Обед был вкусным, совсем, как у мамы. Леська торопливо, чуть ли не неряшливо, ела котлету, суетливо укутывала кусочки в нежное пюре, переполненное ярким, настоящим маслом с рынка, тянулась за истекающим соком помидором и жадно поглядывала на теплый еще пирог, стоявший на плите. Сердце Таисии Григорьевны чуть ёкнуло, пустило кровавую слезинку. "Совсем ведь ребенок, девчонка, худая, несчастная, ей бы... Нет! Воровка она! Умная и пронырливая! Не для такой я Андрюшеньку сама поднимала, на двух работах упахивалась! Нет, нет и нет! Пожрет и чтобы духу ее..."
- Мам, тут такое дело...
Андрюшенька - кровиночка, мялся, краснел, и Таисия Григорьевна тем же, еще минуту назад жалостливым сердцем, немедленно ожесточившимся и яростным, почуяла беду.
- Мам, мы с Лесей...
Ох, чуяло сердце Таисии неладное, тосковало, звало куда-то, билось неровно. Сны дурные стали сниться, все пауки, да змеи, да собаки слюнявые. Таисия все гадала, что за беда в дом идет, не торопясь, сволочь такая, повиливая задом, если он, конечно, есть у этой самой беды. Есть, как не быть, вон он, ерзает на стуле, жрет, как не в себя. Не зад, хозяйка его, ишь, как торопится, да чтоб... Нет, не будет для подлянки проклятий, ласково, аккуратно решить все надо. Вроде бы Таисия и не против, вроде бы и рада, но потом что-нибудь да случится. Сердце у Таисии прихватит, к примеру! А что тут такого? Не молоденькая она! Вот сыночек и будет за мамой ухаживать, а мама все время Леську хвалить будет. Ласково так скажет: "Хорошая девочка, очень! Родители-то где? Ах, умерли? Пили, наверное? Это же какая наследственность плохая, как за внучатами следить надо будет!" И так потихонечку, полегонечку и подтолкнет Андрюшу к верному решению, а уж потом, попозже, Таисия ему сама невесту найдет! Работящую, чистую, невинную, не похожую на облезлых попрошаек, вроде этой Леськи!
- Вы кушайте, кушайте, сейчас чаек заварю, пирог-то у меня вкусный получился! Андрюшенька больше всего на свете мою стряпню любит, так и говорит, мол только твои котлеты, мама, есть и могу! - перебила Таисия Григорьевна пунцового Андрюшу. Сынок, вроде бы, и не сильно расстроился. Оттянуть дурной, тяжелый разговор - ему только в радость.
Таисия с удовольствием заметила, как покраснела Леська, так на Андрюшу глянула, что сыночек враз побелел. Ах ты, стерва! Ничего, справится Таисия. Не в первой. На Андрюшу девки вешались, приходилось отбивать ребенка, а кто же его защитит, если не родная мать? Сам-то он - телок послушный, ласковый и доверчивый. Таисии хотелось обнять сына, погладить по голове и сказать, чтобы он не волновался, что если эта Леська сейчас скажет, что она беременна или смертельно больна, так они ее быстро на чистую воду и выведут. А если вдруг что, то и к врачу сводят, и ничего она от них не добьется!
- Спасибо, очень чаю хочется, - сквозь непрожеванную котлету пробормотала Леська, а Таисии вдруг стало почему-то так противно и тоскливо, что она почти забыла свой коварный план и хотела открыто сказать, чтобы Леська катилась ко всем чертям и оставила Андрюшу в покое, иначе плохо ей придется. Любящее и чуткое материнское сердце билось, словно вопило: "Гони ее взашей! Беда будет от этой Леськи! Устрой скандал, истерику, все, что угодно, только выгони ее!"
Таисия Григорьевна глубоко вздохнула и...
- Вам плохо? Вы покраснели, у вас давление? - Леська, дожевывая котлету ("да когда же ты ее уже прожуешь?" - раздраженно подумала Таисия Георгиевна), цепко ухватила Таисию за руку, - давайте я вам пульс посчитаю и давление измеряю. Где у вас тонометр?
- Отстань от меня, - хотелось сказать Таисии, но ее почему-то потянуло в сон и она покорно, словно вспомнила себя маленькой, уставшей от дневной беготни девочкой, позволила усадить себя в кресло и, как любила говорить Таисина мама, даже не заснула, провалилась в черный омут сна.
Приснилось Таисии, будто бы противная разлучница Леська действительно оказалось не только беременной, но и цепкой, упрямой гадиной, которая таки умудрилась женить на себе Андрюшу. И поначалу, к удивлению Таисии, у них даже все хорошо было. Так хорошо, что черная ревность всколыхнулась в груди Таисии. Она думала, что сыночек только ее любит, а вон оно что оказалось... К матери хорошо если раз в неделю и с пустыми руками забежит, а жене каждую субботу цветы тащит, получку в дом несет, сам на рынок за продуктами носится, да еще и посуду моет! Где такое видано? Чтобы мужик и деньги в дом приносил, и по хозяйству помогал? А она, Леська эта, сидит в квартире, как квашня! Дочку нянчит, вот и вся ее работа!
Как же несправедливо-то, Господи! За что ей это? Ради кого она на двух работах упахивалась? Думала, будет у нее невестка кроткая, послушная, покорная, что Таисия скажет, то и сделает. Представлялась Таисии Аленушка из сказки - такую жену бы Андрюшеньке, а не эту скелетину вздорную!
"Может к бабке какой сходить? - думала Таисия, "как пить дать приворот! Не мог мой Андрюша на такую позариться! А если и не приворот, то можно бы сделать так, чтобы расстались они. А что? Матери виднее, кто ее сыну нужен!"
Так Таисия себя потихоньку и уговорила и пошла к бабке. Как нашла ее? Случайно, можно сказать, в очереди нужное слово услыхала, а потом аккуратно и выведала, как и что: где живет, сколько берет и что принести с собой надо. Быстро, ладно, аккуратно дело сделалось, и вот уже Андрюша к матери почаще забегать стал. Смурной, взгляд тоскливый. Жаловался, что ссориться с Леськой начали на пустом месте. А Таисии все в радость! Работает отворот, а раз так, то и развод близко и ту самую идеальную красавицу, умницу Аленушку пора искать.
Развелись наконец-то, и Андрюша к матери жить вернулся. Ах, как же Таисия ликовала, светилась вся, словно клад нашла, даже вроде бы как и помолодела. А потом... Ох, предупреждала ее когда-то мать, что не бывает колдовского, искусственного счастья, да не слушала Таисия. В молодости первый раз на грабли наступила - приворожила Андрюшенькиного отца, а теперь вот еще раз грабли так по лбу стукнули, что хоть вой, хоть плачь, хоть в церковь иди грехи отмаливать, да толку с того, что все поняла и раскаялась... Поздно спохватилась. Леська замуж снова выскочила, уехала жить далеко-далеко, заграницу, дочку, конечно же увезла, и Андрей затосковал, а потом и запил (так ей мать и говорила: когда силой мужика к себе тянешь или же наоборот, от любимой женщины отрываешь, человек смириться с этим не может и пытается сбежать. А куда из жизни сбежишь? Только туда, к праотцам! Только разные пути есть, короткие или длинные, это уж кто какой выберет), запил страшно, по-черному, потихоньку все из квартиры вынес, на самогонку сменял, мать колотить начал, а потом, как-то в Крещение, в подворотне и замерз. Все. Конец истории.
- Таисия Григорьевна, вам плохо? Может быть скорую вызвать? Андрей, звони!
Голос противной Леськи ввинтился в ухо и вырвал Таисию из страшного сна. Господи, счастье-то какое! Живой Андрюшенька! Бледный, испуганный! Дурашка, обморока материного испугался! Далеко ему до того ужаса, который Таисия вот только что пережила.
- Как вы?
Таисия внимательно посмотрела на бледную Леську. Лицо у девчонки даже не побелело, посерело, словно она и впрямь была смертельно больна. Глаза ввалились, смотреть страшно. А ну и впрямь она Таисину внучку носит?
"Да, что же на меня нашло? Хорошая девчонка, сразу видно, не избалованная, чистая, светлая, вон как за меня испугалась. А я... Господи, прости за мысли черные, бес попутал. Что же я делаю? Что я чуть не сделала?"
Таисия схватилась за сердце.
- Андрей, звони в скорую, быстро!
"Ах, какая командирша! Молодец, девчонка! Андрей за ней, как за каменной спиной, тьфу ты, стеной будет! Мужики ведь слабые, куда им до нас", - успела подумать Таисия и замахала руками.
- Не надо скорую, все прошло. Ты, Лесенька, присядь, смотри как побелела. Плохо? Давай чайку крепкого налью. И коньячку туда столовую ложку. Есть у меня хороший, заветный, старый, ароматный, - Таисия вскочила с кресла, засуетилась, забегала по квартире, все думая, вот сейчас Леська скажет, что коньяк ей нельзя, что она беременна, и вся их жизнь сразу изменится. Сердце у Таисии забилось сильно, до боли. Врут сны, к добру были и змеи, и пауки, и даже слюнявые собаки!
- Мам, что ты суетишься, сядь. Я спросить хотел, можно Леська у нас на даче поживет? Она с родителями поссорилась.
- С родителями? - удивилась Таисия и чуть не спросила, откуда они взялись, ведь погибли оба пьяные. Вовремя язык прикусила, вспомнив, что это глупые ее фантазии. - Можно, конечно. А почему поссорилась?
- Так, ерунда, - Леська твердо сжала губы и Таисия поняла: пытай, не пытай, ни словечка не скажет! Ах, молодец какая!
- Живи, сколько хочешь! Но лучше помирись, обязательно с родителями помирись, переживают ведь! Так я сейчас тебе и котлеток с собой положу, и пирог весь, и помидорчиков баночку, - Таисия вновь засуетилась, велела Андрюше достать "парадную" корзинку, с которой иногда ходила на рынок, аккуратно положила в кастрюльку котлеты, нарезала хлеб, завернула пирог, а сама все ждала, когда же Андрюша скажет главное.
- Спасибо, мам! Я Леську провожу и сразу домой!
Как же Таисия расстроилась оттого, что ничего важного ей не сказали. Сама потом не поняла, почему так вмиг, в один сон полюбила эту вздорную девчонку.
- До свидания, Лесенька, приходи почаще! - Таисия хотела было обнять девчонку, но Леська на нее взглянула немного мрачно и настороженно, и Таисия поняла: не надо торопиться, не надо, пусть все идет потихоньку, постепенно, все еще будет.
***
- Что теперь?
- Ничего.
- В каком смысле?
- В любом. Живи, как жил, радуйся.
- А как мне объяснить твое отсутствие?
- Предположим, через месяц я брошу тебя, или уеду в другой город, или даже на другой континент. Придумай сам. Какие слова на язык попросятся, те и говори.
- А что будет с мамой?
- Сначала расстроится, потом немного на меня позлится, потом станет настаивать, чтобы ты за меня боролся, затем смирится, скажет, что я не стою твоего мизинца и что надо продолжать жить, и что скоро ты встретишь свою настоящую любовь.
- Мне кажется, я ее уже встретил. Ты Милу с третьего курса знаешь?
- Знаю. Такая домашняя и уютная. С ней хорошо рядом, я замечала.
- У меня и слов таких нет, чтобы сказать, как я ее люблю. Я уже хотел их с мамой знакомить, но...
- Много девчонок мама отвергла?
- Троих. И это я просто с ними встречался. А если бы сказал, что хочу жениться...
- Возможно, она бы и обрадовалась?
- Нет. Понимаешь, она жаждет идеальную невестку, которую сама и выберет. Она мне об этом говорила. Сначала вроде бы не всерьез, а потом прямо в лоб. А я не хочу так. Мне не идеал нужен, а любовь. Наверное, как и всем.
- Как и всем. Ты прав.
- Скажи, что ты с мамой сделала?
- Позволила ей увидеть ее самый ужасный страх.
- Какой?
- Я не знаю. Скорее всего, твою смерть, она ведь живет тобой.
- Она его увидела и...
- И поняла, что он реален. Понимаешь, страхи бывают разными, и очень часто люди понимают: то, чего они боятся, на самом деле пустяк, не стоит и яйца выеденного. А я могу показать глубинный ужас, настоящий, вполне себе возможный, который способен уничтожить жизнь.
Леська посмотрела Андрею в глаза, и он на секунду увидел в них себя, лежащего в сугробе, скорее всего не очень живого. Леська улыбнулась и видение исчезло.
- Как это у тебя получается? Расскажи.
- Это моя плата за то, что я не вижу и не создаю свои ужасы. В детстве меня мучили кошмары. Не обычные, не про то, что Баба Яга съест, это были продуманные планы. Словно я сама размышляла, как мне и моим родителям лучше умереть или покалечиться. Я не могла спать, я боялась, что эти ужасы начнут воплощаться в жизнь, я была в этом уверена. И тогда меня отвели к колдуну.
- Почему не к врачу?
- Не знаю, бабушка настояла на том колдуне. Я даже его немного помню. Забавный он был, совсем обыкновенный дядечка, трубку курил, от него табаком вкусно пахло.
- Не колдун, а добрый дед!
- Да, только он совсем не старый был, но ты прав, очень добрый. Вот он и сказал, что в моем восприятии есть канал связи с измерением страхов, и что я могу неосознанно эти страхи сюда, к нам, приволочь. Полностью этот канал перекрыть невозможно, но...
- Почему невозможно?
- Я не знаю. То, что я тебе сейчас говорю, пересказала мне мама, я-то сама не запомнила такие сложные, взрослые слова. Пока бабушка и мама говорили с колдуном, я просто сидела рядом, за столом и рисовала, потом пела, кривлялась перед зеркалом, танцевала. Колдун сказал, что я могу делать все, что захочу. Я сначала робела, а потом разошлась и даже разбила его чашку, представляешь? Случайно, конечно, я очень переживала, мама сильно ругалась, а он рассмеялся и сказал, это к добру и счастью и к тому, что он сможет мне помочь.
- И как же он тебе помог?
- Ты перебил меня на самом важном месте. Он не смог наглухо закрыть канал ужасов, но он прикрыл его и сделал так, что мои собственные страхи не лезут в наш мир, а я осознанно могу показывать людям их самые страшные сны. Я не знаю, почему он именно так сделал. Может быть, по-другому невозможно было? - Леська помолчала. - Знаешь, когда видишь лицом к лицу свой самый страшный кошмар, в голове все сначала перемешивается в кашу, а потом раскладывается по полочкам. Человек вроде бы как прозревает. Мне кажется, это похоже на банку с камушками. Ты бросаешь их в банку просто так, без всякой системы, а потом, когда ты встряхиваешь банку, они идеально укладываются. Вот то же самое и с мыслями, и с чувствами. Перед лицом ужаса человека так трясет, что...
- В голове все приходит в порядок?
- Примерно. Я так это вижу. Вот мы и пришли. Спасибо, что проводил.
- Мне неудобно, мама эту корзину насобирала, так глупо получилось...
- Эх, Андрюха, если бы ты ел пиццу и пельмени две недели подряд, ты бы больше ценил котлеты Таисии Григорьевны! Давай корзинку, мы с папой озверели без нормальной еды!
- А...
- Мама у бабушки гостит, бабушка руку сломала, пока не заживет, не видать нам ни котлет, ни пюре. Будь здоров! Маме от меня большой привет!
Леська взяла тяжелую корзину и открыла калитку.
- Подожди. Я хотел спросить. Я сильно плохо поступил? Это так...
- ...жестоко по отношению к матери?
- Да. Как думаешь?
- Я не знаю. И вообще-то уже поздно сомневаться. Дело сделано. Пока!
- Лесь, постой!
- Да?
- Это твоя способность... это дар или проклятие?
Леська побледнела, пожала плечами, помахала Андрею рукой, захлопнула калитку и быстро пошла к дому.
Дверь была не заперта, значит...
- Пап, ты дома? Я принесла тебе царский ужин, - крикнула Леська и вытерла слезы.
©Оксана Нарейко
Напоминаю вам про свой телеграм канал https://t.me/oksananareiko в котором нет длинных текстов, а есть короткие "диванные посиделки".
А если вы захотите угостить меня чашечкой кофе со взбитыми сливками, буду признательна. Номер карты сбера 4276 6000 3040 0143