При фантомной боли беспокоит часть тела, которой уже нет. Это расстройство памяти, требующее лечения. Но что, если искажение воспоминаний связано с любимым человеком?
Сегодня публикуем рассказ Вячеслава Немирова «Фантомная б...» о том, может ли другой человек быть частью тебя самого настолько, что его отсутствие воспринимается как потеря, которую ты отказываешься признать. Как фантомную боль.
Я шёл по Тверской к метро. На баннерах — предвыборная агитация. Портреты кандидатов. Рыжий фон, на нём — лысый мужик, координатор «ЛизыАлерт», и подпись: «С таким кандидатом не пропадёшь». Цинично.
***
Один слепой ветеран Афгана имел привычку: он очень боялся потерять руку, боялся проснуться и обнаружить, что нет никакой руки, поэтому утром первым делом подносил её к включённой газовой конфорке. А потом уже шёл в туалет, умывался и так далее. Всё бы ничего, только не было у ветерана руки. Он потерял её где-то на тревожных просторах далёкой грязно-жёлтой страны. Каждое утро он протягивал несуществующую руку к горящему на максимум газу, к огненному цветку голубого цвета. Ветеран чувствовал запах опаляемого мяса, ощущал, как распираемые лимфой волдыри ожогов набухают промеж пальцев. И думал: «Заебись».
***
Сколько раз я пытался написать о тебе? Сколько сочинил никудышных стихов, в рифму и верлибром, сколько составил корявых подборок, отправленных в толстые журналы и паблики «ВКонтакте»? Сложно посчитать. В любом случае уже больше двух лет я только и делаю, что пишу о тебе стихи. Но ничего не выходит — кажусь себе заикой, который изо всех сил старается выговорить такое знакомое слово, а оно нагло прячется под кадыком и злорадно похохатывает оттуда.
В тебе нет ничего особенного. Это наверняка. Ты родилась и выросла в Рязани, не поступила в СПбГУ — не добрала несколько баллов, поэтому пришлось выбирать филфак в вузе средней руки, но уже в Москве; ты любишь читать Акунина; ростом ты выше среднего; когда-то занималась лёгкой атлетикой, каких-то там секунд не хватило до КМС; твои родители — железнодорожники, у тебя есть младшая сестра, которую ты считаешь намного красивее себя; ты отказываешься делать минет, говоря, что его делают только те, кто не хочет заниматься настоящим сексом; ты неохотно тратишь деньги; ты раньше любила западный рок, а теперь слушаешь мало кому известные русские группы со странными названиями; ты живёшь в общежитии; ты любишь молочный шоколад без орехов и прочих добавок; ты всегда говоришь правду; ты носишь фруктовые духи; у тебя на подбородке родинка. Ничего особенного.
***
Я стою и курю возле бара «Ровесник». Я приехал сюда один — вот идиот. «Ну ничего, — думаю, — зато можно послушать, как говорят люди, это полезно для писателя. Речевые характеристики, все дела».
— Серёга — мудак, блядь. В Питере бухой сел на каршеринг и поехал с корешем. Антон который. Знаешь, да? Он в «Тиньке» работает.
Это всё, что запомнил.
***
Ветерану Афгана по ночам снится, что его давно умершая мать возвращается домой. От неё пахнет прелой землёй, в руках она держит посылку. Ветеран говорит ей: «Мама, ты же умерла восемь лет назад». На что она отвечает: «Я просто ходила на почту». На картонной коробке, которую принесла мать, детским почерком выведено: «ИЗ АФГАНИСТАНА». Ветеран стриженными ногтями миллиметр за миллиметром отдирает непослушный скотч. От матери пахнет Богом. В коробке лежит рука, она тут же бросается на слепого ветерана Афгана. Ногти, под которыми — песок пустыни Регистан, накрепко впиваются в щетинистое горло. Сухие пальцы пахнут конопляным маслом. Душно. Ветеран Афгана просыпается в мокрой от мочи постели.
«Синдром чужой руки — сложное психоневрологическое расстройство, форма апраксии, при которой одна или обе руки действуют сами по себе, вне зависимости от желания хозяина. Современная нейровизуализация показала, что к синдрому приводят поражения в разных областях мозга, следствием чего являются феноменологические изменения. В 1991 году Делл Салла описал две формы: "острую", возникающую после поражений мозолистого тела, и "хроническую", вызванную поражениями мозолистого тела и переднемедиальной части лобной доли» [1 — Отрывок из статьи на Википедии «Синдром чужой руки»].
***
Мы впервые занялись с тобой сексом 9 мая. Тогда мы ходили в зоопарк, и начался ливень. Мы стояли возле вольера с ламами и целовались под проливным дождём. «Как в кино», — подумал я. После — поехали ко мне домой, пили вино, разделись и занялись сексом. Не было в нём страсти или необычных поз. Но нам было окей. Когда всё закончилось, мы лежали голые и разговаривали.
На следующий день мы рано утром поехали в Тулу, были в усадьбе Толстого, в краеведческом музее, где я выиграл блокнот в викторине на знание истории города. Мы жарили шашлык во дворе частного дома, в котором снимали комнату. Шашлык оказался пересоленным, но мы всё равно съели кастрюлю за один присест под фильм «Гарри Поттер и философский камень». Потом попробовали заняться сексом, но у меня не встал. «Тебе нужно просто отдохнуть», — сказала ты. Я отвернулся к стене и заплакал.
Я пишу об этом и не чувствую ничего. Наверное, поэтому мои стихи — такое говно. Их не взяли ни в один журнал. И плевать, что не взяли. Хуже то, что я знаю, почему не взяли.
Этим летом я ездил в Ясную Поляну участвовать в Школе литературной критики. Был там один жалкий паренёк. Хотя какой паренёк? Ему 35. Он называет себя поэтом, который иногда пишет литературно-критические статьи. Он нигде не работает. Живёт в Кемеровской области. Имеет библиотечное образование. Ростом — метр шестьдесят. Его рецензии желчные и многословные. Каждый вечер за ужином он напивался, приставал ко всем: «А сейчас я буду читать свои стихи». Но так ни разу и не прочитал.
Я не просто так о нём пишу. Ведь если задуматься, то ничем я не лучше. Мне хочется написать о тебе, но стоит подойти к делу, придумать первое слово, разорвать фразу строфой, как вместо стихотворения раздаётся одетое в буквы молчание. Я даже не заика, я немой, которому кажется, что он умеет разговаривать.
***
И зачем я попёрся через пол-Москвы в этот мудацкий бар? Бармен, чернявый паренёк в очках, ждёт, пока закажу что-нибудь. Судорожно ищу в меню алкоголь.
— Подсказать что-то? — людей очень много, они громкие, девушки в кожаных куртках, парни с длинными волосами говорят, говорят, смеются, говорят — я понимаю усталость бармена.
— Да, сориентируй по коктейлям.
— Послаще, покислее? — он смотрит на меня. Стою, как совдеповская «Хельга» в хипстерской квартире, грузный, бесполезный. Наверное, жалкий. — Покрепче?
— Да, давай покрепче.
Коктейль сладкий. На цвет — красное вино. На вкус — яблочный виски плюс какая-то настойка. Очень липко. Похоже на микстуру. Попрошу повторить.
***
Слепой ветеран Афгана проснулся, как обычно, в шесть пятьдесят. Руки не было. Он в панике вбежал на кухню, открыл газ, но подносить к огню было нечего. Рука исчезла. Тогда слепой ветеран Афгана вернулся в комнату, лёг в кровать и умер.
***
Мы расстались с тобой в феврале. Немножко не хватило до года вместе. Трёх–четырёх дней. В последние месяцы я чувствовал, что устал. А ты чувствовала, что я чувствую. Ругались долго и вязко. Помню, мне надо было за что-то извиниться, а я не стал. Ничего особенного. Ты назвала меня мерзким гандоном, а ещё отправила эмоджи с рукой, показывающей средний палец. Ничего особенного.
Я без тебя не тоскую. Я без тебя не плачу. Я по тебе не скучаю. Ты мне не снишься. Тебя нет в моей жизни.
Тогда почему я пишу о тебе пустые стихотворения? Почему, поняв, что в стихах не выходит, перешёл на прозу (этот текст, он ведь тоже о тебе)? Мне бы ответил слепой ветеран Афгана, но я не дождусь от него ни слова. По двум причинам.
Первая: он умер.
Вторая: я его выдумал.
Рассказ «Фантомная б...» вышел в сборнике «А где же Слава?» (Чтиво, 2022). Читайте демо-версию и загружайте полную версию на официальной странице книги.