Заявка Полянка "Волк, город"
Моя история – это не мистика, это хоррор. Причем чем дальше в мрачную темноту леса, тем страшнее, особенно если помнить, кто именно тебя в этот «лес» отправил. И, да, это вовсе не метафора. Это – отсутствие спасения, равнодушие и жажда показать всем, кто лесу альфа.
Наш интернат всегда был предметом споров и разных скандалов. Дети в нем были исключительно сиротами, даже без намека на гипотетических (пусть и лишенных прав) родителей или других родственников, от чего и отношение персонала к ним было… соответствующее. Нет, нас вроде как не били, не особенно ограничивали в наших передвижениях, не заглядывали в спальни после отбоя и даже кормили исправно. Но почему-то из других мест, даже более печальных по значению, например, из интерната для детей-инвалидов, дети исправно выпускались в полном составе, получая все положенные льготы и бонусы. А у нас…
Мы считались неблагополучными. Не знаю, в чем тут вина, правда. Я была таким же ребёнком, как и все, и мало что понимала. Радовалась, конечно, когда меня не трогали воспитатели, но параллельно училась прятаться как можно лучше от своих сверстников или старшеклассников, потому что воспитатели не трогали и их тоже. И, да, лет в 10 я, как и многие другие к этому возрасту, начала курить и попробовала все, что можно, чуть позже приобщилась и к другим радостям жизни (хорошо хоть не залетела), училась через пень-колоду, мечтала выпуститься…. В общем, все как у всех нас. О том, что это вовсе не нормально, узнала став старше почти на жизнь. И только тогда же сумела понять, НАСКОЛЬКО мне повезло.
Потому что в нашем интернате пропадали дети. Буквально. Два-три человека в квартал. А так как наш интернат считался неблагополучным, а дирекции было глубоко плевать на всех нас… В общем, ничего удивительного о том, что все заминалось еще на подлете, не было. Дети просто сбежали. Непослушные, плохие дети удрали и решили кочевать по вокзалам, собирая милостыню. Оставшихся пугали жуткими байками о жизни на улице, малыши послушно пугались. А вот подростки…
Не знаю, кто придумал ту систему, по которой мы жили и учились, но спасибо этому человеку большое. Сам интернат стоял вплотную к лесу, на самой границе города, якобы для экологии и безопасности детей. А вот школа, в которой мы учились, была в городе, нас туда автобус возил, большой и желтый. И именно школа открыла мне глаза на происходящее.
Уж не знаю, почему, но нас – приютских – обучали вместе с остальными, вполне благополучными детьми. И конечно в классах четко наблюдалось так называемое «расслоение общества», а если по-простому, то мамины деточки не желали общаться с «подкидышами, бомжами, мерзостью и приблудами». Это я сейчас самые безобидные клички привела, те, которыми в свое время награждали меня. А так как приютских детей в классах было на порядок меньше… Конфликты горели по школе как пожары, причем мы были со всех сторон обложены флажками опасности – куда ни плюнь, в любом случае огребешь.
Понятное дело, что привыкшим чуть ли не с грудничкового возраста добиваться всего в жизни кулаками, нам было тяжело… сдерживаться. Я и сама не один клок волос вырвала у зарвавшихся благополучных детишек, а уж мальчишки… Чем старше становились ребята, тем чаще они пропадали в кабинете директора, а потом отрабатывали наказания. А потом… пропадали. Практически перед самым выпуском. Обычно это всегда были самые наглые, самые задиристые и, как говорил директор, опасные для общества. А нам говорили, что они сбежали, да…
Так вот, был у меня… Не друг, нет, он был старше на целых три года, что в том возрасте почти равно целой жизни, мальчиком и кем-то вроде негласного лидера старших. Не знаю, чем я ему приглянулась, любовниками мы не были, даже наоборот, но он защищал меня от других, не давал в обиду и даже пытался учить жизни, как он сам это понимал. Илюха. Хороший был пацан, правда. Он даже обещал мне, что устроит нашу жизнь – вот выйдет из интерната, найдет работу, отучится в колледже на какую-то нужную профессию вроде механика, а потом и меня выпустят. И он за мной будет присматривать.
Но вышло все по-другому. Под Масленницу весь выпускной класс загремел в больницу. Не знаю, что там у них случилось на самом деле, но по официальной версии приютские напали на невинных и беззащитных детишек. Подозреваю, что за дело напали, да и беззащитность плохо сочеталась с выбитыми зубами и переломанными конечностями моих старших товарищей.
А потом в наш интернат приехала полиция. Оказалось, что все намного хуже, чем выглядит. Илюха, мои друг, сильно покалечил одного из мажориков. За дело покалечил – тот, одурев от родительских денег и безнаказанности, зажал в туалете одну из наших девчонок. А когда его вежливо попросили убрать руки с неположенных мест, пообещал в следующий раз зажать кого-то из пацанов. Бугаем он был конкретным, так что все впечатлились. Илюха ждать не стал и нанес мажору тяжкие телесные. А потом уже началась драка стенка на стенку.
В общем, мажор потребовал наказать «придурка», его папашка обратился в полицию, те – к нам. Директор… Тот неожиданно поступил благородно, сказав, что не отдаст никуда несовершеннолетнего воспитанника, а если надо – сам накажет. Директора послушались и от Илюхи отстали. Вот только сам он почему-то этому совсем не обрадовался, и мне сказал уши не развешивать. «Не все так просто», - он сказал. «Не верь никому, смотри в оба, и не дай Бог тебе заслужить защиту директора».
Тот вечер был последним, когда мы с ним разговаривали. На следующий день мой друг и защитник… пропал. Директор орал и обыскивал интернат, звонил в полицию… Создавал шум, короче. А потом, как всегда в таких случаях, сообщил, что Илья сбежал из интерната. До совершеннолетия и выпуска ему оставалось всего 3 месяца.
А вот то, что случилось дальше, говорит только о моей собственной дурости и наивности. Я была расстроена, но почему-то искренне верила, что Илюха и правда сбежал. Что ему сейчас хорошо, где бы он ни был, и, как только все успокоится, он даст мне знак. И естественно, когда по школе стали ходит всякие нехорошие вещи про него, я не промолчала – высказала этим зазнайкам и богачам все, что о них думаю и что с ними сделает Илюха, когда вернется.
Вот тогда-то мне и открыли глаза на все. Илюха не вернется. Как не вернулись и никогда больше не всплыли Катька с прошлого выпуска, Друже, Одноглазый, Марк… Сбежавшие из интерната после скандала, неуправляемые, жестокие, опасные… Никто из них так и не вернулся, не вышел на связь, не… нашелся. И ладно бы абсолютное большинство – у Катьки в интернате остался младший родной брат, и она его никогда бы не бросила! Она любила его, таскалась за ним все время, следила, ухаживала, игрушки покупала на карманные. И не сбежала бы без него. Никогда.
Как сказала одна из моих одноклассниц «Ваших придурков уже давно на органы продали. И ты следующая будешь, если пасть не научишься закрывать». На угрозу мне было наплевать, но… Дети. Никому не нужные, несовершеннолетние дети, хулиганы и потенциальные преступники, без документов на руках, без медицинских карт, те, о ком никто не будет плакать. Сбегающие с какой-то пугающей регулярностью – почти перед самым выпуском, с интервалом в пару-тройку дней, пачками по два-три человека.
Даже моих детских, наивных еще несмотря ни на что мозгов хватало, чтобы понять – никто из них действительно не вернется. Более того – все, кроме меня, кажется, в курсе того, куда они «сбежали». И всем наплевать. Просто наплевать.
И тогда я решила сама проследить за тем, что происходит (да, мозгов мне недодали, я в курсе, спасибо). Вычислить следующую «жертву» оказалось настолько легко, что аж жуть взяла – и как я не замечала этого все прожитые в интернате годы? Девушка из старших, 16 лет, разбой, воровство, драки в общественных местах. Насколько я узнала – она напала на мужика втрое себя старше и выше, причем в темной подворотне. Явные следы насилия на ней никто не заметил, а вот царапины от ногтей на руках того придурка тут же зафиксировали, измерили и подшили к делу. Как, впрочем, и всегда в подобных ситуациях.
Директор защитил ее, даже оставил в интернате, хотя даже на мой детский вкус девчонке явно надо было в больницу. А после отбоя я уже пряталась в темноте за углом, в упор глядя на то, как какой-то странный человек в черном заходит в комнату девчонки и выносит ее, спящую, на руках. Куда? Вот и мне стало интересно, и я, позабыв о собственной безопасности, пошла за ними.
Лучше бы сидела в своей комнате, честное слово. Потому что то, что мне удалось разглядеть…
Человек в черном дошел до кромки леса и опустил странно спящую девчонку на землю. Почему она спит? Любой нормальный человек уже давно проснулся бы от такого перемещения, а эта… Впрочем, долго думать у меня не получилось – человек наклонился над девчонкой и со всего маха ударил ее рукой по лицу, от чего ее голова мотнулась в сторону. Та, кажется, пришла в себя (значит не спала, значит с ней и правда что-то сделали), а от резкого движения рукав балахона Черного человека задрался, обнажая предплечье.
Директор. Только у него во всем интернате была такая приметная, довольно жуткая татуировка – большой волк с оскаленной пастью и какими-то закорючками над головой. Старшие говорили, что это руны, но их значение… Впрочем, это не имело никакого значения. Здесь и сейчас было множество вещей гораздо более странных. Потому что на поляну, где они находились и я пряталась, вышли другие люди, тоже в черном. Я их не знала, или просто не могла опознать.
- Забираете так, или желаете развлечение? – подал голос директор вместо приветствия. Один из людей отрицательно покачал головой, после чего директор передал ему какую-то папку, а оставшиеся двое подхватили стонущую от боли девчонку. Они еще что-то говорили, но тихо, так что я из своего укрытия не услышала ни слова, потом незнакомцы с девчонкой ушли, а директор, постояв еще немного, вернулся в здание интерната.
Я так и осталась стоять, обливаясь холодным потом от ужаса. Это было совсем не то зрелище, к которому готов ребенок, пусть и достаточно рано повзрослевший. Это было… страшно. Ужасно. Отвратительно.
Потом еще несколько раз я следила за нужными детьми, и все они оказывались в руках странных людей, приходящих со стороны леса. Я даже узнала, что значит предложенное директором «развлечение». Один из мальчишек, вроде как обокравший магазин, хоть и кричавший потом, что его подставили, оказался таким «развлечением».
Они выпустили его в лес и сами пошли по следу. Я не стала идти за ними, это было слишком опасно для меня, но видела, как вернулась та троица тоже втроем, без пацана. Их одежда была вся в крови, и мне меньше всего хотелось узнать, что это за кровь. В тот раз вместо документов директор получил от «гостей» пакет с чем-то ровным и прямоугольным, смутно напоминающим деньги.
Это стало для меня последней каплей. Нет, я не решилась рассказать кому-то об увиденном (почему-то была уверена, что все и так в курсе), но стала вести себя максимально тихо и незаметно. Я терпела унижения, оскорбления, постоянные тычки в спину. Я терпела буквально все, лишь бы не попасться на глаза директору. Лишь бы ему не пришлось «защищать» меня от полиции. Я слишком хорошо понимала, чем закончится эта защита.
А в выпускной год мне сказочно повезло. Меня отправили помогать украшать спортивный зал к новому году – выдали мне жутко качающуюся стремянку и заставили лезть на самый верх, вешать мишуру к потолку. Ну, и тогда же какой-то придурок – смертник – решил, что будет отличной шуткой слегка толкнуть стремянку…
Да, переломы болели жутко. Да, врачи не давали никаких прогнозов, угрожая мне инвалидностью. Зато до конца выпускного года я была в безопасности в больнице. Там не было директора. Документы мне вручали там же, в палате, но я ни капли не расстроилась тому, что не попала на прощальный пир. Особенно после того, как узнала, что тот пацан, качнувший стремянку, «сбежал из интерната, такой поганец». Ага. Сбежал.
После больницы я не возвращалась в интернат. Приглядывала за ним и его обитателями со стороны, пугалась жуткой статистики, по которой из десяти выпускников до бала дотягивало в лучшем случае трое, но ничего не могла сделать. Только вычислить закономерности – чем хулиганистее и «опаснее» по мнению общества были дети, тем быстрее они оказывались… Где-то. Выживали такие как я. Тихие. Бесполезные. И просто достаточно умные, чтобы не попадаться на крючок к «волку»-директору.
Я бы хотела написать про хеппи-энд и счастливое избавление, но, увы, его не будет. Директор все так же работает в интернате, а дети продолжают пропадать, хоть и значительно реже. Новое время, новые правила. Теперь вроде как кто-то даже следит за выпускниками, им помогают устроиться в жизни, поступить в колледж или университет по возможности, выдают квартиры. Но все равно нет-нет, да и пропадают некоторые, особенно отчаянные и особенно провинившиеся перед обществом в том, что родились и посмели защищать себя. А директору это продолжает сходить с рук.
История в авторской озвучке выйдет на канале вечером, в 18.00. Понравилась история? Не забудь подписаться и поставить лайк!
______________________________________________
В моем телеграмме проходит игра: вы пишете мне два любых существительных, я придумываю страшную историю по этим словам для вас. Единственное условие - быть подписанным и терпеливым))
Ссылка на телеграм: https://t.me/cheschnight
Всех жду!