Они приходили в начале каждого лета и жили по два месяца, по три. Разбивали лагерь на пустыре за старым мельничным заводом. Спали прямо в своих фургонах, в любой момент готовые снова тронуться в путь. Они себя так и называли – дромлуме, «люди повозок», а про горожан говорили – кхэрлуме, «люди домов»
Это ему Аделя объяснила. Она говорила по-русски хорошо, но незнакомые слова то и дело проскакивали.
Аделю он увидел в то лето первый раз. Когда, он спрашивал ее, бывала ли она в городе раньше, она иногда говорила «Да», а иногда говорила «Нет». Сначала Марк думал, что она его дразнит. Потом понял, что дело не в этом. Аделя совсем не понимала про время. Например, с ней невозможно было договориться встретиться завтра утром. Она могла ответить, что такое завтра и даже что такое утро, но это были для нее скорее понятия отвлеченные. Как дружба или как море. Как это связано с тем, что ей, Аделе, надо проснуться и куда-то пойти, она не понимала.
Поэтому Марк приходил к Аделе всегда с самого раннего утра. Ждал чуть поодаль от лагеря, под тополем. Его видели, конечно, но не гнали. Аделя иногда выходила к нему утром, иногда попозже. Это было нестрашно, ждать ему тоже нравилось. Когда она была рядом, в голове теснилось слишком много мыслей, было сложно выдержать. В эти одинокие часы приходило спокойствие. Иногда он вспоминал Аделю, иногда просто сидел. Иногда забирался на тополь, смотрел на фургоны.
Если Аделя не приходила к нему утром, обычно она училась. Вместе с другими детьми сидела на земле и здесь же на земле раскладывала деревянные палочки в какие-то мудреные узоры. Командовала ими высокая полная женщина, еще нестарая, в переливчатом зеленом платье. Для Марка все узоры были одинаковые, но в раскладывании точно был какой-то смысл, потому что женщина эта кого-то хвалила, а кому-то могла и по лбу дать.
Кроме этого ученья в лагере почти ничего не происходило. Женщин сидели вокруг костров, готовили еду, нянчили детей. Те, что помоложе, по много часов плели друг другу косы. А вот мужчины в основном не были заняты ничем. Чаще всего они лежали в гамаках, натянутых между повозками, и курили трубки с самодельным табаком. Над лагерем все время стоял запах этого табака – горьковатый, травяной. От Адели тоже так пахло, но гораздо слабее, скорее как тень запаха. Марку даже нравилось. Многие взрослые и ребята постарше были с повязками. У кого-то глаза были завязаны, у кого-то висела рука или волочилась нога. Аделя объяснила ему, что это анилумэ – откупные. Что они взяли на себя чью-то болезнь.
Самая большая проблема была – Аделя не знала, когда они снимутся со стоянки и уедут. То есть, может она и знала, но объяснить Марку не могла. Он спрашивал ее: через неделю вы еще будете здесь? А через месяц? Она послушно кивала. А через год, спрашивал он? Она кивала. Поэтому каждое утро Марк просыпался в страхе, и только, когда подходил к своему тополю и видел повозки, успокаивался.
В то лето, когда они подружились, Марку было двенадцать лет, а сколько лет Аделе она не знала.
***
Больше всего они любили ходить на реку. Чаще всего ходили на старый городской пляж, туда, где река делала большой поворот. Аделя говорила «пойдем туда, где река наклоняется». Аделя купалась у берега прямо в платье, ей нравилось просто быть в воде. Марк старался заплыть подальше, чтобы ее впечатлить. Там на глубине, течение было сильнее, но Марк не боялся его, совсем не то, что год назад. Темная голова Адели на берегу придавала ему сил. После купания он учил Аделю читать: писал на глине буквы, а потом целые слова и предложения, читал ей вслух, потом заставлял читать ее. У нее получалось неплохо.
Если погода была плохая, они ходили в парк аттракционов. Три года назад, когда Марк еще учился в старой школе, они с классом часто сюда приходили. Сейчас аттракционы почти все были закрыты, но автоматы и павильон с тиром работали. Больше всего Аделя любила настольный футбол. Он стоил дороже всего, потому что в конце игры победитель получал еще и жвачку. Сам Марк жвачку не очень любил, но Аделя любила, и каждый раз звонко смеялась, когда загоралась лампочка и жвачка выезжала из автомата со стороны победителя. Марк старался проигрывать почти каждый раз.
***
А потом в один день все закончилось. Он как всегда ждал ее утром под тополем, было дождливо. Она пришла заплаканная.
Мы скоро уедем, сказала она.
Куран – «скоро».
Мы поедем в другой город. Там наш саман будет лечить слепого мальчика. Он отдаст его слепоту мне. Я не хочу быть слепой. Я просила отца, чтобы мне не отдавали слепоту. Пусть лучше я буду хромой. Горбатой, пусть. Но он сказал, что уже нельзя. Уже залог за меня заплатили.
Прет – «залог».
Аделя вытерла слезы.
Ну что, пойдем в парк, – сказала она.
И они пошли в парк.
На следующий день у Марка появился план. Он повел Аделю к себе домой. Представил маме – шокированной, конечно, но внешне спокойной. Он проиграли с серым котом Плутоном, Марк развинтил для Адели глобус. Потом мама позвала их ужинать.
Аделя сидела за столом с ним рядом, напуганная и бледная до зелени. Гуляш есть не стала и вермишель тоже (наверное, не знала, как есть вилкой и ножом. Он, дурак, не подумал об этом). Зато мороженое съела до конца. И его порцию тоже.
Мама спрашивала Аделю, нравится ли ей их город и какой предмет в школе она любит больше всего. Аделя отвечала односложно, комкая салфетку и все ниже съезжая под стол.
Плутон весь вечер просидел под ее стулом, влюбленно мурлыкая.
Потом вернулся с работы отец.
Здравствуй, Аделя, сказал он. Марк, уже поздно, твоя гостья наверное торопится. Давай довезем ее домой.
Еще совсем не было поздно, но спорить с отцом Марк не умел. Мама тоже промолчала.
Они спустились вниз, сели в отцову машину. Раньше на этой черной блестящей машине водитель возил отца в институт. Сейчас отец сам возил на ней людей, за деньги.
Пока ехали, отец расспрашивал Аделю, нравится ли ей их город и какой предмет в школе она любит больше всего. Она отвечала еще тише, чем дома, жалась в угол. В замкнутом пространстве салона травяной дымный запах от нее чувствовался сильнее. К концу поездки она совсем измучилась.
Они высадили ее у старой проходной завода, оттуда хорошо был виден тополь. Развернулись и поехали к дому. Только когда они уже подъезжали, Марк нашел в себе силы заговорить.
Папа, сказал Марк. Я хочу, чтобы Аделя жила с нами.
Ты что, с ума сошел.
Она мне нравится. И она в беде.
Она из блуждающих. Это такой народ, сказал отец. Плохой народ. Им дана большая магическая сила, но они ее тратят впустую. Торгуют здоровьем своих детей – впустую. Не хотят ничему учиться, не хотят ничего делать полезного. Ездят из города в город, тратят деньги от этих черных сделок. Это позор – так жить.
Ну и что?Твоя Аделя не сможет жить с нами. Нам будет все время стыдно за нее. А ей будет плохо.
Нет, не будет! Аделя не такая! Она умная. Ласковая.
Отец молчал, усмехаясь.
Я научил ее читать, вдруг выпалил Марк. Она умеет читать. Значит, она и всему остальному научится.
Это она твои мысли читает, глупый. Мысли. Из головы. Все, достаточно глупостей на сегодня. Иди спать.
Но Марк не пошел спать. Он отогнул ковер, приставил чашку и слушал, как в большой комнате спорят родители.
Отец говорил глухо, устало. Мамин голос гудел и кружил вокруг его отрывистых слов, как вода в реке вокруг крупных валунов.
Мне кажется, мы должны попробовать. У него совсем нет друзей в новой школе, говорила мама. Мне кажется, его там травят. А с этой девочкой он немного отогрелся. Ты заметил, он стал меньше дергать плечом?
Ты же знаешь, что ничего не выйдет.
Это из-за денег, спрашивала мама. Но деньги ведь есть. Можно мои серьги продать. А осенью я устроюсь в музыкальную школу, меня звали.
Давай попробуем, повторяла она все ласковее. У портнихи моей тети была ученица-полукровка. И она хорошо справляется. Говорят, они способные к рукоделию.
Ну хорошо, сказал отец в конце концов. Давай попробуем.
***
На следующий день Марк опять пришел к Аделе рано утром. Фургоны были на месте, и Аделя вышла к нему через два часа. Лицо у нее было совсем спокойное.
Если хочешь, ты можешь жить с нами. Мой отец поговорит с твоим отцом.
Я не хочу, сказала Аделя. Пойдем в парк?
Подожди! Это из-за денег? Не бойся, мы все уладим. Мы отдадим твоему отцу залог, и остальную часть тоже отдадим. Следующим летом.
Нет. Не из-за денег.
А из-за чего? Ты боишься отца? Не бойся, он не всегда такой сердитый. Он просто не любит твоих родственников. Но я ему объяснил, что ты не такая.
Аделя засмеялась.
Ты знаешь, что твой отец был в детстве был хромой? Его хромоту саман отдал моему дяде Сирабжи, сказала она. Брату моей мамы. В ушах у Марка зазвенело.
Ты все врешь, сказал он очень тихо.
Нет. Не вру.
И где же твой дядя. Где? Покажи мне его.
Ты что дурак, спросила Аделя. Он умер когда я еще совсем маленькая была. С такой болезнью долго не живут. Марк опустил глаза.
И не приходи ко мне больше, почти кричала Аделя. От тебя воняет мясом! А у вас в доме нечем дышать.
Аделя развернулась и пошла назад в лагерь. Марк так и стоял, оглушенный. Не остановил ее, не крикнул вслед.
***
Он пошел на берег, скинул одежду, заплыл далеко. Вода была холодная, течение несло его к мосту, где родники и водовороты. Марк подумал, что, если он сейчас утонет, то Аделя горько пожалеет о своих словах. Потом начался дождь и показалось, что снаружи еще холоднее, чем в реке. Марк развернулся и поплыл назад.
Домой он дошел только в сумерках. Голова была уже тяжелая, а горло – как наждаком ободрало. Мать сразу же уложила его в постель и достала горчичники. Плутон нюхал его одежду и тревожно мяукал. Уже ночью Марк проснулся от озноба. У него началась ангина.
Четыре дня Марк плавал по волнам жара и видел во сне Аделю. Иногда она была ласковая, как в парке, иногда – с черной повязкой на глазах. Он просыпался, послушно глотал большие горькие таблетки и проваливался назад в сон, чтобы снова увидеть ее. Когда он поправился и пришел к тополю, до конца лета оставалось два дня. Шел мелкий дождь, с реки тянуло холодом. Фургонов не было, только по цвету травы можно было понять, где они стояли.
***
Наступил сентябрь. Марк снова пошел в школу. Теперь он дергал плечом даже сильнее, и одноклассники придумали ему прозвище Высоковольтная Будка. В конце концов мама повела Марка к врачу. Врач бил Марка блестящим молотком по ногам и по всему телу. Потом, пока Марк одевался, врач спросил у мамы, была ли у Марка какая-то моральная травма. Мама сказала, что нет.
Они никогда не вспоминали про Аделю, ни вдвоем с мамой, ни с отцом. Иногда Марк даже думал, что ее не было, что он ее придумал. Прошли осенние мелкие дожди, стало холодно. Машина отца сломалась раз, потом еще раз. Мама работала в музыкальной школе, но платили ей совсем мало. В один из вечером родители ссорились, а Марк опять слушал их через стенку. Мамин голос все так же ровно гудел и огибал отцовы слова, но потом вдруг взвился, задрожал, захлебнулся. В стену, через которую Марк слушал, что-то ударилось.
После этого отец два дня не приходил домой. В те холодные дни казалось, что весны никогда не будет. Но она все-таки пришла. В начале марта отец принес матери цветы, потом в воздухе запахло свежими огурцами, по реке пошел лед. Когда зацвели сады, отца позвали назад в институт, правда не завкафедрой, а простым преподавателем на полставки. В мае Марк закончил седьмой класс и все оценки у него были хорошие, даже физкультура.
***
И вот в начале лета дромлуме снова показались на пустыре. Только на третий день Марк решился прийти туда. С тревогой он высматривал среди людей Аделю с черной повязкой на глазах.
Но ее не в лагере вообще не было.
Автор: ffairhair
Источник: https://litclubbs.ru/duel/841-lyudi-povozok.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#люди #повозки #фэнтези #городское фэнтези
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.