвонил дежурному по наряду, и он ответил, что наш экипаж запланировали на завтра, 28 марта, на рейс 2523-2524 по маршруту Воронеж - Санкт–Петербург – Мурманск - Санкт–Петербург - Воронеж. Время вылета, насколько помнится, в 07.20 утра.
В то время я уже не первый год летал в «международном» экипаже, сформированном еще в 1991 году, когда из Воронежа начали выполняться международные полеты. Это был тот же экипаж, который я упоминал в статье «Скольжение. Работа в Македонии, 1993 год».
Рано утром на служебном автобусе, основательно заполненном экипажами, вылетающими утренними рейсами, я приехал в аэропорт.
Под наш рейс был запланирован Ту-134А с бортовым номером RA-65762…
Еще при прохождении мед.контроля мы узнали, что с нами в задании на полет вписан и проверяющий – командир нашей эскадрильи. Он летел в Санкт-Петербург для прохождения тренировки на тренажере к ВЛН (весенне-летней навигации) Вместе с ним на тренировку к ВЛН, этим же рейсом в качестве пассажиров летел еще и один экипаж, - из нашей же эскадрильи.
Это была распространенная практика – при полете на тренажер часто наши начальники вписывались в задание в качестве проверяющего, - это чтобы не скучать весь полет в салоне, ничего с того не имея, а «мимоходом» заработать «оплачиваемый налет». Согласно задания на полет, проверяющий должен был лететь с нами только до Петербурга, и вечером обратно из Петербурга до Воронежа.
Подготовка к полету, осмотр и заправка самолета топливом шли в обычном режиме, все было буднично и привычно. Стюардессы приняли почту и груз, я осмотрел и принял самолет, с техниками оформил всю необходимую техническую документацию. Все было в порядке.
Подошло время вылета, но пассажиров и багаж так и не подвезли...
А потом из АДП пришел наш второй пилот и сказал:
- У нас будет задержка. В Петербурге начался сильный снегопад, и аэропорт Пулково закрылся очисткой полосы пока на два часа. Я взял направление в гостиницу, пошли отдыхать, - неизвестно, сколько еще эта задержка может продлиться…
Я закрыл самолет и сдал его под охрану, и мы все вместе пошли в гостиницу отдыхать. Не без оснований мы полагали, что с этой задержкой на неопределенное время, рейс у нас сегодня, похоже, затянется до поздней ночи. А если учесть, что вставать сегодня всем пришлось в 4 часа утра, то самое разумное сейчас быстрее добраться до гостиницы, «принять горизонтальное положение» в кровати, расслабиться и погрузиться в сладкий утренний сон…
Командир эскадрильи, который должен был лететь с нами проверяющим, пошел в штаб составлять график (наряд) на следующий день, а у нашего командира корабля как всегда появились какие то «неотложные» дела, и в гостиницу он тоже не пошел. Именно с этого момента и берет начало вся эта история…
Мы же, - второй пилот, штурман и я, а так же наши девушки, быстро заселились в гостиницу и легли спать.
Только мы заснули, в комнату входит наш командир, будит нас и с озабоченным видом говорит:
- Я сейчас на своей машине съезжу в Медовку, к себе на дачу (от аэропорта до его дачи километра 4-5). Я вам оставляю телефон сторожа дачного кооператива, если что – то сразу звоните ему, - я его предупрежу… Мне надо на участке срезать саженцы и передать их с нашими ребятами в Питер, - инструкторам тренажера. Я им в прошлый прилет обещал…
( В те годы сотовой связи еще не было, поэтому он и оставил нам номер телефона сторожа)
Ну, вот как всегда наш командир в вечных «делах и заботах», нет бы как все мы – лечь да отдыхать, так ведь нет! Ведь в любой момент могут нас на вылет поднять, а он куда то ехать собрался. А еще и нас напрягает, да и спать не дает. Вот ведь неугомонный "дачник"…
«Загрузив» нас, и перебив всем сон, командир сел в свой «Москвич» и укатил на дачу…
Только мы снова заснули, нас будит дежурная, - говорит, чтобы мы позвонили в эскадрилью. Второй пилот позвонил, а там командир эскадрильи ему и говорит:
- Я звонил в АДП, снегопад в Пулково прекратился, одну полосу заканчивают чистить, фактическая погода и прогноз пока хорошие, можно вылетать. Срочно идите на самолет, я дал уже команду, чтобы сажали пассажиров…
Мы со штурманом спрашиваем второго пилота, а нашему «садисту-огороднику»- командиру, ты на дачу звонил?
- А как же, - отвечает он, - звонил. Только никто к телефону не подходит!
Ну вот, блин, начинается «головная боль» - и как теперь срочно оповестить командира? Хорошо, если в ближайшие минуты все же удастся дозвониться, а если нет?! И так уже задержались на два часа, а зная нашего командира – есть все шансы предположить, что задержка затянется еще на некоторое время. Ведь ему еще оттуда надо приехать, а потом еще и до самолета добежать! И ведь еще все надо сделать так, чтобы не подставлять «родного командира», и как то скрыть это его разгильдяйство. А тут явно назревает скандал…
Но мое дело маленькое – я с девушками бегом на самолет, а тут и багаж подвезли, а через 5 минут и пассажиров. Пока сажали пассажиров, пришли на самолет командир эскадрильи и штурман. Я встретился взглядом со штурманом – тот отрицательно качнул головой. Все ясно, до командира наш второй пилот пока не дозвонился…
Правда, еще через несколько минут прибежал второй пилот и шепнул нам, что все, мол, в порядке, - до сторожа дозвонился, обещал передать. А передал, или пока нет – одному Господу известно. Ну вот, блин, началось…
Пассажиры давно все разместились в салоне, экипаж занял свои места, дежурная по посадке уже ушла. Вроде можно бы и вылетать, но ведь командира корабля то нет! Вот такая, как говорится, «ботва»…
Я запустил ВСУ и включил систему кондиционирования, чтобы в салоне не было душно. Трап пока «не отпускал»…
Короче, после того, как все уже сидели в самолете и были готовы к вылету, только минут через 40 появился весь «взмыленный» командир. Он, оказывается, еще и машину успел поставить в свой гараж, - это за гостиницей, и оттуда уже бегом на самолет. Но саженцы - для инструкторов тренажера в Питере, принес…
И вот это время, которое мы потеряли, пока ждали нашего вечно «озабоченного делами» командира, и сыграло тогда с нами злую шутку.
Быстро запустились, вырулили и взлетели. Полет проходил спокойно, шли в ясном небе, болтанка отсутствовала, внизу все было затянута сплошной слоистой облачностью. После выхода из МВЗ (московской воздушной зоны), штурман принял последнюю фактическую погоду Пулково, - так, ничего была погода, «любительская». Когда начали снижаться, диспетчер предупредил – погода стала резко ухудшаться, снова пошел сильный снег. Нижний край облачности и видимость, а так же состояние полосы, нам пока подходят, но на пределе. Диспетчер уточнил наш остаток топлива и выбранные запасные аэродромы, которыми тогда у нас были Петрозаводск и Шереметьево.
Вошли в облака, началось обледенение, все противообледенительные системы самолета я включил еще до входа в облачность.
В тот день посадочный курс в Пулково был 280*, полоса левая. Заняли высоту круга, идем все время в облаках и осадках, присутствует умеренная болтанка и обледенение. Диспетчер дает нам команду отвернуть вправо на 60* для создания интервала, - впереди нас заходит скандинавский борт, наша очередь на заход вторая, после него.
Командир эскадрильи начинает «елозить» на кресле, - этак мы с экипажем не успеем на служебный автобус…
Для справки: - этот автобус строго по расписанию ходил от 42-й стоянки, через международный аэропорт Пулково-2 в авиагородок, где как раз и расположен тренажер. Времени до отправления очередного служебного автобуса осталось совсем в «обрез»… Если на него не успеть, то тогда придется добираться до авиагородка на городском автобусе с пересадкой. Представляете, какое «горе»…
Итак, продолжаю, - диспетчер дает команду нашему экипажу отвернуть вправо на 60* для создания интервала с впереди летящим самолетом...
И началась «игра», присущая, к сожалению, некоторым командирам, с которыми мне пришлось вместе работать, а у тех, кто сидел в тот раз за штурвалом эта «игра» давно уже приобрела хроническую форму, - сам неоднократный тому свидетель.
Суть такой «игры» заключалась в банальном обмане диспетчера, - он нам дал команду увеличит курс на 60*, а пилоты подвернули только на 30*, - это чтобы далеко не уходить (ведь торопятся, хотят побыстрее сесть, чтобы успеть на служебный автобус)
Штурман говорит пилотам:
- Увеличьте курс до заданного диспетчером, ведь интервал с впереди идущим бортом сокращается!
Но, у нас за «рулем» ведь два командира, оба грамотные и опытные пилоты, и они действуют по своим правилам - типа «нечего нас поучать, сами разберемся»…
Диспетчер дает новую команду:
– 762-й, интервал сокращается, возьмите вправо еще 20*!
Наши пилоты подворачивают вправо, но, разумеется, на 10*.
Напряжение в кабине растет…
После нескольких таких манипуляций, мы уже пересекли посадочный курс и находились значительно правее его. Наконец, с разрешения диспетчера, все же разворачиваемся влево – начинаем выходить на посадочный курс. Штурман просит отвернуть влево еще больше, градусов на 15, а то ведь «подрезая» мы опять начинаем догонять скандинава, - у его «Боинга» скорость меньше чем у нашего «Ту», и этак мы имеем реальный шанс уйти на второй круг.
Но командиры верны своим принципам – типа "не хрен нам указывать", мы и сами «с усами», и прекрасно ориентируемся в ситуации, все нормально, - интервал необходимый обеспечим.
Гасим скорость, выпускаем шасси и механизацию, подворачивая вправо выходим на посадочную прямую, подходим к глиссаде, начинаем снижаться. Все время идем в облаках, обледенение продолжается. На «дворниках» и на не обогреваемой части лобовых стекол пилотов уже довольно плотные, шершавые даже на вид, наросты льда, самолет немного побалтывает…
Докладываем диспетчеру о готовности к посадке. А он нам отвечает:
– 762-й, уменьшайте скорость до минимума, вы догоняете скандинавский борт, интервал мал, и продолжает сокращаться!..
Скорость уже и так поддерживается предельно минимальная, дальше ее уменьшать нельзя – самолет просто может «свалиться».
И наши командиры начинают плавно подворачивать то влево, то вправо – делать «змейку», чтобы хоть как то увеличить интервал. Но, увеличивать интервал надо было раньше, выполняя команды диспетчера, - ведь он то видел у себя на экране взаимное положение самолетов, потому и давал команды на изменения курса. Да и к рекомендациям штурмана надо было прислушиваться. А наши «академики» сами загнали себя в жо.., - ой, простите, в сложное положение. И сейчас эта «змейка» - как мертвому припарки, только самолет раскачали на глиссаде!
На тот момент, благодаря приобретенному житейскому опыту, я уже твердо усвоил для себя всю «прозу» авиационной жизни - именно так, от упрямства, самоуверенности, пренебрежения летными законами и переоценки своих возможностей некоторых командиров, и происходят летные происшествия, иногда заканчивающиеся даже гибелью людей. Особенно это актуально для тех случаев, когда за штурвалами одновременно находятся два командира, - и это не мои домыслы, а так говорит официальная статистика. Вот он на лицо – человеческий фактор! Оба командира, оба грамотные, оба с первым классом, оба «все знают и умеют», оба с богатым жизненным и летным опытом, но каждый со своим характером (и со своими «тараканами» в голове)…
А у нас в том рейсе – еще и оба с высшим академическим образованием! Прямо, какая то «гремучая» смесь получилась. И вот результат…
Штурман по СПУ сообщает пилотам:
- Нам, видимо, придется уходить на второй круг! Мал интервал, впереди идущий самолет после посадки не успеет освободить полосу!
И как в подтверждении этих слов, диспетчер старта предупреждает нас о том же.
Напряжение в кабине нарастает еще больше…
Штурман, из глубины своей кабины, – его летчики не видят, – показывает мне жестами, мол, вот эти наши два командира сейчас при заходе напортачили, а нам всем теперь придется это расхлебывать.
Я ему незаметно подмигиваю и киваю в знак согласия, продолжая контролировать параметры двигателей и систем самолета. Мысленно я уже «подготовил» себя к уходу на второй круг, который теперь более чем очевиден. И в случае команды на уход мне надо будет в первую очередь выключить ПОС (противообледенительную систему) крыла и киля, - работа двигателей на взлетном режиме с включенной ПОС крыла на Ту-134 категорически запрещена, так как в этом случае возможен помпаж двигателей (неустойчивая работа компрессора), который может привести к отказу двигателей…
В эфире слышим – скандинавский борт доложил посадку, а мы уже подходим к ВПР (высота принятия решения), полоса пока занята и посадку нам не разрешали. В снегопаде уже просматриваются заснеженная земля и несущиеся навстречу огни приближения…
Высота 70 метров…
Штурман говорит:
- ВПР! Решение?
Посадку нам не разрешали, полоса пока занята. Высота 60 метров! – и командир подает команду:
- Уходим на второй круг! Режим взлетный! Убрать шасси!
Самолет прекращает снижение, в процессе выхода двигателей на взлетный режим, я ставлю переключатель «ПОС крыла и киля» в положение «выключено», контролируя параметры двигателей докладываю:
– Двигатели на взлетном, параметры в норме!
Самолет увеличивает скорость и переходит в набор высоты, чувствуется небольшая перегрузка, «вдавливающая» в кресло. Все таки довыё.., ой, опять прошу прощения, - довыделывались командиры, пришлось уходить…
Я переношу правую руку на кран уборки-выпуска шасси, переставляю фиксатор крана вниз и берусь за головку крана. Теперь одно легкое движение крана чуть «на себя» и вверх – и шасси начнут убираться…
И я уже должен был, ОБЯЗАН был сделать это движение, но, каким то подсознанием слышу в эфире вскрик диспетчера «Полоса свободна!», и тут же вижу, что обороты двигателей стали быстро падать – кто то из пилотов резко убрал «газы», самолет, начавший было набирать высоту и скорость, «посыпался» вниз!!!
.. твою мать, наши летчики что, совсем что ли «охренели»?!!!!
Это было так неожиданно, и так неправдоподобно, прямо как в каком то дурном сне!!!
Правая рука у меня стала словно чужой, на какое то мгновение онемев и «налившись свинцом», но сознание все же опередила действие - как молния меня обожгла мысль:
– НЕ ВЫПОЛНЯТЬ команду командира, НЕ ВЫПОЛНЯТЬ!!! И убрать руку от крана шасси, чтобы не дай Бог машинально не сдвинуть его на уборку!!! Ведь земля вот она, в нескольких десятках метрах под нами, и мы с большой вертикальной скоростью валимся вниз!!!
Летчики молча «вперлись» взглядом в лобовые стекла, энергично работая штурвалами, пытаясь сохранить нормальную траекторию полета…
Уже стало понятно, что мы садимся, хотя никто этого не сказал!
И это вопреки здравому смыслу, когда уже был НАЧАТ маневр ухода на второй круг!!!
Но, самое главное – ведь командиром мне была уже подана команда «убрать шасси!», и слава Богу которую у меня хватило и ума, и мужества, не выполнять…
Мы быстро посыпались к земле, и мне тут же пришлось перенести внимание на радиовысотомер, громко отсчитывая пилотам текущую истинную высоту полета. Мы снижались, а точнее – «падали» с большой вертикальной скоростью. Скороговоркой я успел только проговорить «30! 20! 15! 10! 5! 4!..», а самолет уже грубо, с перегрузкой, ударился (а по другому и не скажешь) об полосу, подпрыгнул и снова об полосу…
Налицо получился реальный «козел», что для Ту-134 большая редкость, - ведь в момент касания выпускаются интерцепторы и резко гаснет подъемная сила. Но, в тот раз наши пилоты так его припечатали к земле, что, несмотря на выпустившиеся интерцепторы, самолет все же отскочил от полосы!
Включили реверс, я вскользь глянул поверх приборной доски на полосу – самолет бежал по оси ВПП, слава Богу! В процессе пробега я говорил все необходимые доклады, но, признаюсь – сам не узнавал своего голоса, так неожиданно все во рту пересохло…
Еще хочу добавить, что в момент удара («посадки»), внутренне я весь сжался – «проскочила» страшная мысль, что шасси начали складываться. Видимо, сработала какая то вторая, запоздавшая волна сознания, - ведь в полете, всего несколько секунд назад, я же брался за кран шасси с целью его уборки, а сейчас самолет уже мчится по земле. Получается, в критический момент я успел быстро сориентироваться и сделать все правильно, а вот страх немного запоздал…
На скорости 130 км\час реверс был выключен, после окончания пробега самолет развернулся на полосе, и медленно порулил назад. Рулили мы медленно, в кабине все молчали. По указанию диспетчера, по ближайшей РД (рулежной дорожке) мы освободили полосу, подрулили к одному из сателлитов, и выключили двигатели. К передней стойке шасси техники подсоединили водило. Отсюда нас на стоянку хвостом вперед должен был отбуксировать тягач. Полет был завершен…
Тягач подъехал не сразу, все сидели и ждали буксировки, командир эскадрильи посматривал на часы. Сейчас уже и не помню, но, кажется, до отхода служебного автобуса оставалось еще минут 8-10. Короче, успели…
Командир корабля открыл свой дипломат и с озабоченным видом перекладывал там какие то бумаги. Все сидели молча. Внешне создавалось впечатление (вернее, его пытались создать пилоты), что все хорошо, и ничего из ряда вон выходящего в полете несколько минут назад вовсе и не произошло…
Пока мы рулили, хочу сказать – внутреннее напряжение прошло не сразу. От мысли, что только что могло было бы произойти с нами со всеми, - мороз пробегал по всему телу. Такого безобразного случая не было никогда в моей летной практике, и ничего подобного я вообще никогда даже не слышал!
Ну ладно, оставим на совести пилотов то, что в тот раз они своими непрофессиональными действиями при заходе на посадку, сами искусственно создали себе дефицит времени, - хотя оба пилоты грамотные, и с большим опытом работы. Но, вот как расценить ситуацию, когда уже начат маневр ухода на второй круг, самолет (и какой – тяжелый реактивный лайнер Ту-134А, с пассажирами на борту!) переведен в набор высоты, и подана команда «убрать шасси!», а затем, ничего никому не говоря, мгновенно резко убраны газы и самолет плюхается со всей «дури» на землю?!! И это называется посадка?!! А ради чего? Чтобы успеть на халявный служебный автобус?!!
(Можно еще раз просмотреть в моих воспоминаниях главу «О последнем полет самолета Ту-134А №65058» - там, в Иваново, тогда тоже спешили на служебный автобус, и чем все это закончилось…)
https://dzen.ru/media/mikhail_selyuminov/636621461126787da0d94459
А если бы я, как это мне и положено по всем документам, добросовестно и «тупо» выполнил команду командира и перевел переключатель шасси на уборку?! Так же грубо, с большой вертикальной скоростью шмякнулись бы мы на скорости около 300 км. в час «животом» и крыльями на бетонные плиты ВПП и ……..
Господи, да нет никакого оправдания таким преступно безграмотным действиям, граничащих с безумием!!!!!
Хочу добавить еще вот что – если теоретически представить, что в той ситуации я все же выполнил бы команду командира и перевел кран шасси в положение «уборка», но через пару секунд, сообразив, что мы «садимся», снова перебросил бы кран в положение «выпуск» - спасти ситуацию уже вряд ли получилось бы. И сейчас поясню, почему...
Во первых, для того, чтобы гидравлическая система нормально сработала, необходимо было установить кран шасси в нейтральное положение на 2-3 секунды, - для того, чтобы все золотники и агрегаты системы приняли свое первоначальное нормальное положение.
А во вторых, и это самое главное, - гидросистема уборки-выпуска шасси на самолете Ту-134 устроена таким образом, что убирается шасси быстрее, чем выпускается. Ну, вот такая у нее конструкция…
Вот и получается, что в «лучшем» случае мы шлепнулись бы на бетон на частично убранные шасси, которые от нагрузки все равно бы доубрались. И понеслись бы мы все по бетонной полосе на своем ломающемся самолете, скорее всего походящим на разгорающийся факел, - как это мастерски изображают в голливудских приключенческих фильмах…
(И как это в реальности произошло не так давно, 5 мая 2019 года, в аэропорту Шереметьево с самолетом Супер Джет 100 авиакомпании Аэрофлот...)
Однако, вернусь к дальнейшему повествованию.
Мы стояли носом к сателлиту и ждали буксира. Как я уже говорил – все сидели молча.
Мне не хочется сейчас даже пытаться рассказать, что происходило тогда у меня в душе. Но если только в «трех» словах – вот справа и слева от меня сидят, как ни в чем не бывало, два человека, которые практически сознательно, своими действиями сделали все, чтобы всех нас убить. И нас, экипаж, и 80 человек пассажиров, и себя…
И все они молчат, как будто им и говорить не о чем.
Первым подать голос решил я. Так как перед началом снижения, на предпосадочной подготовке, командиром было сказано « на посадке пилотирует слева, контроль и управление РУДами справа..», я обращаюсь к тому, кто пилотировал, - к командиру корабля.
Стараясь сдерживать эмоции, я спрашиваю командира:
- Какую команду Вы, товарищ командир, подали на высоте принятия решения?
- Уходим на второй круг, - ответил командир.
- Правильно, - говорю я. – А еще что Вы сказали?
- Ну, взлетный режим…
-Да, правильно, правильно. А еще? Какую команду Вы дали лично мне?
Командир, как обычно «кося» под простачка (дурачка), делает вид, что «задумался» вспоминая. Он, конечно, прекрасно понимает, о чем я спрашиваю. И я стараюсь ему, «забывчивому», помочь…
- Ну, так что еще? Уходим на второй круг! Было.. Режим взлетный! Было, все верно.. А еще что?.. Ну, какую еще команду Вы подали мне? Ну…
- Убрать шасси…, - нехотя отвечает командир.
- Вот именно! А тогда объясните, почему после этой команды через несколько секунд вы посадили самолет?!!
В принципе, этот вопрос уже задан обоим летчикам, но командир эскадрильи молчит и не участвует в этом диалоге, делая вид, что его это вроде как не касается…
После того, что произошло – это демонстративное равнодушие и безразличие ничего, кроме чувства злости в душе не вызывает. Значит, вот вы как – упорно, невзирая на команды диспетчера и рекомендации штурмана, невзирая, в конце концов, на обычный здравый смысл, «привели» нас всех к такому критическому завершению полета, создали ситуацию, едва не приведшую к катастрофе, совершили грубую посадку – и все «нормально»?!!
А теперь командир эскадрильи спокойно поедет на тренажер, а мы все «спокойно» продолжим рейс до Мурманска и обратно? Да как бы не так…
Я говорю – ладно, мол, пусть этот «уход на второй круг» останется на вашей совести, но я сейчас делаю запись в бортовой журнал и докладываю техническому составу аэропорта, что была произведена грубая посадка, - а она ведь действительно была. Пусть теперь они задерживают рейс, снимают средства объективного контроля и передают их на расшифровку – с целью определения допущенной при посадке перегрузки. А там уже, в соответствии с результатами расшифровки, и действуют дальше - как это предписывают руководящие документы и инструкции - можем ли мы продолжать рейс, или нет…
В это время подъезжает тягач, и наш самолет буксируют на стоянку. Подходит трап и автобус, пассажиры начинают выходить. Я одним из первых, вместе с пассажирами спускаюсь на землю, и произвожу осмотр самолета, особо тщательно осматривая колеса и другие элементы шасси. Видимых повреждений, к счастью, нет…
(До чего же прочной и надежной была советская авиационная техника, и Ту-134 в том числе!)
На ходу застегивая пальто, по трапу вместе с пассажирами спускается и наш командир. Осматривая самолет, я «краем глаза» вижу, что он у трапа о чем то разговаривает со спустившимся тоже командиром эскадрильи. Я примерно догадываюсь – о чем они говорят. И не ошибаюсь…
Командир эскадрильи и экипаж, который прилетел на тренажер, вместе с пассажирами на автобусе уезжают к аэровокзалу. А наш командир корабля подходит ко мне и говорит:
- Слушай, Миша, может ты не будешь писать в бортжурнал и говорить техникам о грубой посадке? Когда вернемся в Воронеж, мы с командиром эскадрильи лично сходим в наше АТБ к инженерам, которые занимаются расшифровкой, и договоримся с ними… Зачем здесь «раздувать кадило»? Все будет нормально, ничего особенного в нашей посадке и не было…
Ага, как же «не было»! Да, блин, «умны» вы с командиром эскадрильи, - кто бы сомневался! Не зря с академическим образованием! Хотите замять свои грехи, и остаться чистыми, а все гав.., ой, извиняюсь,- все дерьмо, и последующую ответственность потихоньку перевести на меня?
Поясню читателям в трех словах, что я имею в виду: если я сделаю запись в бортовом журнале «Замечаний нет» и тем самым скрою факт грубой посадки, и мы продолжим полет дальше, - то я, и только я, тем самым сознательно подвергну опасности жизнь всех, находящихся на борту людей. И отвечать за это придется лично мне, как говорится «по всей строгости закона»…
Ведь ни кто не даст гарантии, что после такой нерасчетной перегрузки на этом самолете вообще можно подниматься в небо, а если и можно – то только после специальных работ по техническому обслуживанию после грубой посадки. Весь вопрос только в том, какая она была, эта перегрузка…
В душе у меня еще не угасла вся «палитра» чувств и переживаний от того беспредела, который сегодня при посадке создали пилоты. А они еще, как бы невзначай, цинично пытаются подтолкнуть меня на должностное преступление. Однако… Такие "командиры" точно от скромности не умрут.
(Лучше бы покаялись в содеянном, да и мне могли бы спасибо сказать, за то, что я не растерялся и грамотно поступил)
Не влезая в полемику с командиром корабля, я решительно иду навстречу двум техникам, которые подошли к трапу, собираясь подниматься в самолет для оформления технической документации. Они здороваются со мной, машинально задавая традиционный вопрос – «замечания есть?» На что я им отвечаю:
- Да, есть. У нас здесь, в Питере, произошла грубая посадка, я сейчас сделаю в бортжурнале запись. Надо будет снять СОК (средства объективного контроля) для расшифровки…
Один из техников говорит:
- Тогда я пошел докладывать инженеру смены, пусть сейчас вызывает машину из АТБ и определяется с ПДСП с временем задержки вашего рейса, потому что лаборатория по расшифровке находится в Пулково-2, и пока приедут, пока отвезут самописцы, пока расшифруют и примут какое то решение – часа два понадобится, не меньше…
- Ничего, - отвечаю я, - делайте все что положено, мне спешить некуда…
Наш командир слышал весь этот диалог, молча повернулся и с кислой миной на лице побрел по перрону в сторону АДП. А я вместе со вторым техником поднялся в салон, сделал в бортжурнале соответствующую запись, снова вышел на улицу, так как подъехал ТЗ (топливозаправщик) и началась заправка самолета топливом. Тем временем из технической бригады пришло еще двое техников, и они приступили к снятию бортовых самописцев, - МСРП-64 и К3-63.
Вскоре подъехал микроавтобус из лаборатории АТБ, техники забрали наши самописцы и увезли их на расшифровку. Подошел инженер смены и сказал, что наш рейс задержан с вылетом пока на два часа. Тем временем закончилась заправка топливом, я выписал требование на заправленное топливо, оформил всю необходимую документацию. Все было готово к дальнейшему полету, за исключением «мелочи» - надо было дождаться результатов расшифровки, оформления по ее итогам технического акта и принятия решения о возможности продолжения полета…
Погода была комфортная, сыпал снежок, было тихо и довольно тепло. Я стоял на улице, за хвостом самолета, на душе было одновременно и тревожно, и легко. Тревожно, потому что из головы не выходил этот вопиющий случай, который произошел с нами на посадке по милости пилотов, едва не приведший к катастрофе. А легко потому, что я был твердо убежден – все я сделал тогда правильно, в том числе и то, что не пошел на поводу у своих командиров…
Вернулись из АДП второй пилот и штурман. Мы обсуждали события нашей посадки, анализировали причины и действия всех членов экипажа, - в общем, был самый серьезный и откровенный разбор полета. Разумеется, командира, главного виновника «торжества» с нами тогда не было. Он пришел позднее, не подходя к нам (а мы стояли под хвостом нашего корабля), молча поднялся в самолет. Демонстративная «обида»?
Где то через час приехал инженер с данными расшифровки, пришел инженер смены и техник по АиРЭО, который приступил к установке новых носителей информации на наши самописцы. А мы в салоне, сев за стол, стали оформлять технические акты.
Результаты расшифровки оказались следующими: при посадке была допущена вертикальная перегрузка равная 1,9 g, что хоть и много, но является допустимой, и соответствует нормативной оценке 3 (три). То есть, если по "школьному" - посадка на «трояк» с минусом...
Инженер смены сказал, что они уже связывались с Воронежем, сообщили им результаты расшифровки. Согласно действующих документов, по согласованию с Воронежем, на основании технического акта, нам официально было дано разрешение о продолжении рейса до базового аэропорта (С.Петербург-Мурманск-С.Петербург-Воронеж). А там, в Воронеже, предполагалось «остановить» самолет, и в АТБ провести на нем внеочередное периодическое техническое обслуживание после грубой посадки, - с выполнение специальных работ по контролю и осмотру силовых узлов самолета.
Мы с инженерами оформили всю документацию, подписали соответствующие документы (в том числе акт подписал и командир корабля) и юридически мы получили право на продолжение полета. Разумеется, никто кроме экипажа не знал, что главное то «событие» было совсем другое, а грубая посадка это только досадное последствие прерванного ухода …
Вскоре подвезли багаж, почту и пассажиров, и мы продолжили рейс. На обратном пути, в Петербурге, место второго пилота в кабине снова занял командир эскадрильи, возвращающийся с тренажера. Полет прошел спокойно, никто ни о чем, касающееся утреннего инцидента при посадке в Санкт- Петербурге, не говорил и не спрашивал. Во всяком случае, при мне. Однако, когда я вышел из кабины на пару минут на кухню, в открытую дверь я видел, что пилоты о чем то перешептывались, а командир эскадрильи, надев очки внимательно читал заключение в техническом акте и мою запись в бортжурнале…
После полета, в Воронеже, я передал инженеру смены бортжурнал с соответствующими записями, технический акт и снятую пленку самописца…
Уже за полночь, на служебном автобусе, я вернулся домой, этот непростой рейс был завершен. Через день наш экипаж снова вылетел в очередной рейс, работа продолжилась, все пошло своим чередом. Самолет №65762 на котором мы тогда «садились» в Петербурге, закатили в ангар, и на нем в течении нескольких дней проводились специальные работы...
И все бы ничего, можно было бы уже и забыть этот инцидент, но только через несколько дней «грянул гром» - на нашем самолете № 65762 нашли трещину одного из узлов навески (крепления) двигателя! И, слава Богу, что узел этот выдержал дальнейший полет! А ну как в полете от нагрузки узел разрушился бы?! И что тогда, оторвался бы двигатель?.. Все могло быть…
Я помню жуткую катастрофу в Чикаго в 1979 году самолета DC-10, - у него на взлете как раз разрушился один из узлов крепления двигателя, а двигатель, продолжая работать, развернулся в сторону, а затем оторвался. Экипаж даже ничего не успел понять, что происходит с самолетом. В катастрофе погибло 258 пассажиров и 13 членов экипажа, - все кто тогда находился на борту…
Но, раз уж нас судьба тогда помиловала, и треснувший узел выдержал, то не сделай бы я тогда в Питере записи в бортжурнал о грубой посадке, досталось бы именно мне, да так, что «мало бы точно не показалось»…
Вот уж поистине – предвосхитил тогда я события. И главную роль здесь сыграли не только возраст и опыт, но и добросовестное и пунктуальное исполнение своих служебных обязанностей. Ведь если называть вещи своими именами, – то пойди я тогда на поводу у командиров, мои действия были бы расценены как «сознательное сокрытие факта грубой посадки, и тем самым были подвергнуты опасности и самолет, и жизни находящихся на борту людей…» А это «тема» уже для транспортной прокуратуры…
Однако, для меня это в данной истории не главное. А главное как раз другое, - это безграмотно прерванный уход на второй круг после команды «убрать шасси!», которую я, мгновенно оценив обстановку, осознано не выполнил...
Прошли годы, «приказал долго жить» наш летный отряд, развалилась и вся та гражданская авиация, в которой мы тогда работали (и которой мы гордимся до сих пор!) В разное время ушли на пенсию и все участники этого полета, которые тогда находились в кабине. Уже не возят пассажиров и советские самолеты, в частности и наш любимый Ту-134…
Я тогда не мог даже предположить, что уйдя на пенсию, на склоне лет, захочется написать воспоминания о своей работе, о советских самолетах и гражданской авиации в целом. Ну, и как же здесь не вспомнить такой поучительный случай?!
Да еще и в котором мне, волею судьбы, неожиданно довелось сыграть ключевую и решающую роль …
Потому то я и считаю его, этот полет, одним из главных полетов в своей летной карьере…
Хоть и говорят, что скромность украшает человека, но все же хочу, чтобы все, кто прочтет эти строки, знали – тогда, 28 марта 1995 года, выполняя рейс 2523 Воронеж-Мурманск, при промежуточной посадке в Санкт- Петербурге я реально спас самолет и всех находящихся на борту людей от неминуемой катастрофы, к которой могла привести грубая ошибка пилотов…